Возвращение Ангела (глава 13)

Глава 13

Где ты сейчас, где я теперь –
Даже не знаю…
В пьяном бреду нашу любовь
Зло проклинаю…
Кто виноват, что ты с другим,
Я со стаканом?
В жизни любовь только игра –
Спорить не стану…



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, квартира Л. Никитиной

Так и есть… Квартира 36…
Он прикрыл глаза и провёл ладонью по обитой коричневой клеёнкой двери… Двери, хранившей память о прикосновении её вечно холодных рук…
Пальцы нашли кнопку звонка, но надавить на неё у него не было ни сил, ни смелости. Он молча стоял, держа палец на кружочке серой пластмассы, не решаясь позвонить... Кому рассказать - не поверят...

Страх сковывал мысли…
Уйти… Непременно уйти, пока он не натворил глупостей!
Нет. Уйти он не мог. Не желал… Он имел право хотя бы раз в своей жизни воспользоваться шансом, который давала ему судьба. И он, чёрт возьми, это сделает!

Собравшись с мыслями, он сделал глубокий вдох и решительно позвонил в дверь…
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он услышал там, за преградой из фанеры и клеёнки, неторопливые шаги…
Плавно, как в замедленной съёмке, открылась дверь… Он почувствовал, как сердце, с ослепляющей силой ударившись о грудную клетку, с грохотом обрушилось вниз и замерло. Та, что стояла сейчас перед ним – это была не она…

Незнакомка бросила на него удивлённый взгляд и в недоумении заморгала глазами, косясь на букет цветов, который он держал в руке…
Он ответил ей не менее удивлённым выражением лица и решил было, что ошибся квартирой.

- Здравствуйте. Могу я видеть Ларису? – спросил он, чувствуя, как холод от промокшего насквозь костюма медленно разливается по всему телу.
Девушка молчала, обеспокоенно поглядывая на нежданного гостя, покусывая нижнюю губу. По выражению её лица было ясно, что она вот-вот закроет перед ним дверь…
Почему? Что происходит?
Нехорошее предчувствие кольнуло куда-то под ребро. Острое, как нож. И такое же беспощадное…



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, квартира Л. Никитиной

- Здравствуйте! Могу я видеть Ларису? – этот вопрос поверг Надежду в состояние шока.
Мужчина, стоявший за дверью, окинул её вопросительным взглядом. Серо-голубые глаза пытливо оглядывали её, словно напоминая ей о том, что некорректно держать гостя на пороге… Надежда же в ответ улыбалась глуповатой улыбкой и продолжала его разглядывать, закрывая собой дверной проём словно перед ней – террорист с гранатой…
Кажется, к её подружке потянулись, как ходоки к Ленину, мужики один другого шикарнее…
Вот и этот… Ну да, до первого ему, конечно, далековато, но всё равно… Что-то первобытно-красивое и притягательное было в его лице. Узкий разрез глаз, мощные челюсти, чёткий высокий лоб, который прорезали две косые складки... Рост – выше среднего, широкие плечи, на губах – рассеянная улыбка… И явно небедный, судя по букету опять же алых роз, который он держал в руках… Обручального кольца на пальце нет… Ещё и холостой…

«Так, Егорова, успокойся! – приказала сама себе Надежда. – Прежде всего – поздороваться… Вот так, молодец… Странно… А этот-то откуда взялся? И вообще – кто такой… Насколько я поняла, не тот, в кого она втрескалась? С тем она в комнате. А если – тот? Ох, мать моя… Да что же мне делать? Не держать же на пороге… И вообще, где там Лариска прилипла? Пусть сама со своими мужиками разбирается!»

Словно в подтверждение её слов, из комнаты, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, появилась подруга…
«Слава те, Господи!» - облегчённо выдохнула Надежда, отчётливо понимая – надо «делать ноги», пока ещё кто-нибудь не явился… Тот же заместитель главного редактора, которому может прийти в голову "шикарная" мысль - продолжить свои домогательства.
Нет, уходить нельзя. Лариска - существо глупое. Не доглядишь - наломает дров столько, что можно целый год дом отапливать...
Надо дождаться, пока "ходоки" сами не "рассосутся".



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, квартира Л. Никитиной

- Илья? – моему удивлению, казалось, не будет предела…
Вы бы на моём месте не удивились, застав на пороге своей квартиры своего собственного шефа, промокшего до нитки, да ещё с огромным букетом цветов?

Странный день! Непостижимо, но по каким-то причинам высшее руководство зачем-то пожаловало ко мне в гости… Ничем хорошим подобный интерес начальства обычно не заканчивается - сначала мило тебе улыбаются, а потом объявляют, что с этого дня ты работаешь без выходных. Знаем, проходили! Знать бы только, чем я обязана такому повышенному вниманию…
Может, попросить Надьку пыль по углам вытереть? Заодно и посуду в шкафу перетереть... А то ещё, ненароком, Мария Сергеевна заглянет на огонёк, а у меня мало того, что убрано кое-как, так ещё и в холодильнике – шаром покати. А главное - мужиков полна квартира...

- Лариса, здравствуй… - Илья улыбнулся и, протиснувшись мимо Надьки, оказался в коридоре, протягивая мне букет алых роз, который мне волей-неволей пришлось принять…
Похоже, это уже становится предсказуемым! И куда, спрашивается, мне его деть? Надьке, что ли, подарить, чтобы не мешался… Нет, какой Надьке! Её муж из дома выгонит с этим веником… Приревнует и выгонет… И переедет она тогда жить ко мне… Хотя, может, это и к лучшему. Ей папа не даст пропасть. Еду из ресторана таскать будет. Эх, заживём!
Всё, хватит мечтать!

Цветы… Цветы…
Ну не люблю я цветы! Не люблю, и всё тут…

- Здравствуйте, - выдавила я из себя, с интересом поглядывая на главного редактора. Этот интерес был, пожалуй, сопоставим с тем, с которым разглядывала нас Надька…
Что же мне делать-то с Ильёй? Как бы ему поделикатнее намекнуть, что я сейчас немного занята?
"Ага, занята. С его старым другом! - ехидно подсказал рассудок. - Ты их всех, включая Надьку, теперь попытайся в одну кухню согнать, за стол усадить и чаем напоить..." Хотя, каким чаем? Последний пакетик с Надькой на двоих использовали час назад... Блин, скорее бы зарплата - первым делом пойду в супермаркет и затарюсь продуктами на неделю...
Зарплата... О чём я?!
Ах да, Илья...

- Лариса, я хотел бы… - он кашлянул и поворошил рукой волосы. И вдруг понёс такое, отчего мне захотелось себя ущипнуть, чтобы убедиться, что я сейчас не сплю. – Хотел бы первым поздравить тебя с вступлением в новую должность… Ты – молодой перспективный сотрудник, и я рад, что именно твоя кандидатура…
По-моему, я просто сошла с ума. Или это он спятил? Какая ещё должность? Какой молодой перспективный сотрудник? Это я-то? Ха. Ха. И ещё раз ха…
- Илья! – я предостерегающе подняла вверх руку, зажмурилась и отрицательно замотала головой, прерывая его на полуслове.
Бред какой-то. С чем это он меня поздравляет? И почему я об этом ничего не знаю?
Так... А он, вообще-то, точно ко мне шёл? Может быть, к какой-нибудь другой Ларисе? А что, бывает и такое...
- Илья, Илья! Вы ничего не перепутали? Я…
- Нет, - он сдержанно улыбнулся. – Завтра будет подписан приказ об увольнении Александрова, и я не вижу причин, по которым ты не могла бы занять эту должность, - тут он пустился в туманные рассуждения относительно рентабельности и экономического эффекта деятельности предприятия, из которых я не поняла ни слова. Мой папа, может быть, и понял бы, а вот я – нет. Ясно было одно – он хлопотал перед владельцем журнала о моём назначении и тот с немалым трудом согласился… Владелец журнала… Кто у нас владелец журнала? Игорь… Интересно...
Что-то я окончательно разучилась ориентироваться в происходящем… Это же не со мной происходит. Верно? Не со мной же! Появление Игоря, этот поцелуй, потом – Илья, несущий какую-то чушь о моём назначении на место его зама… Бред какой-то… Кажется, ниоткуда не падала, головой не билась. Галлюциногенной дрянью тоже не увлекаюсь… Тогда почему мне всё это сейчас кажется? Или не кажется? Просто снится…
А если не снится? И не спятила? И не в моей дурной голове дело?
Что, правда, что ли?
Да ну… Что за нафиг…
«Я? Странно… Зачем это ему нужно? Наверняка, есть множество претендентов на это место. Но почему именно я?» - мысли, как бабочки, проахали в голове. Нет, здесь, определённо, что-то не так… Только что именно?
- Илья, - я усилием воли заставила себя говорить спокойным, ровным голосом. – Мне всего двадцать один год…
- Недавно исполнился, - кивнул он. В его глазах зажглись весёлые искорки.
Похоже, моя растерянность вызвала у него уйму положительных эмоций. А вот мне было не до смеха. Особенно, если сказанное им - правда.
- Ну да… И я не уверена в том, что смогу справиться с возложенными на меня обязанностями. Я благодарю Вас за лестное предложение, но вынуждена отказаться…

- Лариса, что-то не так? – в глазах Ильи засветилось беспокойство. – Если ты не против… Если бы… Возможно, мы могли бы обсудить… – он метнул нетерпеливый взгляд в сторону Надьки, которой, похоже, настолько интересно было, когда же всё это закончится, что она, присев на тумбочку, попеременно переводила полный живого любопытства взгляд с Ильи на меня и обратно. – Могли бы это обсудить сегодня за ужином. В деловой обстановке, разумеется… Сделать это в редакции, - его голос зазвучал более уверенно, словно он только что придумал удачную ложь, - по-моему, невозможно. Всегда найдётся тот, кто будет отвлекать от серьёзного разговора. А поговорить нам есть о чём… Как ты смотришь на моё предложение?

- Она смотрит на твоё предложение отрицательно, - раздался у меня за спиной насмешливый голос Игоря.
Это было так неожиданно, что я чуть было не подпрыгнула метра на полтора в высоту... Это же надо - так пугать! Заикой можно остаться после такого! Дурак...
Нет, это я - дура. Как-то и позабыла, что оставила своего гостя в комнате… О Господи! Что же может обо мне подумать Илья… А что он может подумать после того поцелуя на ступеньках лестницы? Ничего хорошего...
Кошмар какой-то! Вляпалась я по полной программе. Во что вляпалась - ещё не знаю, но ничем хорошим для меня это явно не закончится.
- Привет, - Игорь равнодушно протянул Илья руку, и тот, как мне показалось, с неохотой её пожал… Странно. Отношения двух старых армейских друзей могли бы быть и более тёплыми… - Илья, я предпочёл бы сам рассказать Ларисе о её назначении.
Илья молча кивнул. Блеск в его глазах, появившийся, когда он расписывал мне перспективы новой должности, мгновенно погас… Он уставился на меня взглядом, полным какой-то тихой грусти и вместе с тем - безнадёжности.
Неужели, это он из-за слов Игоря так расстроился? Или просто понял, что он, мягко говоря, здесь не к месту...
Ох, жалко его! Может быть, чаю предложить? А-а, ну да... Нет же его...
Неудобно-то как...
- Прошу прощения, - чётким и не выражающим никаких эмоций голосом произнёс мой шеф. – Ещё раз поздравляю, Лариса… - он коротко кивнул. Выражение щемящей тоски исчезло из его глаз мгновенно. Вместо него появилась какая-то странная, пугающая пустота и отрешённость. – До свидания. Увидимся на работе… - с этими словами он покинул мою квартиру…



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, квартира Л. Никитиной

Что это было? И бывает ли так? По-моему, я совершенно запуталась…
И единственный человек, который может хоть что-то прояснить, стоит сейчас передо мной и безмятежно улыбается… Мало того, что с моим шефом разговаривал так, будто бы он в доме хозяин (ну да, очень ему нужно быть хозяином моей холупени), чем вынудил его уйти... Я была на сто процентов уверена в том, что Илья, вообразив себе невесть что, покинул мой дом из-за Игоря. Так вот. Мало ему этого! Он ещё загадочно молчит...
Ещё немного, и я сойду с ума… Нет, честно! Не многовато ли эмоций за три дня?
Где у нас в Одессе ближайший дурдом? Пойду сдаваться.

- Что всё это значит? – я вопросительно взглянула в глаза Игорю, неожиданно для себя обретая дар речи. – Я мало что понимаю…
Проще было сказать "вообще ничего не понимаю", но показывать себя совсем уж законченной идиоткой не хотелось.
- «Всё это», - как ни в чём не бывало, ответил он, - означает только одно. С завтрашнего дня ты – заместитель главного редактора. Как ты знаешь, я имею право решать вопросы, касающиеся управления редакцией на правах её владельца, и Илья полностью поддержал моё предложение по поводу твоей кандидатуры… Впрочем, ещё бы он его не поддержал! – он коротко и немного насмешливо улыбнулся. - Он очень ценит тебя как сотрудника.... То, что произошло в пятницу, не может и не должно оставаться безнаказанным. Александров получит расчёт. Это – наименьшее, что я могу сделать… - в его голосе появились жестокие нотки, смешанные с искренним сожалением, словно до этого он планировал закатать Пашу в асфальт, но по каким-то независящим от него причинам отказался от подобной мысли и ограничился банальным увольнением. – Я хотел бы извиниться за своего теперь уже бывшего сотрудника… Полагаю, и Илья пришёл к тебе с той же целью… Извиниться и попросить подумать над предложением занять место зама. Впрочем, размышлять здесь не над чем. Приказ о твоём назначении будет подписан завтра, - повторил он и качнул плечом, считая, очевидно, что сказал достаточно, и теперь наступила моя очередь как-то отреагировать.
И я отреагировала! Отреагировала как самая настоящая дикарка!

- А если я не хочу? – возмущённо поинтересовалась я, не осмеливаясь поднять глаза. – Вы не имеете права решать за меня!
Нет, должность, конечно, «хлебная», но разве так её предлагают? В словах Игоря звучала такая уверенность, как будто я должна запрыгать от радости, захлопать в ладоши и заорать, что безумно рада.
Хрен там был!
Рада я не была. Ничуть. Ни капельки… Особенно – после того, как на глазах у моих коллег, включая главного редактора, он целовал меня на ступеньках лестницы…
Воспоминание об этом поцелуе заставило меня судорожно вздохнуть и опустить глаза… Тонюсенькая корочка люда, образовавшаяся в душе, начала стремительно таять…
- Ты просто взволнована, - спокойно заметил Игорь. – Поэтому не можешь сейчас адекватно воспринимать мои слова. Ты напугана… - казалось, только присутствие моего Цербера по имени Надька удерживало его от того, чтобы обнять меня за плечи и успокоить, кажется, единственным известным ему способом - прижать к себе так, что у меня хрустнут кости и закрыть рот поцелуем... Впрочем, что греха таить - я была бы совсем не против такого "успокоительного".
Что-что он сказал? Напугана? Я? А вот это он, конечно, зря. Нет такой вещи, которая может напугать Ларису Никитину. Нет, не было и не будет!
- Я ничего не боюсь, просто не хочу браться за дело, с которым не сумею справиться, - откровенно ответила я, взяв в руки ложку для обуви и делая вид, что в этот момент она – единственное, что интересует меня в этом мире. Но, спроси кто-нибудь хотя бы о том, какого она цвета – я бы не смогла ответить. Волнение - вещь коварная. Она делает человека слепым, немым и глухим. В моём случае - ещё и тупым.
- Тебе помогут, - он махнул рукой, словно речь шла о пустяках. – Не думай, что я брошу тебя на произвол судьбы.
- Но почему я? Что, других желающих не нашлось?
- Желающие есть, и немало. Но у меня есть чудовищная привычка – я всегда добиваюсь своего, - его глаза подозрительно блеснули. – Сколько бы ни пришлось ждать. И если я хочу, чтобы эту должность заняла ты, значит, так оно и будет…
Вот, значит, как! Да что он о себе возомнил? Что он здесь – царь и Бог?
Да я ему сейчас покажу, кто в доме хозяин!
В моих глазах мигом зажглись недобрые огоньки, спина распрямилась, а голова гордо вздёрнулась вверх…
Надька тоже... Сидит как сыч на суку... Хоть бы поддержала!

- Лариса… - своим мягким, вкрадчивым голосом Игорь моментом остудил мою горячность. – В одном Илья прав. Этот вопрос нуждается в обсуждении. Как насчёт того, чтобы встретиться сегодня за ужином и поговорить?
За ужином… Ха! Вот почему именно сегодня все пытаются меня накормить? И Надька, и Илья… Теперь вот Игорь… Я что, похожа на малолетнего узника Бухенвальда? Хотя, если принять во внимание мой бледный вид, бараний вес и вечные круги под глазами от недосыпа, то, получается нечто очень и очень похожее.
Нет, ни в какой ресторан я с ним не пойду. У меня и одеть-то нечего... Опять же, зарплата нескоро... Да и не люблю я их, рестораны!
- Я заеду за тобой в девятнадцать часов, - тоном, не терпящим возражений, сообщил он.
В ответ я сделала неопределённый жест, который мог означать всё что угодно.
– Не прощаюсь…
С этими словами он покинул мою квартиру, оставляя нас с Надькой в полнейшем недоумении…



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, квартира Л. Никитиной

Не сговариваясь, мы с Надюшкой бросились в кухню, толкаясь локтями и еле-еле уместившись вдвоём у окна.
Картина, представившаяся нашим глазам, была фантастической… Не побоюсь этого слова - фантасмагорической! Короче, жесть...
Похоже, это – действительно какой-то день свиданий…

Автомобилей во дворе стало больше. К ним присоединился Hummer, в котором я по номерам признала автомобиль моего любимого незабвенного папы… Ну, и папу я, соответственно, узнала тоже... Его-то чёрт зачем принёс?
Явно не за тем, чтобы пообщаться с Игорем… Но именно это ему пришлось сделать…
Я искренне сожалела о том, что не могу слышать их разговор! Говорили они, похоже, на повышенных тонах. Отец отчаянно жестикулировал, как делал это в моменты неконтролируемой злости, и дважды топнул ногой, Игорь же разглядывал его с высоты своего роста… Отвечал ли он что-нибудь отцу, было неясно - он стоял спиной ко мне и лишал удовольствия увидеть его лицо.
Мне как-то по-другому представлялись партнёрские отношения. Явно не так, как мне довелось это наблюдать с высоты пятого этажа «хрущёвского» дома…
Хотя, кто их разберёт - деловых партнёров? Может, отец не только на меня кидается? Может, он со всеми такой нервный?
Закончилось всё тем, что отец, развернувшись и, по моему, плюнув в сторону, зашагал к своему «броненосцу», который стремительно «стартанул» с места и исчез за углом дома. Вслед за ним неторопливо выехали со двора Mercedes и Chevrolet.

- Это он? – спросила Надька после продолжительного молчания.
- Это он, - вздохнула я, подперев щёки кулачками.
- Да я поняла… А второй – это тот, который?
- Ну да…
- Блин, Никитина, - завистливо вздохнула Надька. – А за меня мужики никогда друг другу морду не были! И с цветами не ходят… И с отцом не разговаривают… Слушай, а, может быть, ну её к лешему – его репутацию? – неожиданно спросила она. – Слушай, он, по-моему, к тебе неравнодушен… Мне мой Дениска одни тощие герберы дарит, да и то – по праздникам. А этот – целую охапку роз приволок… Ты в вазу-то их поставь…
- Надь, ты же сама сказала, что я для него – не больше, чем игрушка, - вздохнула я. – Ну как я могу… И старый он… Ему тридцать шесть, почти тридцать семь, мне – двадцать один…

- Лариска, - совершенно неожиданно Надька повисла у меня на плече и хлюпнула носом. – Ну и что, что старше? Подумаешь! Вспомни Конфуция. Когда он родился, его матери не исполнилось а и 16 лет, а отец, старый козёл, к тому времени был уже 70-летним старцем. И ничего… Брак, правда, признали незаконным, а когда батя двинул кони, Конфуций вместе с матерью был изгнан из отчего дома и лишён наследства, но это – мелочи жизни… Никитина, 16 лет – это не 54! И нефиг ломаться… Я столько лет смотрела, как ты из-за Назара изводишься. А теперь вот этот… как его?
- Игорь, - подсказала я упавшим голосом.
- Вот-вот, Игорь… Любишь ты его – люби. Это лучше, чем вечно в себе замыкаться… Помнишь, как мы с тобой «Границу. Таёжный роман» смотрели? Помнишь? И там Марина говорит Гале, когда Альбина с певцом сбежала: «У нее ангел в лице. Пока любит, ангел жив, и она счастлива. А сколько ангелу жить, кто знает...»
- Он не ангел… Он бандит… - у меня противно защекотало в носу, а на глаза навернулись слёзы.
- Ну и хрен с ним! – горячо прошептала Надька. – Ты тоже не святая… Попробуй, Никитина… Локти же жрать будешь, если свой шанс упустишь!

Шанс… да нет у меня никакого шанса! И не было никогда… А Надька упорно этого не понимает…
Шанс... Придумала тоже...
«Сколько ангелу жить? – этот вопрос почему-то крутился и крутился в моей голове. – Сколько ангелу жить… Действительно, сколько?»



Сентябрь 2004 года
г. Одесса

Громкая музыка неумолимо била в уши, заставляя его вновь и вновь вслушиваться в слова песни. Как странно… Обычно от подобного репертуара приходят в восторг юные девочки. Балдеют, а потом напрочь забывают об услышанном… Где только он нашёл этот завалявшийся с непонятно каких годов диск «Колымы»…
Колыма… Илья презрительно фыркнул.
Нет, Колымы в его жизни не было. А вот в Белой церкви он запросто мог оказаться… И оказаться, если не будь под руками идиота, которого осудили вместо него… Ловко у него тогда всё получилось. Ну да, подставил друга. Почти брата... И что с того? Самому, что ли, сесть? Не-ет...

Лицо исказила гримаса злости, и он с силой сжал руки в кулаки.
Лучше бы он подох там, в колонии, от какого-нибудь туберкулёза. Нет же, выжил. Выжил, б...дь! Специально, чтобы жизнь ему портить своей жалостью.
Лучше бы он сам отсидел… Сам… Сам… Лучше так, чем всю жизнь чувствовать за плечами пудовый груз вины.
Лучше так, чем всю жизнь быть марионеткой в чужих руках… В руках человека, которому в этой жизни обязан всем, кроме своего рождения. Знал бы его приятель, кому он обязан своим сроком. А ведь даже не догадывается... И как ума не хватило?

Он включил стереосистему на полную громкость. Из колонок лились и лились печальные слова, оставляя незаживающие рубцы в его душе.
Где ты сейчас, где я теперь –
Даже не знаю…
В пьяном бреду нашу любовь
Зло проклинаю…
Кто виноват, что ты с другим,
Я со стаканом?
В жизни любовь только игра –
Спорить не стану…
Всё просто. Примитивно, до тошноты просто. И, твою мать, закономерно!

Он протянул руку к полупустой бутылке коньяка и, не глядя, выплеснул часть её содержимого в стакан. Янтарная жидкость, не до конца попав в стакан, растеклась по полированной поверхности стола… Он зло смахнул ладонью образовавшуюся лужу и вытер мокрую руку о кожаное кресло, мало заботясь о его чистоте…

Так было всегда. Всегда, с самого начала. У него всегда всё было самое лучшее, и, наверное, это так притягивало к нему людей. Странный магнетизм… Как только он-то умудрился попасть под его действие?
Как? Очень просто… По дурости своей…

Словно вспомнив о чём-то, он выбрался из-за стола и сделал несколько нетвёрдых шагов по направлению к шкафу. Опустившись на колени, долго-долго рылся в пожелтевших от старости бумагах, пока не нашёл то, что искал… Со старой чёрно-белой фотографии на него весело смотрели две пары глаз. Два друга, одетые в одинаковые курсантские робы… Два человека. Две судьбы, до одурения разные… Он перевернул снимок и усмехнулся. «Голландия, 1985 год, - было написано красивым размашистым почерком, - и чуть ниже стояло два имени – Илья А., Игорь К.» Он никогда не умел подписывать фотографии. У него никогда не было такого красивого, каллиграфического почерка – чёткого, правильного, буква к букве, и каждая – как будто впечатана в фотокарточку… Фотографии за него подписывал Игорь, писал конспекты и делал половину курсовых – тоже он. «Лучше бы отчислили… - с запоздалой пьяной жалостью к самому себе подумал он. – Лучше так, чем… Чем мучиться… Чем всю жизнь – как на привязи…»
От осознания собственной ничтожности он уткнулся лицом в ладони и коротко, утробно зарычал…

Жизнь… Вся его жизнь с курсантских лет зависела от одного-единственного человека. Человека, которого он предавал ни раз, но который от этого не переставал считать его своим другом, раз за разом прощая ему все его промахи…

Какая странная вещь – зависимость…
Он зависел от него во всём… От него и от неё…
Как же могло случиться так, что ту единственную, которая стала смыслом его никчёмной, дурацкой жизни он должен был отдать ему? И он отдаст… Будет мучиться, скулить от жалости к себе, проклинать всех и вся и понимать, что ничего не сможет сделать. Ничего. Ни-че-го…
Я рукою дрожащей аккорд подбираю,
Ночь с другою провел, тебя представляя.
На кровати лежит порванный фантик,
Сам себе постоянно твержу: Может, хватит?

Чёрные глаза парнишки с фотографии смотрели прямо и доверчиво. Холод в них появился потом, после пяти лет в Белой церкви… Они вместе крутились в кровавой мясорубке девяностых. Случалось и убивать, но… Но тогда это не казалось таким уж страшным преступлением. Так жили все. Жизнь была совсем другой – если не ты, то тебя…
Парадокс… Свой срок Игорь получил за то, чего не совершал. И не совершил бы никогда. Из одного только чувства брезгливости. Он, Илья, не был брезглив… Наверное, поэтому и с ним произошло то, что произошло…

Он до сих пор помнил свой ужас, когда, скрючившись перед застывшим в неестественной позе холодным как мрамор телом девушки, почти девочки, не знал, что делать… Её зелёные глаза, затянутые мутной поволокой, пустые и безразличные ко всему, смотрели в одну точку. Чёрные как смоль волосы разметались по простыне. На пухлых чувственных губах, приобретающих зловещий синеватый оттенок, застыл даже не страх… Скорее, детское удивление… И кровь… Кровь, которой была замазана шёлковая простыня…
Он любил её. Любил по-своему... Нет, наверное, не любил… Просто жаждал обладать из-за её недоступности и вечной холодности.
«Забудь. Не связывайся, Илья!» - такой совет дал ему Игорь. Но забыть он не мог и не хотел… И связался… Связался, несмотря на предостережения…
Кто мог знать, что так всё выйдет? Кто? Никто…
Он не хотел этого… Он не хотел её убивать… Ему просто хотелось доказать самому себе, что он сумеет побороть её власть над самим собой… Хотел… Не получилось…
Один звонок спас тогда его жизнь. Он знал, что подставляет друга. Знал…
Но что ему оставалось? Он не мог представить себя в колонии… Он не должен был туда попасть… Он бы не выдержал. Он не такой сильный… Колония бы его сломала… Убила бы в нём всё человеческое. Уничтожила бы его душу. Выжгла бы калёным железом все чувства…
А ведь он… Он не убийца, нет! Просто так сложились обстоятельства. Он хотел жить, хотел любить и быть любимым. Хотел по-человечески… Но по-человечески почему-то не получилось…

Судья зачитывал обвинительный приговор… В том, что он будет именно таким, он даже не сомневался… По этому делу Илья проходил простым свидетелем, отлично играя роль человека, который "ничего не знает". Игорь тогда так и не узнал, кому обязан восьмью годами колонии строгого режима, из которых отбыл там лишь пять. Узнал бы – непременно бы убил…
Мерзко. Гнусно…

Он пытался забыться. Пытался напрочь стереть из памяти воспоминания, но ничего не получалось…
Вот и сейчас… Он пытается забыться, утопить в алкоголе все свои эмоции, но они, подобно каким-то летучим газам, вырывались наружу.
Девушка на шёлковой простыне… Как же похожа на неё Лариса – на ту, что приходила к нему в мучительных, беспокойных снах… Может быть, за это он её и полюбил… Может быть, за это и оберегал от напастей. За ту, что не уберёг. За ту, которую собственными руками лишил жизни…
Нет, это не любовь. Скорее, одержимость…
Одержимость… Всё повторяется… Повторяется…

Глоток коньяка привычно обжёг горло…
Не помогает… Не помогает, чёрт подери!
Нужно что-то другое… Что-то… Что-то…
Мысли в голове путались…