Возвращение Ангела (глава 2)

Глава 2

И это, кажется, не тайна,
Что люди с болью и мечтой
Всегда встречаются случайно,
На равных - грешник и святой...



Май 2004 года
Одесса, редакция журнала «ХХХ»

Цепь странных событий, произошедших со мной за последние несколько лет, стоит, пожалуй, начать именно с этого дня… Дня, когда судьба столкнула меня с моим будущим мужем. Кто бы мог предположить, что сказка о современной Золушке окажется такой недолговечной и превратится в мистический триллер…
В детстве я очень любила сказку о Золушке. Маленькая замарашка, в одночасье превратившаяся в прекрасную Принцессу, будоражила моё воображение, заставляя какой-то немыслимой детской верой верить в то, что когда-нибудь подобное произойдёт и со мной… Можно сказать, что произошло. Одно маленькое уточнение: жизнь – это не сказка, а добрые феи-крёстные встречаются всё реже. Да и принцы, к слову сказать, какие-то странные в последнее время попадаются – вместо того, чтобы добросовестно таскаться с туфелькой в руках по всем закоулкам своего королевства и искать свою Золушку, они просто хватают потенциальную Принцессу за руку и тащат её в обувной магазин… Ну, или в бутик – кому как больше нравится… Тащат, значит, и, подобрав туфельку нужного размера, победоносно говорят: «Будёшь моё!» И попробуй отказаться – голову отрубят…
Думаете, нет таких принцев? Я тоже так думала… Но оказалось, что есть…

Какая связь между одесской журналисткой и сказочной Золушкой – спросите вы. Оказывается, большая. Нужно только приглядеться.

Я оторвала очередной листок календаря. Уходил в историю май 2004 года. Надо же, совсем скоро мне исполнится двадцать один год. И когда только время пролетело? Вот уже последний курс университета почти позади. Ещё совсем чуть-чуть, и получу, наконец, долгожданный диплом журналиста… Долгожданный ли? Честно говоря, я особой тяги к журналистике не имела, да и из периодических изданий читала разве что криминальную хронику. А выбрала эту специальность, ткнув, что называется, пальцем в небо. Я даже подумать тогда не могла, что журналистика станет моим призванием…

В тот день, безумно уставшая после совещания, которые иногда устраивает начальство, я возвращалась домой на своём чудо-автомобиле, который купила год назад, поддавшись какому-то необъяснимому женскому импульсу, и от которого никак не могла избавиться. Вид этого транспорта приводил моих коллег в состояние шока. Как только его не называли – «оживший раритет», «мумия», «урод»…
Костя Давыдов, мой коллега, узнав про расход бензина на сотню, пришёл в ужас и заявил, что единственный способ сократить расходы на топливо – бежать перед машиной с ведром бензина в руке. Его предложение потонуло тогда в общем хохоте.
Я смеялась вместе со всеми и упрямо продолжала твердить, что это – автомобиль моей мечты. На самом деле, я очень скоро поняла, что совершила глупость, и единственное, что мне действительно в этом тарантасе нравилось, было его громкое название – Oldsmobile Aurora. Это был один из последних автомобилей данной марки, сошедший с конвейера в 2003 году…
Ровнее всего отнёсся, помнится, к покупке, мой отец. Собственно говоря, он её и «спонсировал» – решил сделать подарок на двадцатилетие, но, как обычно, поскупился – на подаренные им деньги можно было приобрести разве что Таврию, да и ту – подержанную. Выделив мне n-ую сумму денег со словами «ни в чём себе не отказывай», он углубился в решение деловых вопросов, а я отправилась по автосалонам… Результатом моих «хождений по мукам» и стал Oldsmobile, который для кого-то пригнали под заказ из Америки, но от которого впоследствии отказались. Так он и стоял грустно в автосалоне, пока я его не заприметила. Всегда имея склонность к большим машинам и не надеясь, что когда-нибудь сумею приобрести себе что-нибудь внушительное, я решила ограничиться оригинальностью и внесла отцовский подарок в качестве первоначального взноса за кредит. «В какой Кунсткамере тебе его продали?» - протянул отец равнодушно. После этого вопроса мне мучительно захотелось въехать в ограждение моста, да так, чтобы наверняка…

Итак, выехав с заправки, я направлялась домой с твёрдым намерением выспаться. Нет, сначала в аптеку зайду… Ей богу – перед коллегами неудобно – на улице май месяц, а я мучаюсь с простудой. Хорошо ещё, что назальные капли удалось нормальные подобрать. За это, конечно, отцу отдельное спасибо – по его рекомендации купила.
Неожиданно для меня самой мой мобильный телефон ожил. Подумав о том, что нет мне покоя ни днём, ни ночью, я взяла трубку.
- Привет, Давыдов, - так недружелюбно поздоровалась я с Костей, моим коллегой. – Мы с тобой виделись час назад. Что случилось? Соскучился? Или опять жена домой не пускает?
У нас с Костей всю жизнь были приятельские отношения. Мы дружили семьями. Правильнее, конечно, будет сказать, что это я дружила с его семьёй, потому что своей у меня не было. Были родители, родственники, а вот семья отсутствовала… Так, только имена в свидетельстве о рождении…
- Лариса, далеко уехала? – голос Кости был возбуждённо-радостным, как будто ему только что дали премию.
- Далеко, уже почти у дома, - соврала я. Имею я право отдохнуть после работы?
- Срочно возвращайся назад. Нам такое дело подкинули!
Понятно, не имею…
- А до утра твоё дело терпит? – недовольно спросила я.
Мне совсем не улыбалось возвращаться в редакцию и готовиться к очередной командировке, тем более, что главный редактор сегодня явно намекал на «некоторых сотрудников, которые, вместо того, чтобы заниматься своими непосредственными обязанностями, играют в детективов». Это он на меня намекал! Ну, что поделать – не сложились у меня отношения с начальством…
- Говорю же, срочно надо! Нас отправляют в Киев. Билеты, кстати, уже заказаны.
Я чертыхнулась и, развернувшись через две сплошные, с тоской посмотрела в сторону аптеки, а потом покатила в обратном направлении. Работа, мать её…



Май 2004 года
Поезд Одесса – Киев

Поезд уносил нас прочь от Одессы, а я всё думала о том, какие вопросы задам бизнесмену Игорю Кондратенко, хорошо известному в деловых и криминальных кругах и баллотирующемуся сейчас на должность главы ХХХ области. Думаю, не без планов в будущее выбиться в депутаты Верховной Рады.
За те два дня, что дало нам начальство для подготовки к командировке, я усиленно бороздила просторы Интернета и штудировала немногочисленные газетные статейки, но ничего толкового найти не смогла. Оказалось, Игорь Кондратенко – человек публичный, но, несмотря на это, сказать о нём что-то определённое было невозможно. О том, чем он занимался до конца девяностых, было неизвестно. Он в прямом смысле этого слова возник «ниоткуда» в 1998 году. Ходили слухи, что баснословное состояние, оценить которое не брался никто из моих коллег, он нажил в лихие девяностые в прямом смысле на крови и костях, но подтвердить это не было никакой возможности. Он неохотно давал интервью, и каким образом Дмитрию Серафимовичу удалось убедить его встретиться с журналистами, было тайной, покрытой мраком. Главный редактор нашего журнала лишь довольно ухмылялся и, в ответ на расспросы, лишь твердил: «Уметь надо!» До позавчера никто точно не знал, кто и когда поедет брать интервью. Строились самые нелепые предположения, но мне, признаться, было не них – я упорно возилась со статьёй о проституции и, как и где могла, искала материал по интересующему меня вопросу. Так называемая «подковёрная борьба» меня не волновала, тем более, что «профиль работы» был явно не мой. Темы политики, бизнеса и достижений науки всегда наводили на меня тоску… Но отказать Косте я не могла.
И вот теперь мы с Костей тряслись в поезде, который нёс нас в Киев…

Кондратенко, Кондратенко… Чёрт возьми, ну до чего фамилия знакомая! Где же я её слышала? Нет, не применительно к русско-японской войне… Где-то ещё… Проще всего было, разумеется, спросить у отца. Он всех предпринимателей страны знал не то что по фамилиям – в лицо. Но, как назло, отец укатил в Англию, и достать его не было никакой возможности. Приходилось довольствоваться тем, что имелось. А имелось, как я поняла, весьма немного…
Костя давно спал на верхней полке, оглашая купе богатырским храпом, а ко мне сон никак не шёл. Хоть убей, я знала этого человека. Вспомнить бы только, откуда…



Май 2004 года
Киев, дом И. А. Кондратенко

В коттедж, принадлежащий Игорю Кондратенко, мы приехали минут на сорок раньше запланированного, и, после долгих пререканий с охраной и бесконечных «согласований», с грехом пополам «просочились» сквозь глухой забор. «О времена, о нравы!» - так и хотелось мне сказать, глядя на угрюмого начальника охраны, который был наглядной иллюстрацией к книжке об итальянской мафии…

Хозяин встретил нас по-домашнему - в чёрных спортивных штанах, прилипшей к телу серой футболке, насквозь пропитанной потом, и «найковских» кроссовках. Он извинился и пояснил, что только что вышел из тренажёрного зала, предложил выпить кофе и удалился переодеваться. «Типичный денежный мешок, - отметила я про себя. – Таскается по дому в вытянутых на коленках трениках и прикуривает от стодолларовой банкноты. Хорошо, хоть на кофе не экономит…» Меня так и подмывало спросить: «А мы с Вами раньше нигде не виделись?» Честно говоря, он мне кого-то здорово напоминал…

- Костя, я точно его где-то видела, - приставала я к Косте. – Только не помню, где… У него взгляд такой… Ну, такой один раз увидишь – не забудешь. И улыбка…
Костя только покрутил пальцем у виска. Ну да, девочка-студентка, которая вечно живёт в кредит, потому что упорно не желает ничего просить у родителей, никак не может знать одного из самых состоятельных людей в нашей стране.
И всё-таки, я его знала… Определённо, знала…

Вопреки моим представлениям, основанных на рассказах о «бандитах» начала – середины 90-х годов, Игорь Кондратенко оказался обыкновенным человеком.
Когда он появился в гостиной в строгом тёмно-сером костюме и ослепительно белой рубашке, я подумала, что он совершенно ничем не отличается от отцовских деловых партнёров, к которым я привыкла с самого детства. Кондратенко цитировал уголовный кодекс, острил и упорно обходил тему своей преступной деятельности, так что через какое-то время я уже сомневалась в том, что всё прочитанное о нём – не сказка, сочинённая моими коллегами по цеху. Уже через пятнадцать минут общения я поняла, что ничего путного из нашей статейки не получится. Так, обыкновенная муть… Но Костя упорно допрашивал его, втайне надеясь выудить что-нибудь стоящее. Зря! Кондратенко не назвал ни одного имени, не прокомментировал ни одного эпизода своего уголовного прошлого (если, конечно, он действительно имел какое-то отношение к криминалу), зато охотно говорил политике. Я отлично понимала, что статья получится чепуховой.
Всё, что мы узнали, нисколько не отличалась от того, что об Игоре Кондратенко писали мои коллеги. Для меня оставалось загадкой, на кой чёрт Дмитрий Серафимович послал нас с Костей в эту командировку, вместо того, чтобы отправить кого-нибудь более опытного…

Выстроить с ним правильный диалог мне сильно мешала разница в возрасте. «Провал» в шестнадцать лет давал о себе знать… К тому же, меня не покидало ощущение, что за нашим разговором внимательно следят его охранники. Это только на первый взгляд казалось, что в гостиной нас трое. Двадцатилетней девчонке, коротающий одинокие вечера с детективом в руках, казалось, что наш разговор записывается на видеокамеру, и ещё как минимум человек двадцать, тщательно замаскированных, следят за каждым движением. Неприятное, знаете ли, ощущение чувствовать себя под прицелом.

Пока Костя расспрашивал о деревообрабатывающем комбинате, владельцем которого Кондратенко являлся, я откровенно зевнула и покраснела до кончиков ушей, когда поняла, что он поймал мой скучающий взгляд… Он улыбнулся тенью улыбки, и я поспешно опустила глаза, проклиная себя за то, что никак не могу заставить себя интересоваться активами и понять суть работы 2-х рамного цеха, а также постичь, чем так хороша какая-то индивидуальная теплоцентраль, работающая на древесных отходах. Сам Костя, очевидно, хорошо в этом разбирался, а вот я как-то далека была от такой чепухи…
Все мои мысли занимал материал о проститутках. Я готовилась дать «разгромную» статью, написав о таинственном исчезновении жриц любви на одной из «точек»… Что мне до Кондратенко, когда в Одессе стали шлюхи пропадать!

Костя выразительно посмотрел на меня, и я поняла, что срочно должна хоть как-то обозначить своё присутствие. Поэтому я бросила взгляд в тощий круг вопросов, согласованный вчера с секретарём Кондратенко, и, задумавшись, отложила его в сторону. За сорок минут пребывания в этом доме у меня полностью сложился портрет человека, у которого нас с Давыдовым обязали взять интервью… Ну, портрет-то, может, и не сложился, а вот то, что ничего нового и интересного я не узнаю, было ясно…

- Игорь Алексеевич, скажите, с чем связан Ваш уход из армии? – спросила я неожиданно для себя. Это был вопрос, заданный наобум. Никогда и нигде я не встречала упоминания о том, что Игорь Кондратенко имел какое-то отношение к военной службе. Тем не менее, я почему-то была уверена в том, что он, как и мой отец, был выходцем из Вооружённых сил. Причём, судя по акценту, из Российских. Вероятнее всего, он окончил какое-нибудь политическое училище, и долг Родине отдавал, протирая штаны на какой-нибудь штабной должности…
Этого вопроса Кондратенко явно не ожидал, хотя и не показал виду.
- Что Вы имеете в виду? – он вопросительно уставился на меня, видимо, пытаясь определить по выражению моего лица, на какой из фактов его биографии я случайно наткнулась в своих журналистских поисках. Ага, значит, я всё-таки попала пальцем в небо… Отлично! Интересно, можно ли будет рассчитывать на премию от начальства? Здравый смысл подсказывал, что, разумеется, нет, но надежда, как известно, умирает последней. Премия бы мне как раз пригодилась – взнос за кредит грядёт…
- Только то, что спросила, - я равнодушно пожала плечами и улыбнулась ему сухой «профессиональной» улыбкой. – Вы оставили службу в начале девяностых, не так ли? Какие причины побудили Вас к этому?
- Реформирование Вооружённых сил, - это был более чем расплывчатый ответ. – Вы, вероятно, знаете, что по данным Минобороны с 1994 по 1997 годы из армии уволено около 400 тысяч офицеров и прапорщиков…
Итак, я была права. Такое количество уволенных в запас военнослужащих в нашей стране вряд ли отыщется. Столько «наскребётся» только в России… Молодец, Никитина! Премия почти у тебя в кармане.
- А в каком звании Вы покинули ряды Вооружённых сил Российской Федерации? – уточнила я.
- Мне кажется, данных вопросов не было в перечне. Не так ли? – холодно спросил он, но остановить ход моих мыслей уже не мог.
Судя по тому, как упорно он избегал темы своей несостоявшейся военной карьеры, сам собой напрашивался единственный вывод – гордиться бизнесмену было нечем. А это значит, что никаким офицером он не был. Вероятнее всего, Кондратенко – в прошлом прапорщик, какой-нибудь заведующий складом. Разумеется, для человека, ворочавшего миллионами, две сиротливые звёздочки на погонах – это унижение, и он скорее сдохнет, чем проболтается о том, что был когда-то их счастливым обладателем…
Я растерялась и не знала, что ответить. Выручил меня Давыдов, вовремя подоспевший с каким-то вопросом…

- Мне приходилось читать Ваши статьи, - блеснул он познаниями, которые, честно говоря, не делали ему много чести, так как я всегда полагала, что деловые люди никогда не читают журналов вроде нашего. – Вы очень много пишете об «униженных и оскорблённых» нашего времени. Чем Вас привлекла моя персона? – спросил он, глядя мне прямо в глаза.
От этого взгляда у меня по спине пробежали мурашки и появилось ощущение, что я нахожусь на королевской аудиенции. Действительно, чем? Не сказать же, что у меня вообще никакого желания тащиться в Киев не было. К тому же, его, как он выразился, «скромная персона» больше привлекла Костю, а меня он взял просто так, за компанию, чтобы опыта набралась.
Я покраснела и тут же обругала себя за это. Мужик почти вдвое старше меня, а я мнусь и краснею как на первом свидании! Правильно мои сокурсницы говорят, что у меня недостаток какого-то витамина…
И вообще, кто кому здесь задаёт вопросы? Он ничего не перепутал?
- Это моя работа, - скромно сказала я, в очередной раз опуская глаза под его проницательным взглядом. Он усмехнулся, но ничего не сказал. Это окончательно настроило меня против него.
«Да ничем! – хотелось мне крикнуть ему в лицо. И пусть его охрана после этого меня расстреляет – всё равно. – Ты мне нафиг не нужен! Просто начальство сумасбродное послало у тебя интервью взять, вот и попёрлась… Ты же знаменитость – человек с нелёгкой судьбой, ещё и в политику рвёшься. Как будто там и без тебя народу мало…»
Но я лишь холодно улыбнулась. Я поняла, что не имеет никакого смысла продолжать, и сухо поблагодарила его за интересную беседу, но внезапно его широкая ладонь накрыла мою. Сердце странно забилось где-то в горле, а коленки затряслись противной дрожью…

- Почему Вы выбрали профессию журналиста? – спросил он таким тоном, как будто речь шла о погоде. – Насколько я знаю, Ваш отец – предприниматель, а мать судья. Не так ли?
Я только кивнула. Внезапно, несмотря на майскую жару, мне стало ужасно холодно… И всё же, я нашла силы сбросить с себя какое-то странное наваждение и заглянуть в его чёрные глаза.
- Нет, Вы не ошибаетесь, - мой голос казался совершенно спокойным. – Но я выбрала профессию по душе. Мне нравится моя работа.
Он откинулся на спинку кресла, и его лицо стало непроницаемо-насмешливым.
Cтранно… но впервые в жизни мне захотелось придушить человека, у которого я брала интервью… Уважаемые коллеги, кто-нибудь из вас испытывал что-нибудь подобное?



Май 2004 года
Киев, железнодорожный вокзал

Стоило нам покинуть территорию коттеджа, которая охранялась, наверное, не хуже официальной резиденции Президента, как Костя набросился на меня с упрёками.
- С чего ты взяла, что он – военный? – злобно шипел он. – Ты хоть понимаешь, что он мог вообще от интервью отказаться! Что бы мы тогда шефу сказали? Да нас бы попёрли из редакции!
- Помолчи, Давыдов, - я беспечно махнула рукой. – Я неплохо лажу с мужиками, и он не посмел бы отказаться от интервью.
- Ты? – рассмеялся он. – Да ты шарахаешься от мужиков как чёрт от ладана… Ну, или они от тебя…
- Давыдов, я же просила тебя заткнуться, - раздражённо оборвала я его и зашагала по тротуару, уставившись на носки своих туфелек. Костя смущённо затих. Ему, как никому другому, была известна история, до сих пор будоражившая мою память… Но в тот день мне было не до грустных воспоминаний – намечалось куда более важное дело.
- Давыдов, я уверена в том, что он – бывший военный, - задумчиво протянула я.
- И что с того? – он равнодушно пожал плечами. – Он не подтвердил этих сведений, и даже если ты рискнёшь включить свои доводы в статью, он вычеркнет их одним росчерком пера.
- Разумеется, - кивнула я. – Но порыться в его прошлом мне никто не мешает. Не так ли?
- А как же твои проститутки? – ахнул Костя. – Ты же второй месяц статью о них пишешь…
- Точно, проститутки… Что-то я действительно увлеклась всякой дребеденью! Спасибо, что напомнил. Нет, интересная, конечно, тема… Я уже вижу заголовок в журнале – «Из прапоров – в бизнес»…
- Почему прапорщик? – не понял Костя.
- Потому что он действительно прапорщик, - я понятия не имела, откуда взялась эта уверенность. Просто знала, и всё тут. Не могла я ошибиться. - Давыдов, накарябай что-нибудь грандиозное, а я отправлюсь по шлюхам. Ты бы, наверное, предпочёл, чтобы всё было наоборот, но, извини, такова жизнь.
Косте ничего не оставалось, как печально вздохнуть.



Май 2004 года
Западная Украина, Карпаты

Шурша шинами, Toyota Lаnd Cruiser двигалась по дороге. Нет, если учесть, что дороги здесь с войны не ремонтировались, то, скорее, по бездорожью. Человек, сидевший за рулём, хорошо ориентировался в обстановке и точно знал, куда нужно ехать. Совсем скоро он миновал несколько безлюдных посёлков. Окружённый высоким забором, показался каменный двухэтажный дом. Здесь он проведёт несколько дней, а потом… потом вернётся туда, откуда пришёл… Припарковав машину, человек толкнул дверь и оказался в просторном холле, на ходу расстёгивая пуговицы на рубашке. Пиджак полетел на кожаный диван, туфли остались в прихожей. Несколько шагов по лестнице, и он оказался в просторной спальне. На прикроватной тумбочке, обрамлённая простой рамкой, стояла фотография Ларисы. Девушка, держа в руках букет жёлтых роз, в ярко-желтом коротеньком платьице сидела на скамеечке в парке и беззаботно улыбалась. Постояв немного, он тяжело вздохнул и отправился на балкон. Звук его шагов тонул в мягком ковре…

Телефонный звонок заставил его улыбнуться.
- Да?
- Я её довёл, - услышал он знакомый голос. – Ещё указания будут?
- Пока нет, - ответил он.
- Когда можно будет побеспокоить?
- Не раньше вторника, - в его голосе появились мягкие нотки. – Жена, наверное, уже забыла, как ты выглядишь?
- Работа, командир… Спасибо…
- Отдыхай… Кто его знает, что там будет впереди?

Впереди ничего хорошего не предвиделось. По крайней мере, у него. Там, за горизонтом, его ждало одиночество, и он об этом знал. Как наяву он видел гордую посадку головы, лукавую улыбку и пронзительный свет серьёзных зелёных глаз и почувствовал сладкую боль и головокружение. В памяти воскрес запах её жёстких чёрных волос, снова и снова он ощущал биение её сердца, которое никогда не будет биться в унисон с его. Кровь застучала в висках от нахлынувшего желания, дыхание сбилось. Он с силой вцепился в балконное ограждение и несколько минут стоял, низко опустив голову, стараясь выровнять дыхание и перевести мысли в спокойное русло. «Она никогда не будет твоей!» - говорил он сам себе и сам же не верил в свои слова. Мысль о том, что когда-нибудь она будет принадлежать другому, сводила с ума.

Закрыв балконную дверь, он спустился в кабинет и достал из бара бутылку коньяка. «Плевать, - подумал он, срывая крышку. – Здесь меня никто не видит…» Янтарная струйка полилась в хрустальный стакан…
Вспомнив о чём-то, он включил музыкальный центр, ещё раз мысленно поблагодарив того человека, который изобрёл дизель, благодаря которому можно было не сидеть в этом доме при свечах и в тишине… Несколько манипуляций, и из колонок полилась негромкая музыка… В такие минуты, когда боль горячей волной захлёстывала сердце, он включал одну и ту же мелодию:
Молиться бесполезно,
Прогневал небеса я;
Передо мною бездна,
И я стою у края.
И сладко мне, и тошно,
Пусть будет то, что будет,
А будет только то, что
Она меня погубит…
Он пил молча и тяжело, пытаясь хотя бы ненадолго изгнать из памяти образ любимой и понимая, что это ему не удастся. Она всегда была с ним – в его памяти, в его сердце... Алкоголь давно уже не давал забвения. Женщины-однодневки, имён которых невозможно было вспомнить уже на следующий день, тоже помогали ненамного лучше… Сколько раз он представлял себе, что когда-нибудь будет рядом с ней. Сколько раз от одного случайного прикосновения к её руке его бросало в дрожь, а на лбу проступал холодный пот… Сколько раз, просыпаясь среди ночи и прислушиваясь к спокойному женскому дыханию, ему хотелось, чтобы это она спала рядом с ним – самая любимая, самая желанная…
Во сне и наяву я
Всё время представляю,
Как я тебя целую,
Как я тебя ласкаю -
То этот нежный локоть,
То белые колени…
О, похоть, похоть, похоть!
Сильней огня в геенне…
Иногда ему хотелось возненавидеть её. В такие моменты он метался как тигр в клетке, в бессильном отчаянии разрушая всё вокруг себя. Нет, он не мог судить её за то, что она была не с ним – не имел права. Он сам спасовал и не смог сказать ей о своих чувствах, боясь быть отвергнутым или, что ещё нестерпимее, увидеть жалость в её зелёных глазах. Так и не смог выйти из тени, появиться перед ней с невесёлой историей своей любви. Он мог лишь изредка появляться в её жизни, чтобы затем исчезнуть надолго.
Я думал, голос плоти
Я укротил навечно,
И вот горю, как порох,
И таю словно свечка.
Я поднимаю руки
Для страшного проклятья -
И я их простираю
Для страстного объятья…
Бутылка пустела, желанное забвение всё не приходило, и он точно знал, что не придёт…




* На фото - дом И. Кондратенко в Киеве