Возвращение Ангела (глава 6)

Глава 6

Мы оторваны с тобой друг от друга -
Как июльская жара и вьюга.
Как двум берегам реки не встречаться,
Мне тобой издалека любоваться...



Май 2004 года
Одесса, квартира Л. Никитиной

Молния почему-то обошла меня стороной. Пожалела меня природа, что ли? А вот как я добралась до дома, из памяти стёрлось начисто… Помню только, что "пешкодралом", и что по дороге умудрилась сломать каблук. Чтобы окончательно довершить своё сходство с куртизанкой низшего сорта, я с ожесточением оторвала второй. Ну и пусть, раз уж всё настолько против меня!

Дома я была далеко после полуночи. Скорее даже, ближе у утру… Слёз и вообще каких бы то ни было эмоций после сегодняшнего вечера уже не было. Просто тупая боль где-то в области сердца и стыд от пережитого унижения. Роль журналистки, которая «пойдёт на всё» удалась мне плохо, и я знала об этом. Никудышная из меня актриса. И журналистка тоже. Тем более – такая, какой я описала себя в нашем последнем разговоре с Кондратенко. А в том, что он был последним, я даже не сомневалась.
Поднявшись по лестнице, я долго пыталась попасть ключом в замочную скважину. С грехом пополам мне это удалось. Ввалившись в квартиру, я предусмотрительно закрыла обитую дерматином дверь и, поборов желание прислониться спиной к стене и сползти по ней от усталости на пол, кое-как доковыляла до дивана. Расстилать его сил уже не было. Усталость сделала своё дело, и я моментально уснула прямо в мокром платье и испорченных туфлях…

Я проснулась от жуткого холода. Меня трясло в каком-то страшном ознобе, зуб на зуб не попадал, причём, в прямом смысле этого слова. Всё тело ломило от боли… Уж не простудилась ли? Я потрогала лоб, но он казался мне ледяным. Градусника же в моём «хозяйстве» не имелось, как и элементарной аптечки. Точнее, аптечка-то как раз была, но автомобильная. Соответственно, и находилась она в машине. Не тащиться же обратно, чтобы принести аптечку домой. Кое-как укрывшись покрывалом, которое я с величайшим трудом сдёрнула с дивана, я свернулась клубком и тут же почувствовала острый приступ жажды.
Да что ты будешь делать!
Пришлось вставать и плестись в кухню за водой. В глазах темнело, а в ушах стоял подозрительный шум. Всё тело болело так, будто бы меня избил наряд милиции, а потом, поняв, что били не того, стражи правопорядка вежливо раскланялись и растворились под гул «мигалок». Мигалки и менты исчезли, а вот гул почему-то остался… Тут я сообразила, что это звонит городской телефон, но, держась за стенку, чтобы ненароком не упасть, я продолжала упорно двигаться в сторону кухни, не отвлекаясь на такие мелочи. Чуть не споткнувшись о стул, я кое-как доплелась до холодильника. Могу поспорить, что за те несколько часов, что меня не было дома, дверца старого советского «Орска» стала тяжелее раз в пятьсот. Я достала из холодильника яблочный сок и сделала несколько неуверенных глотков.
Обратный путь под аккомпанемент трезвонившего телефона занял, наверное, ровно столько же, сколько нормальному человеку потребуется, чтобы преодолеть «путь из варяг в греки». По крайней мере, мне с моим искажённым представлением о времени казалось, что это именно так… Я заставила себя вскарабкаться на диван и кое-как снять с себя одежду. Тело как будто жгло раскалённым железом. Каждое движение отдавалось в теле острой болью… Натянув на себя покрывало, я съёжилась под ним и повалилась в тёмную муть…

Наверное, только моё состояние могло породить этот кошмар, который будет преследовать меня ни один год. Снилось мне, что я еду в каком-то странном автобусе ещё советских времён и всё пытаюсь наскрести мелочь, чтобы оплатить проезд. Наконец, когда мне это удаётся, я понимаю, что платить, в общем-то, некому – автобус пуст, двери открыты, а вокруг – осенний лес, утопающий в вечерних сумерках. Движимая каким-то животным страхом, я мчусь вперёд, падая и снова поднимаясь. Ноги скользят по осенней раскисшей грязи и опавшей листве, вязнут в какой-то жиже, но мне всё равно – лишь бы выбраться из этого страшного места. Куртки на мне почему-то нет, и меня бьёт озноб. Джинсы после очередного падения порваны на коленях. Голые ветви низкорослых деревьев хлещут по лицу, оставляя на нём царапины. Я ни на что не обращаю внимание. Вперёд, только вперёд… И вдруг… Я вижу свет, очень похожий на электрический. Где-то вдали светится несколько окон. И вот, через какое-то время, сам дом предстаёт передо мной. Двухэтажный особняк, со стенами из красного кирпича и красивой полукруглой лестницей, по бокам которой стоят кованые светильники. Прямо перед домом стоит угрожающих размеров чёрный тонированный джип… Кто бы ни жил здесь, эти люди не дадут мне пропасть. Какие бы причины не побудили их жить здесь, на краю леса, они обязаны показать мне дорогу… С такими мыслями я тяну на себя тяжёлую дверь и вхожу в дом. Внутри – вполне современная обстановка, присущая большинству коттеджей традиционной планировки. Кто-то окликает меня по имени. «Лариса!» - доносится откуда-то сверху. Я поднимаю глаза. На лестнице стоит человек, фигура и лицо которого плохо различимы в мягком полумраке. Я уверена, что знаю его. Знаю ни один год, но назвать по имени почему-то не могу. Я делаю попытку вглядеться в его лицо, но внезапная боль пронизывает всё тело. Испугавшись, я бросаюсь к какой-то двери и поспешно открываю её. Передо мной – лестница. Недолго думая, я взлетаю вверх по ней и дёргаю на себя ещё одну дверь. За ней – снова лестница, но уже ведущая вниз. Другого пути у меня нет – внизу слышатся тяжёлые размеренные шаги человека, преследующего меня. Начинается безумный марафон – дверь, лестница, дверь, лестница... Вверх, вниз… Сердце от быстрого бега готово вырваться из груди. Ноги подкашиваются от страха, но иного пути, кроме как мчаться по лестницам, у меня нет. Шаги за спиной не умолкают. Наконец, обессилев окончательно, я понимаю, что больше не могу сделать ни шагу и поворачиваюсь лицом к своему преследователю. В глаза бьёт яркий свет, я заслоняю лицо ладонью и… просыпаюсь.
Сколько раз потом мне будет сниться этот дом! Сколько раз я буду бродить по нему, заглядывать в комнаты и всякий раз сталкиваться с его владельцем, от которого я то буду стремительно убегать, то, наоборот, стараться распознать в нём человека из своего прошлого… И ни разу мне не удастся ни то, ни другое. Я точно буду знать, что этот человек ждёт меня в своём одиноком доме на краю леса, но, проснувшись и пытаясь сопоставить неясный образ со всеми мужчинами, которые мелькали в моей жизни, не найду ни малейшего сходства…

Но всё это будет потом. А пока, простуженная, в полубредовом состоянии, я одиноко лежала в своей квартире, не в силах подойти к надрывающемуся телефону. Кажется, так и предстояло мне умереть здесь, в одинокой квартире на старом диване, оставшемся от предыдущих жильцов. Через несколько месяцев, когда отец всё-таки озаботится моим долгим отсутствием, он придёт сюда, поднимется по вечно грязной, никем не убираемой лестнице, и будет долго-долго звонить в квартиру. Потом у него хватит ума выбить дверь. Войдя, он увидит мой полуразложившийся труп, над которым будут зловеще кружить сизо-зелёные мухи и, надеюсь, впервые в жизни пожалеет о своём безразличии. А потом меня похоронят на Западном кладбище… От жалости к самой себе я тихонько захныкала. Ничего-то я в этой жизни не успела. Денег даже на собственные похороны так и не заработала, замуж не вышла, детей не родила. Даже университет окончить не успела… Да что там университет! Полюбить, и то не получилось. И не получится уже… Так, оплакивая свою никудышную жизнь, которой, как я полагала, осталось всего несколько часов, я незаметно для себя уснула.



Май 2004 года
Одесса, Городская больница № 5

Она была без сознания… В том, что с ней произошло, он винил только себя – кто мог подумать, что ей хватит ума пойти домой пешком, в дождь? Хотя, он тоже хорош – вместо того, чтобы молча таращиться ей вслед и вздыхать, мог бы сесть в машину и предложить подвезти. Конечно, она бы отказалась… Но, чёрт возьми, он умеет настаивать на своём…

Он склонился над спящей девушкой. Её ровное дыхание причиняло ему почти физическую боль. Лариса напоминала ему фарфоровую куклу, которую он когда-то давным-давно видел в витрине магазина в Вене. Те же зелёные глаза, та же грусть на лице, та же испуганная полуулыбка… Девушка пошевелилась во сне, и он замер, готовый в любую секунду отпрянуть от неё на безопасное расстояние. Лариса не проснулась – просто перевернулась на бок и, сложив ладони лодочкой, засунула их под голову. Не в силах подавить желание, он откинул с её лица прядку чёрных волос и мгновенно отдёрнул руку. Дыхание перехватило, а сердце предательски колотилось в груди, и ему казалось, что этот стук эхом разносится по всей больнице… Удостоверившись в том, что Лариса по-прежнему пребывает в объятьях Морфея, он провёл указательным пальцем по мягким розовым губам девушки. Она недовольно фыркнула, вызвав на его лице улыбку, и вдруг распахнула свои огромные зелёные глаза. «Спи…» - мягко прошептал он. Сонная улыбка мелькнула на её губах, глаза закрылись…
Нежно касаясь подушечками пальцев её кожи, он обвёл овал её лица, и, полузакрыв глаза, коснулся ладонью её пылающей щеки. По телу как будто пробежал ток… Такое было с ним… Сколько же лет прошло с того дня, когда он впервые испытал это странное, дурманящее чувство, которое просыпалось всякий раз, стоило ему увидеть её? Кажется, целая вечность…

Не выдержав, он склонился к её лицу и коснулся её губ своими.
- Ла-ри-са… - прошептал он, выговаривая каждую букву и с трудом отрываясь от своей Спящей Красавицы.

«Господи, до чего ж тяжело! - подумал он, в отчаянии уткнувшись лицом в ладони. – Лариска, как же я хочу быть с тобой…» Это было невозможно… Он обречён был любить молча, на расстоянии, оставаясь лишь тенью в её безумной жизни…

Дверь за спиной тихо скрипнула, и на пороге возникла высокая мужская фигура. Больничный халат, накинутый поверх светлого костюма, слишком узкий, стеснял движения, и поэтому был просто наброшен на плечи… В руке, обёрнутый в блестящую упаковку, красовался букет алых роз… В глазах вошедшего застыло недоумение…

Он молча поднялся и, бросив из-под ресниц на спящую девушку полный тоски и безысходности взгляд, направился к выходу.
Иначе нельзя… Такова его участь…



Май 2004 года
Одесса, Городская больница № 5

Я бежала и бежала по лестницам, стремясь заглушить звук шагов, которые раздавались у меня за спиной. Человек, преследовавший меня, был уже близко. Ещё немного, и он догонит меня. Догонит, и тогда я умру… Обессиленная, я оборачиваюсь, готовая принять свой конец. Вспышка света, и… темнота.

Почему так темно? Что, на том свете тоже бывают перебои с электричеством? Хотя, собственно, почему я думала, что попаду именно в рай? «Добро пожаловать в ад!» - подумалось мне. Но, по правде говоря, и в там меня бы могли встретить как-то более радушно. Хоть бы огарок свечи зажгли, раз уж на сере экономят! Или там наколдовали какой-нибудь вечный огонь. В смысле, вечный источник света.

Я провела языком по потрескавшимся губам и зашлась в жутком кашле… И тут, наконец, до меня дошло, что, кажется, на этот раз пронесло. Никакое это не загробное царство, а обыкновенная больница! Значит, всё-таки, у меня есть шанс если не семьёй обзавестись, то хотя бы универ окончить. Главное, чтобы врачи не доконали своими диетами, рецептами и уколами. И ещё… О, только бы ничего не резали! Ненавижу кровь! Нет, резать точно не будут – у меня же всего лишь кашель.
Немного успокоенная, я уснула. А когда проснулась…

- Никитина, ну наконец-то очухалась, - услышала я радостный голос. – Я же тебе сто раз говорила: сходи к врачу! Никогда меня не слушаешь, а потом получаешь. Это я тебе как медик говорю. Будущий медик, но, тем не менее. А вот если бы…
Дальше я не слушала. Просто растянула запекшиеся губы в глупой улыбке.

С Надюшкой Егоровой мы учились в одной школе. С детства она бредила медицинским институтом. Мечтала стать детским врачом, но вместо этого почему-то училась на стоматолога. Так что, вдвойне глупо было слышать от неё что-то по поводу простуды… По окончании школы она, как и я, уехала в Киев (правда, в отличии от меня, сделала это добровольно). Мы учились в одном городе, но в разных ВУЗах…
Без преувеличения скажу – Надя была моей лучшей подругой. Она вносила в мою безумную жизнь так необходимую мне частицу спокойствия и равновесия, которой мне всегда так не хватало… Она была тем самым единственным человеком в моей жизни, кто в любой ситуации всегда поступал правильно. Она настолько ответственно подходила ко всему, за что бы ни бралась, что я невольно завидовала ей. И, что самое невероятное, она всегда доводила дело до конца (признаться, этой способности я всегда была лишена начисто). Мы с Надюшкой были одногодками, но она, в отличии от меня, успела обзавестись семьёй и даже родить сына… Что и говорить – частенько, возвращаясь после встречи с ней в свою пустую жалкую квартиру, я завидовала ей белой завистью и искренне не понимала, чем же я хуже и почему у меня в жизни ничего не сложилось. Причина – я знала это наверняка – крылась в моём несносном характере, но исправить его я даже не пыталась. Уж какой есть… Вообще, если бы легендарный советский фильм «Москва слезам не верит» снимали в наши дни, то я бы не сомневалась – прототипом скромницы Тони Буяновой стала бы моя подружка Надя. Ну, а на себя я вечно примеряла роль Катерины Тихомировой, хотя во многом и не согласна была с ней…

- Надюшка, я пить хочу, - пожаловалась я, изо всех сил сдерживая приступ кашля.
- О Господи, - выдохнула она, наливая в стакан воду из графина. – Да тебе есть надо! Причём, чем больше, тем лучше. Я папе позвонила – он за тебя возьмётся.
Это обещание прозвучало как угроза. Отец Надюшки – начальник ресторанной службы одного из крупнейших в городе ресторанов. И внешность у Андрея Александровича соответствующая – отчасти он был похож на повара из сказки «Три толстяка», а отчасти – на Деда Мороза без бороды. Добродушный, вечно улыбающийся, но при этом не лишённый строгости, он был для меня идеалом отца, мужа и, на сегодняшний день, уже дедушки… «Лариска, ну почему ты такая тощая? – интересовался он всякий раз, когда меня видел. – Ты что, одним святым духом питаешься?» В их семье все были, мягко говоря, плотного телосложения, и моя жалкая фигурка вызывала у них горестные вздохи и покачивания головами. Даже муж Надюшки, Денис Егоров, умудрился органично вписаться в их семью – этакая тушка ростом метр восемьдесят пять и весом за центнер. Даже не скажешь поначалу, что он руководит детективным агентством. И, тем не менее, это так.
- Не надо, - не без Надиной помощи я приподнялась на локте и сделала жадный глоток. Каждая косточка моего тела по-прежнему продолжала ныть, но перспектива всё-таки выздороветь, а не стать кормом для червей вселила в меня определённую бодрость. Я со слабым стоном упала на подушку и подняла глаза на подругу.

- И что? – спросила та. – Допрыгалась? Ты в курсе, что у тебя пневмония?
Разумеется, я была не в курсе. Более того, пневмония не представлялась мне чем-то опасным, и я искренне недоумевала, почему у Надюшки такое трагически-грустное лицо. Подумаешь, какая-то там пневмония. Да, кашляю, да, горло болит… Ну, температура там высокая. И что из-за этого переживать? По мне, так не опаснее ангины. Информация о том, что это заболевание остаётся одной из самых частых причин смерти детей и пожилых людей в наше время, особенно в социальных заведениях, меня каким-то образом миновала… Разговаривать же с Надей на «медицинские» темы не было никакого желания – неизвестно, куда её может занести в желании прочитать мне доклад на тему «Инфекционные заболевания и их развитие».

- Надь, а как я здесь оказалась? – спросила я.
- Как-как, - передразнила она. – Обещала же позвонить, когда вернёшься с банкета. Я тебе на мобильный звонила – он отключен. Ну, думаю, с отцом поссорилась, психанула и уехала. Звоню на городской – тоже не отвечает. Значит, дело совсем плохо. Наверняка, думаю, сидит и курит в пустой квартире под звуки «Королька»… Утром я растолкала своих мужиков, накормила и отправилась к тебе оказывать «скорую психологическую помощь». Звоню в дверь, ты не отвечаешь. Я решила постучать – кто его знает, может, ты ещё спишь. Дёрнулась, а дверь открыта…
- Открыта? – удивилась я. – Я же… - договорить мне не дал кашель, обрушившийся на меня со страшной силой. Ну вот, этого только не хватало! Что же, я так и буду кашлять?
- Вот-вот… - кивнула Надюшка и, привстав, достала из тумбочки необъятный пакет. – Скушай мандаринку – ты их всегда любила.
- Папа? – улыбнулась я, по старой школьной привычке называя Андрея Александровича папой.
- Ага, - она легко очистила ярко-оранжевый фрукт и протянула мне. – Нагрёб мне целый пакет фруктов. Сказал, что витамины – это то, что тебе сейчас в первую очередь нужно. Обещал, что сам будет приезжать к тебе, пока я буду сессию сдавать…

О чёрт… Сессия! Как же я могла забыть! Мне, что называется, «кровь из носа» нужно быть в Киеве… Сессия – ещё полбеды. У меня же защита диплома на носу…
- Надя, а я здесь давно? - подозрительно спросила я, не теряя надежды, что успею худо-бедно подготовиться к экзаменам.
- Два дня, - Надя снова нахмурилась. – И, кажется, надолго. Недели три точно пробудешь. С пневмонией шутить нельзя… Лариска, а кто такой Игорь?

Я подавилась мандарином и, глядя на подругу, как баран на новые ворота, принялась кашлять так громко, что, кажется, готова была выплюнуть собственные лёгкие. Единственный знакомый мне человек с таким именем – это Кондратенко. Вот только откуда Надя о нём узнала? Спрашивать было как-то неудобно, поэтому воображение тут же нарисовало романтическую картинку – как охранник передаёт ему ключи от моей машины, и он в ночи мчится ко мне домой… Да нет, глупости всё это. Никуда бы он не поехал…
- Да так, тип один… - я лениво опустила глаза, разделяя мандарин на дольки и аккуратно выкладывая их на одеяле. – Мы с Давыдовым у него интервью брали… А что?
- А ты, когда без сознания была, всё с ним ругалась, - пояснила она. – Говорила, что так на тебя смотреть нельзя, и чтобы он руки убрал. И что-то про лестницы… Лариса, у тебя что, роман с ним? – в её голосе сквозил неприкрытый интерес.
Роман! Придумает, тоже… В памяти воскрес тот вечер, когда мы стояли на террасе ресторана, и мне снова стало не по себе. Я запоздало представила себе, что было бы, если бы я позволила ему себя поцеловать… Как бы это было? Наверное, как-то необычно… «Никитина, о чём ты думаешь? – мысленно отчитывала я саму себя. – У него таких как ты – пучок на пятачок. Вспомнить хотя бы ту, что с ним пришла… Красивая, зараза! Ты ей и в подмётки не годишься…»

Поймав настороженный взгляд Нади, я только фыркнула и отрицательно покачала головой.
- Нет у меня с ним ничего, - произнесла я запальчиво. – Он старше меня на пятьдесят лет… А что снился – так я не знаю. Сны, Надежда, нам неподвластны…
Не знаю, поверила ли мне Надюшка, но расспросы прекратила. Но она обязательно должна была мне поверить, ведь Игорь Кондратенко – всего лишь объект моего добровольного журналистского расследования.



Май 2004 года
Одесса, Городская больница № 5

Костя Давыдов, деликатно покашливая, опустился на стул и поставил на тумбочку сетку апельсинов. Объясняй – не объясняй ему, что я терпеть их не могу – бесполезно, всё равно забудет и притащит. Осведомившись о моём самочувствии, он долго возился на стуле, как будто тот был сделан из раскалённого металла и жёг ему пятую точку. Наконец, не выдержал и, крякнув, потёр стёкла очков краем клетчатой рубахи.
- Костя, ну у тебя совесть есть! – взмолилась я. – Все только и делают, что о моём здоровье справляются… Не умираю я, Давыдов! И не собираюсь.
Это была чистой воды ложь, особенно после того, как всего несколько дней назад я свято верила в то, что умру на старом расшатанном диване. Первым делом после того, как устроюсь на работу, куплю новый!

- Лариса, ты извини… Я вот навестить тебя пришёл, а о чём говорить – даже и не знаю…
Его слова прозвучали настолько искренне, что мне невольно стало его жаль. Нескладный, но какой-то обаятельный ввиду этой своей нескладности и неуклюжести. Какой-то искренний и проницательный. Именно такой, каким и должен быть настоящий верный друг, который и в беде не бросит, и лишнего не спросит…
- О чём? Давай только не об антибиотиках и витаминах, идёт? – я вымученно улыбнулась ему. - Расскажи лучше, как там в редакции. Нового главного уже нашли? И, кстати, не в курсе, куда Серафимыч делся?

Костя долго молчал, неловко вертя в руках мобильник. Я решила не прерывать этого молчания, давая возможность своему другу собраться с мыслями.
- Лариса, - вздохнул Костя, нервно кашлянув. – Да как сказать… Кондратенко только чудит - всё с ног на голову перевернул. Увольнение за увольнением идёт. А люди, ведь, проверенные. Ну, ты и сама в курсе… Не волнует. Понимаешь, такое ощущение, что он просто повсюду решил насовать своих людей. Не знаю, что из этого получится, но точно ничего хорошего. Так вот и живём под Дамокловым мечом… А ещё… - он запнулся. – На место главного редактора поставил какого-то своего армейского «кореша». Они когда-то вместе учились. Он, по-моему, даже не украинец… Фамилия у него странная. Ни за что не догадаешься…
- Ну? – безо всякого интереса спросила я, чувствуя, как от упоминания Игоря Кондратенко всё внутри привычно завибрировало, а в голове зазвенела странная напряжённая пустота…
- Ангел.
- Что? – я непонимающе заморгала ресницами. – Это его фамилия?
- Фамилия, - подтвердил Костя. - Болгарская, что ли…
- И откуда же этот Ангел свалился? – хихикнула я. – Прямиком из рая?
- Понятия не имею, - Давыдов отрицательно покрутил головой. – О нём вообще мало что известно. Сам он не местный – откуда-то из Львовской области. И в журналистике ничего не смыслит… Хорошо, что хоть первый зам – баба толковая. Жуть, в общем! Как работать будем? Куда катимся?
Ага… Вот, значит, как… Спустился к нам Ангел с самих Карпатских гор…
Журнал, возглавляемый Ангелом… Зашибись… У Кондратенко, определённо, не всё в порядке с юмором. Нет, скорее, с головой!

- Ты-то как, держишься? – я попыталась перевести разговор в другое русло. Костя вдруг печально вздохнул и отвернулся от меня. Что-то не то… Неужели, его уволили?
- Он мне… В смысле, главный редактор… - виновато протянул он, щуря близорукие глаза, – предлагает возглавить отдел. Понимаешь, я об этом всегда мечтал… Я же учился, институт закончил… Как у нас с оплатой – сама знаешь… А у меня семья. Почти вся зарплата уходит на лечение Алины, живём с женой в основном только на то, что родители пришлют.
- И что ты ответил? – перебила я.
Неужели, согласился? Неужели, высокая зарплата так много для него значит, что он готов работать в журнале, который рано или поздно превратится в конторку по отмыванию денег? А превратится он обязательно!
Впрочем, Давыдова тоже можно понять. Два года назад с дочкой Кости произошёл несчастный случай – в супермаркете на девочку со стеллажа упала коробка с шампунем. В районной больнице, куда отвезли Алину, лечить ребёнка, получившего тяжёлую травму позвоночника, отказались. Я, придушив обеими руками свою гордость, обратилась за помощью к отцу. Не особо веря в отечественную медицину, он помог устроить девочку в одну из лучших российских клиник. Лечение стоило дорого, а принять деньги Костя и его жена категорически отказывались, зная о наших с отцом сложных отношениях. С трудом уговорили его взять хотя бы в долг… Папа и тут «отличился» - дал в долг под проценты… Костя крутился как мог, работал на двух работах, стараясь оплатить хоть часть лечения самостоятельно…

- Согласился! – зло выкрикнул он. – А что мне еще делать… Уйти и снова мотаться по всей стране, а потом думать, как скроить командировочные, чтобы дочке лишнюю ампулу купить… А тут, вроде как, совсем другие деньги…
Костя сидел напротив с жалким растерянным видом.
- Если не хочешь, то зачем тогда? Я тебе ни раз говорила – можешь у меня взять. Я отца попрошу. Он даст…
- Ну не могу я всю жизнь за чужой счёт жить. К тому же, у тебя у самой кредит висит. Вот сейчас сказали, что Алину нужно в санаторий на лето отправить. И знаешь куда? В Чехию! А у нас денег даже на билет до Киева в плацкарте нет…
В этом весь Костя!
- Костя…
- Лариска! – перебил он, хватая меня за руку. – Он мне так и сказал: будешь начальником отдела, зарплату на бумажке написал с кучей нулей. Дочку, говорит, за счёт редакции отправим в санаторий в качестве премии за отличную работу… Условие, правда, есть…
- А чего он хочет? Ты так и не сказал? Крутить чем-то через тебя…
В воздухе остро запахло криминалом…
- Да нет… Совсем не то… Так… - снова замялся он. – Это по поводу… Ты, в общем, не поймёшь, а рассказывать долго… Кстати, я тебе твой ноутбук принёс, чтобы было чем себя занять.

Ноутбук меня немного развлёк. А что касается условия, о котором Давыдов промолчал… Что ж, потерпим. Я поняла, что спрашивать бесполезно. Если уж упёрся Костя как бык, значит, упёрся, и ничего с этим не поделаешь.
Мы проболтали ещё минут десять, а потом Костя заторопился. Нужно было забрать Алину с массажа.

Проводив его взглядом, я села в кровати и, обхватив колени руками, задумалась… Почему всё так мерзко? Да, Дмитрий Серафимович, конечно, был не лучшим начальником, но с появлением Игоря Кондратенко дела в журнале, наверное, пойдут из рук вон плохо. Ещё и главный редактор, который, по словам Кости, не смыслит в журналистике… Куда только катится журнал? Похоже, в преисподнюю… И скоро окажется там и вместе с владельцем, и вместе с новым главным редактором…

«Боишься меня?» – снова всплыло в памяти. И взгляд – демонический, притягивающий, подчиняющий себе…
Бессильно вздохнув, я уткнулась лицом в колени.
Боюсь… Страшно боюсь… И не из-за его криминального прошлого. Совсем нет. Что-то другое, непонятное и странное, я испытывала к нему, помимо страха. И это «что-то» подавляло, заставляя меня постоянно перебирать в памяти обрывки воспоминаний, связанные с этим человеком… Три короткие встречи, перевернувшие мою жизнь с ног на голову… Вот бы увидеть его ещё и в четвёртый, и в пятый раз… И вообще…
Я никогда не умела мечтать, но тут моё воображение заработало на полную, выдавая такое, отчего мне самой становилось за себя неловко… Иногда потряхивая головой, чтобы освободиться от мыслей, мне не присущих, я пыталась подумать о чём-нибудь другом, но всё равно возвращалась к нему…

Постепенно мысли изменили своё направление, уступив место насущным вопросам. Совсем скоро – защита диплома, а у меня даже введение не написано. Не хватало только на переэкзаменовку остаться!

Мысли об учёбе неотвязно преследовали меня.
Прошло всего несколько дней, и медсестра, к своему, наверное, немалому удивлению, обнаружила в палате вместо непоседливой пациентки лишь мятый больничный халат. Я же в это время уже благополучно отмокала в ванной, стремясь восстановить в памяти хотя бы точно название темы своей дипломной работы, к которой я, вроде бы, должна была начать готовиться ещё осенью…




* На фото - прототип Кости