Единственной зови (глава 13)

Глава 13

Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!



Июль 2009 г.
Абхазия, Гагра

На живописных набережных Гагры и в городе очень много уютных баров и кафе, где в тенистой прохладе можно выпить чашечку ароматного кофе или бокал абхазского вина. В одном из таких кафе, неподалёку от дома, где я снимала квартиру, мы с Ильдаром и устроились. Сначала долго молчали – не знали, с чего начать этот разговор…
Похоже, у Ильдара появилась новая привычка – молчать. Он и раньше был немногословен, но сейчас, задумчиво вертя в руках кофейную чашку, словно обдумывал что-то, мысленно принимая какое-то решение. Я напряжённо наблюдала за ним, забыв обо всём на свете.
Он изменился… Откуда только появилась эта серьёзность, молчаливая сдержанность. Эти черты и раньше присутствовали в его характере, но никогда не были так выражены как сейчас. «Он изменился… - подсказал мне внутренний голос. – Просто повзрослел… Не лучше и не хуже, наверное, чем был раньше. Просто другой…»
Солнце запуталось в его чёрных густых волосах, коротко остриженных и уложенных не то лаком, не то гелем. Мне припомнилось, что они всегда у него отрастали быстро, и он злился, что приходится ходить в парикмахерскую два раза в неделю. И, всякий раз, выходя из зала, говорил, что в следующий раз сделает стрижку «под ноль», чтобы хотя бы месяц жить спокойно…
Карие глаза были затянуты печальной дымкой, между бровей залегла глубокая складка, и я всё никак не могла привыкнуть к этому новому для меня выражению его лица. Правую бровь пересекал небольшой шрам, оставшийся после драки с Тимуром с тех времён, когда я ещё училась в школе. А вот ещё одного, проходящего через правую скулу, раньше не было… Обязательно нужно спросить, откуда он появился…
Он стал старше… Где-то за чертой лет потерялся паренёк с самоуверенным выражением лица. Теперь это был мужчина – взрослый, уверенный в себе и, что самое страшное, совершенно мне незнакомый. Но, несмотря на эти перемены, я точно знала одно – я по-прежнему его люблю… Это чувство придавало мне немного уверенности в себе…

- Для начала – вот… - Ильдар кашлянул и, достав из кармана джинсов какой-то документ в чёрной кожаной обложке с вышитым золотом двуглавым орлом, подвинул его ко мне.
- Это что? – удивилась я.
- Мой паспорт, - на его губах заиграла ехидная улыбка. – Изучи от корки до корки. Не хочу, чтобы между нами вновь возникли недоразумения из-за моего семейного положения, - и, видя, что в мои глазах промелькнули обиженные искорки, полушёпотом добавил. – Мне ещё одной «восьмилетки» без тебя не выдержать, Леся…
Я виновато посмотрела на него, отрицательно покачала головой и решительно отодвинула от себя паспорт, с трудом поборов желание жадно схватить его и взглянуть на страницу «Семейное положение». Неплохо бы ещё в графу «Дети» заглянуть. Я мысленно обругала себя за своё неуёмное женское любопытство и недоверие, которое уже ни раз становилось причиной бед мирового масштаба.
- Не надо… - выдавила я из себя. – Я тебе верю…
- Давно бы так, - он подмигнул мне и убрал документ обратно в карман.
- Я предпочла бы узнать всё от тебя, - ответила я, глядя прямо ему в глаза.
- Спрашивай, - Ильдар пожал плечами и ответил мне спокойным взглядом. – Что ты хочешь узнать?
- Честно? – уточнила я зачем-то.
- Я тебя когда-нибудь обманывал? – Ильдар скрестил руки на груди и чуть наклонил набок голову. – А, Леся? Хоть раз за всю свою жизнь?
Это был провокационный вопрос. Откуда я знаю, лгал он мне когда-нибудь или нет? Стрелка весов моего недоверия стремительно колебалась между двумя чашами. На одной из них находилась его женитьба (которая всё-таки имело место быть), его ребёнок (как бы ни убеждал меня Светкин муж, я всё равно не верила в то, что он будет воспитывать чужого ребёнка) и бегство в Екатеринбург (ну, не совсем, конечно, бегство, но… но разве трудно было хотя бы позвонить?). Проще говоря, все свои обиды я сгребла и швырнула на одну чашу весов. И в противовес ей положила на другую свою любовь к нему. Ильдар, по всей видимости, ждал определённого ответа. Наверное, хотел убедиться в том, что я действительно ему верю.
- Наверное, нет… - неуверенно ответила я.
- Наверное? – он вопросительно выгнул бровь.
- Ильдар…
- Наверное? – повторил он, словно не замечая моего смущения. – Так как, Леся?
- Хорошо, никогда… - сдалась я.
Любовь победила. В конце концов, какое мне дело до его прошлого? Главное – это настоящее, и оно явно доказывает, что верить ему можно…
- Хорошо, - он снова улыбнулся. – Ну, что ты хочешь услышать?
- Не знаю… Ты так и не рассказал до конца… Тебя забрали в армию – это я помню. А что было дальше?
- Дальше? А дальше я приехал в отпуск и попал на твою свадьбу… - он шутливо развёл руками. – Хотел поговорить с тобой, но ты сбежала… Знала же, что приду? – Ильдар чиркнул зажигалкой, которая в его больших сильных руках казалась игрушечной, и, зажмурив левый глаз, закурил.
- Нет, - я отрицательно покачала головой. – Я потому и уехала, что боялась, что буду ждать напрасно. Я почему-то была уверена, что ты не придёшь. Что тебе просто хотелось посмеяться, поиздеваться надо мной из-за того, что у меня такой жених, как Пашка… А потом…
- А я разозлился, плюнул и уехал в часть. Рвануть за тобой в Непал я физически не мог по определённым причинам, а Светлана была так «любезна», что не сказала, когда ты вернёшься… В Екатеринбурге я подписал контракт, съездил на офицерские курсы, а осенью поступил в университет на заочное отделение.
- Ты что, военный? – не поняла я.
- Что-то вроде.
- А род войск?
- ГО и МЧС, ничего интересного… Лесь, давай договоримся, - на его лбу появилась горизонтальная складка, - не надо о моей работе. Как-нибудь потом… Сейчас не об этом разговор. Да и тебя явно не это интересует. Верно?
- Как хочешь… - растерянно произнесла я и всё-таки не удержалась от ещё одного вопроса. – Что-то не очень приятное, да?
- Нет, почему, - он улыбнулся. – Просто долго. Мы столько времени не виделись, и разговаривать сейчас о моей работе – это же чистой воды бред…



Ноябрь 2005 - февраль 2006 гг.
г. Москва

Не так долго… Не так просто…
Ильдар уже догадывался, что следующим вопросом будет: «А медали у тебя есть?»
Есть… В его «коллекции» за годы службы появились, не считая юбилейных медалек, орден Мужества, медали «За отвагу», «За спасение погибавших», «За безупречную службу»… Но, что, наверное, самое нелепое - звезду, высшую в иерархии государственных наград, он получил случайно. Просто потому, что по какой-то нелепой, глупой случайности единственный из всех остался в живых после того страшного пожара…

Пришёл в себя он больнице, где с удивлением узнал сразу несколько вещей. Во-первых, он пролежал в коме два месяца. Во-вторых, получил внеочередное звание, до которого ему было, что называется, «как до Пекина раком» - почти три года. В-третьих, его именем заинтересовались «наверху», и теперь его ждёт высокая награда в Кремлёвском дворце в Москве, правда, какая – толком никто не знал, но, вроде, какой-то орден. И, наконец, в-четвертых, от него ушла жена… Последняя новость заставила его приложить максимум усилий для выздоровления, чтобы вплотную заняться бракоразводным процессом…
А что касается наград… Для него мукой было надевать парадную форму во время праздничных мероприятий – слишком высокую планку взял с самого начала. После такого – только на пенсию…

Он плохо помнил поездку в Москву, коридоры Кремлёвского дворца. Столица оглушила его шумом и суетой, и единственной мыслью было – поскорее вернуться домой…
Но речь Президента отложилась в его голове слово в слово. Эту запись постоянно крутили в части по поводу и без поводу, и Ильдар не знал, куда деться от бремени так некстати свалившейся на него славы…
«Несколько слов о награждаемых. Я, конечно, по существующей традиции не смогу зачитать весь список, это сделают за меня мои коллеги, но я тем не менее несколько фамилий обозначу по вполне понятным причинам. Звание Героя России с вручением медали «Золотая Звезда» присваивается сегодня старшему лейтенанту Гирееву Ильдару Айратовичу за мужество и героизм, проявленные при исполнении воинского долга в экстремальных ситуациях. При ликвидации пожара в здании бизнес-центра на N-ой улице в городе Екатеринбурге он лично спас 27 человеческих жизней… И мне кажется, что такого рода действия вполне заслуживают очень высокой, высшей, по сути, награды нашей Родины…»
Ильдар мнения Президента не разделял. Он вообще оказался там случайно, причём, по совершенно банальной причине – ехал в бар с друзьями отмечать свой День рождения и случайно оказался рядом… Что его понесло в горящее здание – он не знал, но, единственный из всех знакомых ребят, остался в живых. Остальные погибли под обрушившейся горящей кровлей здания…

Нет, он не считал себя героем и, тем более, не хотел, чтобы таковым его считала Леська. Пусть не знает. Венный, и всё… Просто работа у него такая…



Июль 2009 г.
Абхазия, Гагра

- Ты давно развёлся? – спросила я, с разрешения Ильдара переходя к интересующей меня теме. Раз уж он так не хочет рассказывать о работе (наверняка, у него какие-то неприятности на работе и – я в этом почти уверена – из-за его характера), придётся безо всяких «предисловий» и «плавных переходов» обратиться к его семейной жизни.
- Три с года, - ответил он после небольшой паузы, словно считал в уме.
- Это… - сердце радостно подскочило в груди. – Это после Светкиной свадьбы? Из-за меня, Ильдар?
Я с надеждой уставилась ему в глаза. Неужели, он осознал, что ему никто, кроме меня, не нужен, бросил жену и ребёнка… Но тогда почему за все эти годы он ни разу не объявился? Странно…
Улыбка на моих губах быстро растаяла.
- Ну что ты? – Ильдар сделал глоток кофе. – Гадость какая… - он поморщился. – Не могу сказать, что в заявлении о разводе дословно было написано так, но… Отвратительный кофе. Тебе так не кажется?
- Ильдар! – не выдержала я. – Ты же обещал… Неужели, ты не понимаешь, что это для меня важно!
- Почему? – он бросил на меня взгляд поверх чашки. – Тебе так важно знать, люблю ли я тебя?
- Не только… - я отвела глаза и залилась пунцовой краской. – Просто нельзя построить своё счастье на чужом горе. И если ты её любил, а потом… Потом бросил из-за того, что я снова махнул перед тобой хвостом. А у тебя же жена, ребёнок… Ты же испытывал к ней что-то, да? Какие-то чувства? И ребёнок… Дети – они же по любви…
- На это могу тебе сказать только одно, - произнёс он таким голосом, что невозможно было ему не поверить. – Чувства были – её глупость и моя дурость. Ребёнок не мой: мы познакомились, когда Маришка уже в ясли ходила. И последнее… Постарайся, пожалуйста, запомнить. А лучше – где-нибудь себе запиши: я тебя люблю, всю жизнь любил и буду любить, пока живу. Ещё вопросы по этому поводу есть?
- Да, - твёрдо ответила я. – Почему же ты, в таком случае, женился на ней, если, как говоришь, всегда меня любил? Почему не приехал в Барнаул и не попытался хотя бы поговорить? Почему, Ильдар? Или ты всё-таки женился по любви, а мне сейчас голову морочишь?
Я не хотела об этом спрашивать, но непрошеные слова уже слетели с языка. И теперь я ожидала всего, чего угодно... Предугадать его реакцию было нелегко, тем более, что из него, похоже, ни одного слова не вытянешь. Клещами разве что...



2004 – 2005 гг.
г. Екатеринбург

Сложно было ответить на этот вопрос. Он и сам не мог чётко сформулировать причину, толкнувшую его на этот шаг… Жалость, наверное. И одиночество. Боль от нереализованных планов, от несбывшихся надежд. Вечная усталость. Назойливый скулёж сослуживцев, твердящих в один голос о том, что так жить нельзя… Кто бы только подсказал, как, в таком случае, можно. И как нужно…

Ольга была его соседкой по общежитию. Она была старше – всего на каких-то пять лет – но зато за плечами у неё была богатая событиями жизнь. Ольга успела выйти замуж, развестись, и теперь воспитывала дочку Маринку. «Не выдержал муж бытовых условий…» - печально вздыхала она, опуская глаза и переводя тему. Молодую женщину, оказавшуюся в непростой жизненной ситуации, жалели, и её ребёнка воспитывали, в прямом смысле, всем общежитием.
Ильдар, которому, положительно, нечем было заняться в выходные, любил возиться с девочкой, обделённой вниманием со стороны матери – специфика работы, что поделаешь. Ему нравилось, сжав в своей руке крохотную ручку, идти по улице, приноравливаясь к мелким семенящим шажкам малышки. Нравилось покупать ей игрушки – больше всего она почему-то любила маленьких резиновых далматинцев, которые уже через пару месяцев заполонили его комнату… Принося ей очередную игрушку и наблюдая за тем, как искренне радуется девочка его незамысловатому подарку, он всё чаще ловил себя на мысли, что начинает фантазировать, представлять, что перед ним – его собственный ребёнок. Его и Леси… Вся его нерастраченная любовь и нежность упрямо искали выхода, и нашли его в маленькой двухлетней Маришке – девочке с ярко-синими глазами, такими же синими и доверчивыми, как у его Леськи.
Он и сам не заметил, как стал частым гостем в маленькой комнатушке на втором этаже. Маринка стала своеобразным мостиком между ним и Ольгой… Глядя на Ольгу, радиотелефониста пункта связи - такую миниатюрную, женственную, со спокойным тихим голосом, трудно поверить в то, что именно она посуточно отвечает на беспрерывные телефонные и служебные звонки «01»…
Это вошло в привычку. Прочно, надолго и, кажется, всерьёз. Иногда она оставалась ночевать у него, иногда – наоборот. Она никогда ничего от него не требовала, он же ни о чём её не просил. Оба жили каждый в своём мире, только теперь грани этих миров каким-то странным образом пересеклись… Они стали в какой-то мере необходимы друг другу…
Просыпаясь утром в чужой постели и глядя в сероватый, в трещинах, потолок, он чувствовал спокойное дыхание женщины и понимал, что отдал бы всё на свете, лишь бы на её месте сейчас оказалась Леська. В такие моменты комнатка с голубыми обоями превращалась в его воображении в родительскую спальню на даче. Двуспальная кровать, бордовое покрывало, зашторенные бордовыми занавесками окна, и сквозь них пробивается тонюсенький лучик света. Солнце играет с золотистыми Леськиными волосами, разметавшимися по подушке. Она спит или делает вид, что спит, а он смотрит и смотрит на неё, почти не мигая, карауля своё робкое счастье…
Ольга – не Леся. Это он понял сразу… И, как ни старался он обмануть самого себя, ничего не выходило… Леська… Всегда и везде – только она. Он не мог смотреть на других женщин, не сравнивая их с ней. В каждой Ильдар искал любимые черты… Воспоминания о ней причиняли нестерпимую боль, и, как он ни старался, забвения не находил ни в ком…

- Знаешь, Оль… - признался Ильдар после одной такой ночи. – Я ведь всё равно тебя не люблю…
- А кого ты любишь? – насмешливо протянула она. – Её? Любовь свою школьную? Не смеши, Ильдар… Над тобой и так вся часть смеётся… Глупо, - она опять засмеялась и как-то легко и бездумно поцеловала его в солнечное сплетение. – Нет, - произнесла она загадочным шёпотом. – Теперь ты с ней не будешь…
- Почему? – он оторвал от себя молодую женщину и пытливо взглянул ей в глаза.
- После меня не будешь, - она опустила голову ему на грудь и, хихикнув, провела пальцем по его бедру.
Он молча встал, оделся и вышел из её комнаты, бросив прощальный взгляд на спавшую в кресле-кровати Маринку. А наутро всё общежитие облетела весть – Ольга перерезала вены и её с трудом спасли…

Так началась эта безумная история. У Ольги явно были проблемы с психикой. После больницы её словно подменили - когда-то такая спокойная внешне, сейчас она обижалась и закатывала истерики по любому поводу. Она могла неслышно сидеть на диване, занятая каким-нибудь вязанием, а уже через минуту металась по дому, хриплым голосом выкрикивая проклятия… Сознание того, что она что-нибудь сделает с собой или с Маринкой, прочно приковало его к этой странной одинокой женщине. Возвращаясь домой, каждый раз ловил себя на мысли о том, что не хочет переступать порог комнаты – боится, что наткнётся на тело, ритмично раскачивающееся на бельевой верёвке…
Его страхи не были напрасными. Он дважды вынимал её из петли. Один раз последовал за напоминанием о том, что у них, всё-таки, свободные отношения. Другой – после того, как, оговорившись, он назвал её Лесей…
Эта истеричная женщина манипулировала им как хотела. Он и оглянуться не успел, как оказался в полной зависимости от её настроения, которое менялось с сумасшедшей скоростью, от её желаний, от её поступков… Десятки раз, уезжая по вызову, он думал о том, что проще, наверное, навсегда остаться там, в огне, чем продолжать жить этой страшной жизнью…
Она стала его женой и всё уговаривала официально удочерить Маришку. Девочку Ильдар любил, но с удочерением не торопился – их из-за работы выбрать время для того, чтобы заняться этим вплотную, было проблематично… А потом стало никому не нужно…

Они прожили в официальном браке совсем недолго – около года. А потом случился этот страшный пожар в здании бизнес-центра… Восемь человек погибли тогда под обрушившейся кровлей. Восемь человек, бок о бок с которыми он жил, занимался одним делом, о которых знал всё или почти всё…
Ему почему-то повезло. Он отделался всего лишь глубокой комой с отсутствием рефлексов.
«Шансов мало, - пророчили его жене. – Даже если и выкарабкается, «дурачком» останется на всю жизнь…» Справедливо рассудив, что «дурачок» ей не нужен, Ольга решилась на развод…

Рассказать об этом Лесе? А поймёт ли? Вряд ли… Скорее всего, просто снова обидится. "А-а, так тебя просто пожалеть некому! - наверняка, скажет она. - Так ты не по адресу обратился. На это я могу тебе сказать..." Где-где, а в умении делать поспешные выводы и выдавать удивительные "продукты" своих размышлений ей равных нет.
Нет, проще пошутить.
И, как человек военный, Ильдар пошутил не очень удачно.
- Но ведь и ты со своим Павликом не в шахматы по ночам играла, - напомнил он и мгновенно пожалел о своих словах.
В Леськиных глазах зажглись злые огоньки, губы дрогнули, а рука с такой силой сжала кофейную чашку, что костяшки побелели.
"Во дурак!" - вспомнил он горестное восклицание коня Юлия из мультфильма "Алёша Попович и Тугарин змей", которым тот ответил на высказанное богатырём предложение "отведать силушки богатырской" вместо того, чтобы преспокойно удрать под покровом ночи со смоленским золотом. Или с рязанским? Нет, кажется, всё-таки, смоленским...



Июль 2009 г.
Абхазия, Гагра

Зря он упомянул Пашку… Ох, зря... Внутри у меня всё задрожало, и я бросила на него испепеляющий взгляд. Знал бы он, каково это – жить с нелюбимым человеком… Ему – всё равно. Жена ему поесть приготовит, бельё постирает, физиологические потребности удовлетворит – что ему ещё надо. А мне… Мне все эти годы приходилось терпеть Пашкино нытьё, его разговоры о «далеко идущих планах» и «очень больших перспективах», его родственников, которые со своими «ненавязчивыми» советами свободно вздохнуть не дают… Его никто уму-разуму не учил!
- И что? – в этот вопрос я попыталась вложить всю свою обиду.
- И ничего… - Ильдар, видимо, ничего не понял и решил обратить мои слова в шутку. – Или не в шахматы? Неужели, в нарды?
Начинается. Это уже ревность! Нелепая, глупая, детская ревность…
- Ты что, сейчас своей неприступностью хвастаешься? – зло усмехнулась я.
Ой, что-то не то я сейчас говорила. Это не он – это я ревновала…
- Допустим. А ты, в таком случае, чем? Своей верностью Павлику?
И это говорит человек, который минуту назад клялся мне в вечной любви! Он не простит… Никогда не простит мне Пашку… В душе что-то оборвалось, и мне стало больно дышать.
- Да ты… - я задохнулась.
За что боролась, на то и напоролась.
То, что он был у меня первым, не давало ему никакого права отпускать подобные шуточки в мой адрес… Да и тогда ничего бы не было, если бы не он… Сам заставил, а теперь издевается! Объяснять, что между ним и Пашкой не было никого, было бы просто неуважением к себе. Пашка… Так уж случилось. И тоже не по моей воле. Просто от одиночества, от дикой тоски, от желания заполнить пустоту в груди! Да что он, вообще, понимает!
Ильдар с тревогой наблюдал за мной, продолжая держать в руках чашку с кофе. Наконец, до него дошло, что я всё-таки обиделась и собираюсь покинуть его вмиг опротивевшее мне общество.
- Лесь, ну прости, – в его голосе появились виноватые нотки. – Вспомнил его, и… Леся!

Я молча взяла сумочку, достала из бумажника несколько банкнот и так же молча положила их на столик. Уходить – так уходить красиво. Что-то отвечать, оправдываться… Зачем? Кто бы знал, чего мне стоило это напускное спокойствие! Нужно было дать ему пощёчину, назвать дегенератом и уродом, развернуться и только тогда гордо уйти. Я должна была показать, что у меня тоже есть чувство собственного достоинства, и он не имеет никакого права нести всякий бред и так спокойно рассуждать о вещах, в которых ничего не смыслит. Я могла наплести ему с три короба о том, что приехала в отпуск с мужем, трёхкратным чемпионом мира по метанию молота, и он бы поверил, как поверил восемь лет назад в моё предательство. И что я сделала? Ничего… Ни-че-го… Мысли текли вяло и лениво…
Завтра после конференции я уеду из города, из этой дикой страны!
Я встала из-за столика…



Июль 2009 г.
Абхазия, Гагра

«Не выдержал всё-таки, - с досадой подумал про себя Ильдар. – Сорвался… Надо же было её очкарика вспомнить. Нашёл к кому ревновать, кретин!»
Она уйдёт с сосредоточенно-злым лицом, обиженная его словами. Холодная и недоступная как Снежная Королева. Где она только этому научилась? Ещё немного, и он окончательно её потеряет… Можно метнуться за ней, начать что-то говорить… и получить по физиономии… Да, этого от неё вполне можно ожидать.
Ильдар никогда не обделён был женским вниманием. Он мог выбрать любую и знал, что сумеет добиться своего. Так было всегда. И вот через пару секунд он будет смотреть вслед стремительно удаляющейся девушке и знать, что не сможет её остановить… Закономерность… Единственная из всех, она не унижалась, не выклянчивала его расположения. Если ей что-то не нравилось, она просто обижалась и уходила. Уходила так надолго, заставляя в отчаянии искать с ней встречи. Так было всегда…
Вынув из кармана деньги и, не считая, бросив их на столик, Ильдар опустил голову… А-а, будь что будет…
- Леся, - он в два прыжка оказался рядом с ней и положил руки на плечи, чтобы она сбежала.
- Руки… - в глубине синих глаз зажглось что-то похожее на страх. Зажглось и погасло, уступив место обиде.
- Ну извини… Не подумал, что сказал… - он потёрся щекой о её макушку, испытывая острое желание прижать её к себе так, чтобы кости захрустели и зацеловать до полусмерти…
«Каким-то маньяком себя чувствую…» - подумал он про себя, но отогнать от себя наваждение никак не мог. Наверное, если бы разговор происходил не в летнем кафе, а где-нибудь в сквере тёмной абхазской ночью, он бы… Кровь ударила в голову и, стиснув зубы, он старался придать лицу более-менее спокойное выражение, которое не выдавало бы его тайных желаний.
- Да мне плевать на твои слова в частности и на тебя в целом, - этот тон не предвещал ничего хорошего.
- Ну извини… - он почувствовал себя школьником. – Ладно, не обижайся…
Странно. Он всегда первым просил у неё прощения. Правда, не всегда понимал, за что именно...
Но сейчас, упомянув её Пашку, он, кажется, действительно её обидел. И если она пошлёт его на три известные буквы...
- Да пошёл ты!
Ну вот. Что и требовалось доказать.



Июль 2009 г.
Абхазия, Гагра

«Не обижайся! - передразнила я мысленно. - Сейчас, только улыбку на лице нарисую и перестану…»
- Я хочу уйти, - мой голос меня подвёл – немного дрожал.
- Леся, ну почему мы постоянно ссоримся? – мирно спросил Ильдар, разворачивая меня лицом к себе. – Родная моя, мы так давно не виделись, а ты опять начинаешь…
- Из-за тебя, - подсказала я.
- Да чёрт тебя побери! На себя посмотри! – вырвалось у него. – Ведёшь себя как базарная склочная баба с Привоза…
- Это я-то баба? – заорала я каким-то неестественным писклявым голосом. – Да ты… На себя посмотри!
В глазах потемнело. Меня, человека с высшим образованием, красным дипломом, из интеллигентной семьи бабой базарной обозвать! Уж чья бы корова мычала… Так бы и дала по нахальной физиономии, чтоб знал, с кем связывается. Нет, лучше шокером, чтобы уж точно наверняка!
- Перестань верещать, - Ильдар уже открыто издевался.

Ах так!
Это был рефлекс. Причём, скорее всего, врождённый… Прежде чем я поняла, что хочу сделать, я схватила чашку с недопитым кофе и выплеснула на него. В лицо, конечно, не попала… Тёмно-коричневое пятно расползалось по белой рубашке.
- Ты что, совсем? – в его карих глазах полыхнул гнев. – Она новая была! Я её всего два раза надевал…
- Постираешь, - ответила я, сверля его взглядом. Не дай бог, подумает, что я испугалась!
- Где? Ты в этом райском уголке хоть одну прачечную видела?!
- Возьмёшь тазик и мыльце, - истерически расхохоталась я. – Ты же военный, Ильдар! Или тебе обычно бельё подружки по общежитию стирают?
Вот сейчас он меня и убьёт… Вероятнее всего, задушит… Я даже успела себе представить свою восково-жёлтую тушку с неестественно скособоченной головой, лежащую на пластиковом голубом столике в этом кафе…



Июль 2009 г.
Абхазия, Гагра

«Тазик и мыльце!» – почему-то эти слова возмутили его гораздо больше, чем упоминание о его любовных приключениях (неужели Сашка, муж её подружки, проболтался?) и испорченная рубашка. Кровь ударила в голову, он медленно сжал руки в кулаки… Истеричка. Да что же за детство такое! Девчонке почти двадцать пять, а ведёт себя…
Он пытался придумать сравнение, глядя, как стремительно меняются краски на её лице. Если правду говорят, что глаза – зеркало души, то по её глазам можно было прочесть много интересного. Во-первых, она была страшно возмущена его отнюдь не поэтическим сравнением, и не пыталась это скрыть. Во-вторых, ей было страшно… И, наконец, в-третьих, ей, кажется, было стыдно за свой поступок.
Мозг отчаянно работал, пытаясь сделать всё возможное и невозможное, чтобы не дать ей уйти. «Извиниться? Не поверит, развернётся и уйдёт… Попросить рубашку постирать? Нет, к чёрту пошлёт и будет права… За ней, что ли, пойти? А толку?.. Что бы придумать?» Дельных мыслей не было.

- Ну и дура, - пробормотал он сквозь зубы первое, что пришло ему в голову и вот теперь-то понял, что испортил всё окончательно.

Ильдар со злостью расстёгивал пуговицы на рубашке… Почему-то представилось выражение лица Эдика, когда он появится в пансионате полуголым… Герой-любовник, твою мать!
Её взгляд скользнул по его обнажённой груди, тонкая бровь непроизвольно взмыла вверх, скрывшись под густой чёлкой, а губы задрожали от обиды.
- Ты что это раздеваешься? - спросила она подозрительно. - Здесь тебе не баня!
«Леська, ну когда же ты вырастешь? Сейчас начнётся…» - подумал он почти с отчаянием…
И ошибся…