* * *
***
Уж лучше, что ли, умереть,
Чем так, косясь на объективность,
Суицидальный полубред
Лениво превращать в слезливость…
И кто-то скажет, что они,
Герои, вымерли досрочно…
Кто виноват? Да не вини
Ты никого: это не точно.
Пусть в мире много разных слов
И много лжи на этом свете,
Моя последняя любовь
Осталась в уходящем лете…
А с нею – вера в то добро,
Что могут совершать живые
Живым. И я хочу кричать:
Смотрите, люди, мы же злые!...
***
Мальчик стоит на обрыве.
Мальчик, похоже, на срыве.
Пульс добирает последние мили.
Выбор. Смотри: или-или…
Можно шагнуть и не думать,
Вывернув наизнанку
Эти тупые, но гордые мысли
И поломать обещанку…
Бог, он, конечно, всё видит,
Он не впервые в театре.
Кто-то кого-то обидел?
Он всё разрулит в антракте.
Всё надоело до боли.
Ну же, давай, три-четыре…
Лучше б шагнул тогда, что ли…
Мальчик стоял на обрыве.
Уж лучше, что ли, умереть,
Чем так, косясь на объективность,
Суицидальный полубред
Лениво превращать в слезливость…
И кто-то скажет, что они,
Герои, вымерли досрочно…
Кто виноват? Да не вини
Ты никого: это не точно.
Пусть в мире много разных слов
И много лжи на этом свете,
Моя последняя любовь
Осталась в уходящем лете…
А с нею – вера в то добро,
Что могут совершать живые
Живым. И я хочу кричать:
Смотрите, люди, мы же злые!...
***
Мальчик стоит на обрыве.
Мальчик, похоже, на срыве.
Пульс добирает последние мили.
Выбор. Смотри: или-или…
Можно шагнуть и не думать,
Вывернув наизнанку
Эти тупые, но гордые мысли
И поломать обещанку…
Бог, он, конечно, всё видит,
Он не впервые в театре.
Кто-то кого-то обидел?
Он всё разрулит в антракте.
Всё надоело до боли.
Ну же, давай, три-четыре…
Лучше б шагнул тогда, что ли…
Мальчик стоял на обрыве.