Вслед за листопадом. 12

Огненный диск солнца плавно опускался за тёмные крыши пятиэтажек, и своим ярким закатным цветом золотил всё вокруг. Было не жарко, а скорее наоборот холодно, и по коже приятно пробегали мурашки. Мы с дядей Юрой шли вниз по широкой улице, я крепко держала его за руку и молчала. За сегодня я уже наговорилась, теперь мой язык устал и требовал покоя. Я наслаждалась тишиной и прохладным вечерним воздухом. Я старалась идти как можно медленнее, чтобы растянуть время и отсрочить приход домой, но дядя Юра наоборот прибавлял шаг.
Скрылся последний краешек солнца, и стало темнеть. Фонари нехотя зажигались, но всё ещё были бледны на фоне догорающего осеннего заката. Мы вошли в мой двор и дядя Юра остановился.
- Пока, - сказал он и крепко-крепко пожал мою руку, и начал медленно отходить назад, как вдруг я поняла, что больше я не смогу видеть таким, каким он был сегодня. Даже если я случайно встречу его где-то, то он уже не пожмёт мне руку, не посмотрит своим добрым взглядом мне в глаза, не сможет выслушать и понять... у него просто не будет времени. Сегодняшний день он отдал мне – совсем незнакомой ему девчонке, и его уже можно было уважать за это. Ведь не каждый, далеко не каждый человек способен не пройти мимо чужой боли и заблуждений. Но я встретила того человека, который за один день добился у меня любви. Да, именно любви. Жаль, что это поняла только сейчас, стоя во дворе и смотря в его добрые глаза, и мой взгляд не позволял ему уйти. Я не могла его отпустить...
- Дядя Юра, пожалуйста, не уходи! – бросилась я к нему, и уже не в силах была сдерживать накипевшие во мне эмоции и заплакала. Теперь уже было не важно, что на меня из окон смотрит весь дом.
Он поднял меня руки и прижал к себе.
- Тише, Таня, тише. Всё будет хорошо, поверь мне... – шёпотом говорил он. Моё сердце сжималось, и теперь преступить порог родного дома казалось мне самым страшным на свете. Я не могла отпустить дядю Юру, ведь больше никогда мы не обнимемся так, как сейчас. У него есть свой сын, у меня есть свои родители...

Я начала приходить в себя только сидя на мягком диване своей комнаты. В моей голове не укладывалось, как я могла его отпустить. Мурлыська спала у меня на коленях, и по ней было видно, что она искренне рада моему приходу. Я гладила её мягкую тёмную шерсть и кошка тихо мурчала сквозь сон. Я хотела расслабиться, глаза закрывались и усталость давала о себе знать. Но моему отдыху мешало предчувствие сурового наказания, которое было неизбежным. Теперь уже поздно что-либо изменить, всё случилось так как случилось...
Папа пришёл домой поздно. Снова пьяный и снова счастливый. От него в коридоре почему-то остался запах женских духов, но я не придала этому значения. С мамой он как всегда был в ссоре, но сегодня столь поздний приход папы обошёлся без криков. Это уже радовало, но мысль о наказании не давала мне покоя. Но наконец я смогла смириться и с ней, ведь как говорила моя бабушка «чему быть тому не миновать». Проще говоря, я решила во что бы то не стало жить дальше, и решила скрасить этот грустный вечер парой украденных конфет. Из кармана юбки я выгребла пару сверкающих фантиков с драгоценной вкуснятиной. Передо мной лежали две яркие карамели и мягкая шоколадная конфета, больше остальных привлекающая пёстрым, переливающимся от света из окна фантиком. Я жадно набросилась на неё, а обёртку аккуратно сложила, и на всякий случай засунула в дырку между диваном и стеной. Там была большая щель, в которую я складывала всякие мелочи, которые по моему мнению должны были мне пригодиться. Затем я не удержалась, и съела ещё одну конфету, а последнюю всё-таки решила приберечь на «чёрный день», и припрятала её в карман одного из моих платьев.
Я облокотилась на мягкую спинку дивана, взяла на колени Мурлуську и задремала.

Проснулась я только под утро, и только тогда мне пришлось обнаружить, что я и не раздевалась и не разбирала постель. Кошка ночью ушла из моей комнаты, это было понятно по слегка приоткрытой двери, которую я всегда плотно закрывала. Протерев руками глаза, я протянула руку к столу и схватила миниатюрные часы, подаренные мне в прошлом году бабушкой. Уже почти семь часов. Самое время вставать. Я нехотя побрела умываться, затем зашла на кухню. За столом сидела моя мама. Я не ожидала увидеть её в такую рань, да и вид у неё был странный: размазанный по лицу макияж, лохматые ярко-рыжие волосы, следы засохших слёз на щеках, но больше всего меня поразил пронзительный философский взгляд, направленный сквозь закрытую дверь и совсем не замечающий меня. Раньше я никогда не видела её такой. Она постоянно была для меня образцом равнодушия и какой-то неведомой силы, которая заключалась в её красоте, но теперь передо мной сидел совсем другой человек. Я никогда не видела в её глазах слёз и боли, но даже моя мама оказалась не железной.
- Мам, доброе утро. Что-то случилось? – подсела я рядом с ней. Мне так хотелось обнять её и утешить, но она как будто бы не замечала моего присутствия.
- Убирайся... – еле слышно произнесла она сжав губы, её лицо покраснело а глаза вновь наполнились слезами.
- Мама, мамочка! Ты чего? – я не понимала в чём дело, мне казалось что я сплю, но никак не могу проснуться. Я потрясла маму за плечи, - Мама! Мамочка, что с тобой?
- Катись вон из моего дома! Отца своего с собой забери! – закричала она. Вдруг я почувствовала резкую боль и тут же свалилась на спинку стула и заревела. Щека жутко болела и распухла от пощёчины, я тяжело дыша и крича во всё горло, раздвигая стулья пыталась проползти к двери. Мама спокойно и хладнокровно наблюдала за этим зрелищем. В коридоре я услышала громкие спасительные шаги, и тут в комнату ворвался заспанный папа.
- Ты что с ней делаешь?! – заорал отец на маму, но ему тяжело было перекрикивать мой визг. Я выла от боли, и наконец мне удалось выползти из комнаты и закрыть дверь. Прижимаясь к холодной стенке я пробовала отдышаться, но я ничего уже не понимала, слышала только крики родителей за дверью и стук собственного сердца, оно было готово в любой момент выпрыгнуть из груди...