Возвращение Ангела (глава 15)

Глава 15

На небесах, за нас давной всё решено,
Но никому об этом знать - не суждено...
Тот путь пройдём, что предназначен нам судьбой.
Я лишь молю чтоб быть с тобой, с тобой...



Сентябрь 2004 года
г. Одесса

Илья отрыл глаза и, обведя глазами помещение по диагонали от потолка до пола, долго не мог сообразить, что комната, где он находится – его домашний кабинет. Голова была чугунной, а тело затекло от лежания в неудобной позе на кожаном диване… Облизав сухие губы и тихо застонав, он осторожно спустил ноги с дивана и, уткнувшись локтями в колени, с силой сжал виски, стараясь не застонать от нечеловеческой головной боли…
Он мучительно долго выплывал из сна. Видение в виде зеленоглазой девушки не отпускало его… Оно дразнило его, звало с собой, призывно улыбаясь и протягивая к нему тонкие пальцы. Но стоило ему только подумать, чтобы приблизиться, как оно, подобно лёгкому облаку, стремительно таяло, обращаясь в уродливое кровавое пятно…

Как странно… Коньяк уже не давал привычного забытья. Он лишь на короткое время разжимал тиски в груди, но не более того… Как только действие его проходило, всё начиналось сначала – жизнь стремительно неслась по одному и тому же замкнутому кругу, неизменно возвращая его к так называемой точке отсчёта – зеленоглазой девушке с чёрными как смоль волосами, распростёртой на окровавленной простыне и удивлённо глядящей на мир невидящим, мёртвым взглядом. Алиса её звали… Как девочку из Страны чудес…

Алиса… У них и имена были похожи – Алиса и Лариса…
«Не хочу! Не надо! - надрывный крик ударил в уши. Страдальчески заломленные брови, испуганные глаза, умоляющие о снисхождении. Слёзы, градом катившиеся по бледным щекам. – Не надо… Пожалуйста… Не надо…» - еле шелестели девичьи губы… Нет, не было ей больно. И страшно не было. Она просто играла с ним в какую-то свою игру, правил которой Илья постичь не мог... В этом он убеждал себя долгие годы, стремясь подменить один образ другим, один объект желания сменить на другой...
Как же давно это было. Будто бы и не с ним. Будто бы и не было ничего, никакой Алисы, а была всегда Лариса, которой он был одержим вот уже несколько лет.
Всегда… С того дня, как он увидел её мельком, на бегу. Увидел и понял – вот же она, его судьба. Его прощение… Она была его вторым шансом. Взамен той, которой не было уже на свете…

Илья очнулся от воспоминаний, словно вынырнул из тёмного омута. Резко отдёрнув от лица ладони, он зажмурился от яркого дневного света, больно резанувшего по глазам…
Головная боль вернулась острой, пульсирующей волной…
Он покосился было на стоящую на столе бутылку, в которой на самом донышке виднелась тёмно-янтарная жидкость, но, почувствовав тошноту, поспешил отвести глаза… Кажется, он постепенно становится алкоголиком...
"Что за бред? - одёрнул он самого себя. - Никем я не становлюсь. Просто... Просто так сложилось... Просто мне нужно было забыться".

Взгляд на мгновение задержался на настольном календаре. Понедельник…

Сделав над собой усилие, он поднялся с дивана и, разминая затекшие плечи, потянулся. Затем, непослушными пальцами расстёгивая пуговицы на рубашке, неторопливо направился в сторону ванной комнаты.



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, квартира И. Кондратенко

Я сладко зевнула и перевернулась на спину, сведя вместе лопатки и прогнувшись в пояснице. Резкая, непривычная боль внизу живота заставила меня досадливо застонать и прикусить губу… Было ещё темно, и я, охнув, машинально потянулась к журнальному столику, на который обычно швыряла свой мобильный телефон, он же будильник. Дурацкая у меня привычка – просыпаться среди ночи, чтобы посмотреть, сколько времени…
Но именно сегодня мобильного телефона на столике не оказалось. Более того – не было самого столика…
Рука царапнула воздух и замерла, коснувшись чего-то бархатистого…
Не поняла… Ничего бархатного, кроме тряпки, которой я иногда под угрожающее Надькино сопение полировала мебель, в моей квартире в жизни не ночевало…
В моей квартире? В моей… А…
Ох, ё-моё…

Воспоминание о вчерашнем дне тысячами игл впилось в мозг. Появление Игоря… Мои сборы в ресторан… Собственно, сам ресторан… Дождь… Машина… Лифт… Квартира…
Квартира? Квартира!
Твою мать! Об остальном даже вспоминать было страшно. Но воспоминания стояли перед глазами. Яркие картинки, одна другой "краше", мельтешили перед глазами, вызывая единственное желание - сгореть от стыда.
С добрым утром, Никитина! Добро пожаловать в ад…

Только не это! Я испуганно зажмурилась, надеясь, что это всё мне просто снится. А если снится, то… вообще, где я? Глаза, привыкая к темноте, забегали по спальне, выдержанной в светлых тонах, абсолютно мне незнакомой. Тёмные, кажется, синие, портьеры на окнах, белые занавески с каким-то геометрическим рисунком, тёмно-синий ковёр, мебель приятного белого цвета…

Господи, что же я натворила?!
Или... Или нет?
Спокойное дыхание возле моего уха дразнило и не давало мне покоя. Оно раздражало и успокаивало одновременно, красноречиво доказывая, что шансов нет. Именно "натворила" и именно я...
«Никитина, ты свихнулась, - отчитывала я саму себя, медленно, миллиметр за миллиметром, отодвигаясь от спящего Игоря, превозмогая желание пнуть его под рёбра… Но пинать было опасно - он мог проснуться и сам дать мне пинка. Причём, из квартиры и в том, что на мне сейчас одето. А если учесть, что из одежды на мне только кулон, то ситуация будет явно нехорошей... - Ты сама понимаешь, кто ты после этого?» Я отлично понимала. Понимала, что натворила вчера глупостей. «Гулящая девка, проститутка, шалава…» - синонимы того, кем он меня теперь будет считать, роились в голове, не оставляя места другим мыслям.
Как же я ненавидела его в эту минуту. Догадывался же, что я… Ну, что у меня до него никого не было… Мог бы и не лезть. Нет же… Себя, впрочем, я проклинала не меньше. Сама виновата. Могла бы дать пяткой в ухо. Нет же, мы же в первый раз хотели по любви… Вот и получи свою любовь…
Больше всего на свете я боялась этого самого «первого раза», искренне веря в то, что он будет у меня в первую брачную ночь. Верила, что всё у меня будет не как у других. Не хотела я скакать по чужим постелям просто потому, что девственность в наше время считается признаком никчёмности и ненужности. Ну и пусть! Пусть говорят всё, что угодно. Пусть смотрят как на ископаемое – мне всегда было плевать на чужое мнение, особенно в том, что касается моей жизни. Случайный секс «абы с кем» для накопления опыта вызывал во мне горячее чувство протеста, а ничего другого мои институтские приятели и коллеги по цеху мне не предлагали. Ответом всегда был гордый взгляд, презрительное фырканье, иногда – увесистая оплеуха. Реакция зависела от настроения. И вот сейчас… Все принципы забылись, стоило только Игорю появиться на горизонте.

Дура, идиотка, дегенератка! Блин…
Мама, сделай хоть раз в жизни для меня хоть что-нибудь – роди меня обратно! Хотя, сделаешь ты – как же…
Только бы не проснулся! Боже мой, только бы он не проснулся…

Скрипнув зубами, я кое-как сползла с кровати и испуганно обернулась. Он улыбался во сне… Чё-ёёёрт! А вот мне было не до смеха… Мне было безумно стыдно. Я ощутила, как заливает лицо краска…
В принципе, ситуация нормальная – я провела ночь с человеком, которого люблю. Нормальная, но не для меня. Он-то меня не любит – вот в чём проблема… Боюсь, лучшее, чего я могла ожидать от Игоря в этой ситуации – что он вызовет мне такси и отправит… Кстати, куда? Н-да, Никитина…

Бежать… Срочно бежать, пока он не проснулся!
Подумать всегда проще, чем сделать. Я стояла перед кроватью и с детским любопытством разглядывала обнаженное тело, которое лишь от уровня середины бедер прикрывало одеяло. В своей жизни мне редко приходилось видеть полуголых мужиков. Исключение составлял один лишь отец, не стеснявшийся таскаться по квартире в растянутых семейниках, да мужские особи на пляже, куда я почти никогда не ходила. Был ещё Фредди, но… Но всё это было не то. На них я просто смотрела и стыдливо отворачивалась. Игоря же разглядывала украдкой, словно стараясь запечатлеть в памяти каждый изгиб сильного, загорелого мужского тела. Стараясь не дышать, чтобы ненароком не разбудить его, я пробежала взглядом по широкой груди, которую вдоль линии рёбер пересекал длинный беловатый рубец. Другой такой же шрам проходил чуть ниже, по левому боку. Ещё один, но уже округлый отпечаток был на плече… Золотая цепь толщиной в мой большой палец переливалась на литой шее так, словно была сплетена из лучей солнца. Я перевела взгляд на спокойную, расслабленную улыбку, которая так отличалась от его обыкновенной саркастической ухмылки, к которой я успела привыкнуть. Длинные ресницы полукругом отбрасывали тень на щеки, покрытые однодневной щетиной… У меня учащённо забилось сердце где-то в горле, а по телу разлилось непонятное тепло… Всё-таки, я его любила … Любила, чтоб он сдох!

Не знаю, сколько ещё я пялилась на него, пока, наконец, здравый смысл не восторжествовал и я не заметалась по комнате в попытке найти свою одежду. И, желательно, не бросать испуганно-любопытные взгляды на мужика, спавшего сном праведника в нескольких шагах от меня…

Твою мать! Это ж надо так вляпаться…
"Чёрт! Чёрт! Чёрт! Что делать?" - рассуждала я, судорожно пытаясь застегнуть крючок на бюстгальтере непослушными трясущимися пальцами.
Н-да, Никитина. Попала как кур во щи… Или кур в ощип? Спор про несчастного кура, к слову сказать, совсем не нов. Длится он последние лет сто и, что самое печальное, однозначного ответа не имеет. Оборот, зародившийся в глубине веков, до сих пор актуален. Чувства, знакомые «куру во щах», испытываешь в современных реалиях чуть ли каждый день. И я – тому прямое доказательство. Впрочем, иногда начинаешь себя ощущать не куром, а курицей (я бы сказала - «мокрой курицей»).
Господи, какие куры? О чём я, вообще? Где моя одежда? Где платье?

А вот и оно – мятое, как будто его пожевали и выплюнули. Причём, жевали, наверное, тем местом, на котором сидят. Тем самым, которое начинается на букву Ж. Впрочем, пора бы привыкнуть – у меня вся жизнь – сплошная …опа. Большая, жирная и волосатая… Кое-как напялив платье, я заметалась по холлу в поисках туфелек… Один каблук был сломан… Отлично, Никитина! Тебе не привыкать. Вечно ты их ломаешь… Пойдёшь босиком – плевать, что на улице сентябрь. Сама догадываешься, на кого ты сейчас похожа? Вот-вот… "По приютам я с детства скитался, не имея родного угла. Ах, зачем я на свет появился? Ах, зачем меня мать родила?" - так, кажется, в песне поётся? Действительно, зачем?
Я дёрнула дверь за ручку…

Закрыто! Закрыто, твою ж дивизию…
Окно… Нет, страшно – восьмой этаж… Или седьмой?

Я ожесточённо дёргала ручку, мысленно умоляя Господа Бога совершить чудо – пусть эта поганая дверь всё-таки откроется… Ну пожалуйста… Стоит ли говорить о том, что мои молитвы в который раз не были услышаны, и дверь по-прежнему оставалась запертой.
Взвыв от ужаса, я прислонилась спиной к двери и с досады пнула её босой ногой…
А-ааааа… Сейчас он проснётся… Проснётся, и… Ох, ё моё, Никитина… Лучше тебе не попадаться ему на глаза…

Блин, кто-нибудь знает, как стать невидимой? Нет, это слишком сложно… Хорошо, сформулируем по-другому. Кто-нибудь, одолжите машину времени… Мне бы в прошлое сгонять, дать Игорю по физиономии, сказать, что «я не такая» и сбежать. «Я не такая, я жду трамвая… - передразнила я саму себя. – Думай, Никитина, думай…»
В шкафу, что ли, спрятаться? Дельная мысль – ничего не скажешь. Особенно, если учесть, что она пришла в голову взрослой бабе… «Теперь уже бабе – не девушке!» - со злостью подумала я.
В спальне раздался шорох – случилось то, чего я больше всего боялась. Игорь проснулся и теперь, наверное, не без внутреннего содрогания вспоминал минувшую ночь. Было от чего содрогаться! Он, наверное, в жизни бы не подумал, что ему попадётся такая бестолковая, никудышная партнёрша. Воспоминания о том, как я вчера… или сегодня? Да какая, в принципе, разница! Воспоминания о том, как я заорала от боли, заставили меня заскулить от стыда.
Описать силу моего вопля в самый… м-ммм… «пикантный», скажем так, момент моей жизни, сложно. У соседей, должно быть, с перепугу описались дети, и хорошо, если не наложили в штаны родители по причине непередаваемого ультразвукового воздействия. А где-то за стеной, проснувшись, протяжно и тоскливо завыла собака, оплакивая, наверное, мою собачью жизнь…

Что же делать? Ой, мама… Куда-ааа бы? Я испуганно металась в холле, настороженно прислушиваясь к движению в спальне…



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, квартира И. Кондратенко

- С добрым утром… - немного хриплый после сна и отвратительно спокойный голос Игоря заставил меня мелко-мелко задрожать и зажмурить глаза. – Она закрыта…
Наверное, он имел в виду дверь. Тоже мне, великое открытие! Это я и без него знаю… Я осторожно открыла один глаз, затем – второй. Слава Богу, хоть брюки догадался натянуть! А рубашку что ж не надел? Устроил стриптиз, тоже мне… Хотя, мне стоило бы его поблагодарить за то, что он не выперся в коридор в чём мать родила… Тьфу, гадость какая! Что ж за мысли лезут в голову с утра пораньше! Ох, ну за что мне такое наказание?

- И куда ты собралась? – он окинул меня вопросительным взглядом и, прислонившись плечом к дверному косяку, сонно потянулся. – В таком виде? - добавил он, улыбаясь.
Да, видок у меня тот ещё был… И что с того? Кто ему дал право надо мной издеваться?
Горло сдавил спазм, начисто лишив меня дара речи. Я сделала жалкую попытку отступить назад, что было весьма проблематично – за спиной была дверь, а проходить сквозь твёрдые предметы я не умела. Ему-то какая разница, куда я собираюсь? Куда угодно, лишь бы подальше от него. «Отпользовал», а теперь ржёт! Придурок… Дегенерат… Да чтоб он сдох! Как он может так спокойно разговаривать – так, словно ничего не произошло. Впрочем, если судить с его точки зрения, то, действительно, ничего не произошло. А вот с моей… Нет, это всякие рамки переходит!

- Кондратенко, ты козёл! – выдохнула я, припомнив, что вчера он просил, чтобы я обращалась к нему на ты. Просил – пусть получит.
- Ну, слава Богу, - коротко рассмеялся он. – Я думал, что ты говорить разучилась… Я бы, конечно, предпочёл…

Меня не интересовали его предпочтения! И пока он не спустил меня с лестницы, я скажу ему всё, что о нём думаю… И пусть потом я буду выть на подоконнике своей «хрущёвки», обняв колени и давясь сигаретным дымом, думая о том, как сильно я его люблю и как своими собственными руками оттолкнула своё женское счастье… «Никитина, какое, в ж…пу, счастье! – думала я про себя. – Ты для него – так. Девочка на одну ночь. Он просто сэкономил на проститутке, а ты губу раскатала… Сейчас как скажет что-нибудь… Блин!»

- Как ты мог? – заорала я что есть мочи, не заботясь о том, что соседи, вероятно, снова будут разбужены моими воплями. - Нужно было отвезти меня домой, а не тащить к себе на холостяцкую хату и… Ну, и всё такое, - не очень уверенно добавила я.
- Зачем? – мой выпад его нисколько не смутил. Он, по-прежнему улыбаясь, смотрел на меня как взрослый человек на ребёнка, устроившего истерику из-за того, что ему не купили новую игрушку. Покричит, дескать, и успокоится… Да фиг ему!
- Да у тебя совесть есть?!
- Думаю, твои соседи были бы удивлены, услышав твои крики, и вызвали бы милицию… К тому же, у тебя там диван провалившийся, жёсткий и неудобный. Но если ты так хочешь, мы можем на нём...
- Заткнись ты! – психанула я. – Ты… Да чтоб ты сдох. Сдох, сдох, сдох и ещё раз сдох! – повторила я, топнув для убедительности ногой. – Как ты мог? Как я вообще после этого жить буду… Как я теперь людям в глаза смотреть буду? Как! Дверь открой – я домой хочу…
- Можешь чувствовать тебя здесь как дома… И вообще, я тут подумал… А почему бы тебе не переехать ко мне? После того, что произошло, я как честный человек просто обязан…
- Кто честный человек? Ты честный человек? Ты? Да чтоб ты… - я зыркнула глазами по сторонам, отчаянно, но туго соображая, чем бы таким его огреть. Желательно – потяжелее. Но, как назло, ни одного колющего или режущего предмета в прихожей не было. Даже элементарного зонтика...
- Сдох, я понял, - он уже открыто издевался. – Сдох, сдох, сдох и ещё раз сдох… А если действительно сдохну, сама же будешь таскаться на могилу каждый месяц. Да?
- Вот ещё! – фыркнула я. – Ты хоть понимаешь, что ты мне жизнь сломал? Как я теперь в редакцию приду? Все и так заговорят, что я… Что… Ну, в смысле, заговорят обо мне, а после этого…
Я готова была обвинить его во всех смертных грехах, лишь бы не вспоминать о том, что сама виновата в происшедшем не меньше его. Лишь бы придушить обеими руками плескавшийся через край стыд.
- Говорить будут много, - он улыбнулся, подойдя ко мне вплотную и касаясь губами моих волос. – Много, долго… Привыкнешь. Поверь, со временем тебе даже понравится…
- Ты охренел, Кондратенко? – заорала я, стараясь не дать остыть полыхавшему во мне праведному гневу. Сделать это было проблематично – от близости его тела кружилась голова, а воспоминания о вчерашней ночи накатывали волнами, и от этого хотелось умереть… - Я чувствую себя… - я вызывающе подняла вверх голову и встретилась с его смеющимся взглядом. – И вообще, чему ты так радуешься? Прекрати улыбаться – мне это неприятно…

- А что я должен делать? Плакать? – Игорь обнял меня за талию и рассмеялся. – Какая же ты ещё дурочка. Ну что ты с ума сходишь? Мы с тобой – взрослые люди, и то, что произошло…
Гул в ушах нарастал, а тело упорно становилось пластилиновым под воздействием его взгляда... Как это у него получалось - так на меня смотреть?
- Да не должно было этого произойти! Не должно, чёрт тебя задери! Так бы и дала тебе по нахальной физиономии… - я тщетно пыталась вырваться из кольца его рук, чувствуя, что земля вновь медленно уходит из-под ног… Это чувство просыпалось всегда, стоило ему оказаться рядом.
- Весовые категории не равны… Успокойся, - он прижал мою голову к своему плечу, и я в смятении почувствовала лёгкое прикосновение его губ к моим волосам, от которого захотелось умереть. Прямо сейчас. У него на руках. – Всё в порядке.
- В порядке? В порядке? Да какой же это порядок! – я сопела, стараясь освободиться. - Ты тащишь меня хрен знает куда, потом… Потом – ты сам знаешь что… И после этого выдаёшь мне, что всё в порядке. Всё, откувыркался - теперь отпусти… Конечно, после того, что произошло, в это трудно поверить, но я – не такая. Я не ищу приключений на ночь с малознакомыми мужиками. Тем более – не позволяю себе такого… Ты, наверное, думаешь, что я на твой кошелёк повелась, да? Так вот, не все такие, как ты думаешь! Мой отец – тоже не последний человек, и, если надо, всегда мне поможет! И не надо улыбаться – я же просила… У меня и без того проблем – иксова гора, а тут ещё ты со своим случайным сексом… - последние слова я произнесла таким жалобным голосом, что любой другой человек, наверное, посочувствовал и открыл бы дверь.
Игорь к их числу не относился. Терпеливо выслушав обрушившуюся на его голову проповедь, он молча притиснул меня к этой самой двери – так, что я не то что пошевелиться – вздохнуть свободно не могла – и, проведя пальцем по моей щеке, наклонился близко-близко к моему лицу и поцеловал в висок.
Кровь застыла в жилах, а воздух в лёгких, кажется, закончился...
Люблю его... Люблю, будь он неладен!
- Успокойся… - тихо, но уверенно прошептал он. – Разберёмся с твоими проблемами… Хоть завтра…
Его шёпот кружил голову. Сердце в груди мучительно сжималось. Мурашки стайками пробегали по телу… От неясного предчувствия я перестала дышать… Хотела отвернуться, но не смогла…
- Всё, прекращай истерику… - он отстранился и с лёгкой усмешкой посмотрел мне в глаза. – Иди умойся. Выйдешь – поговорим, - с этими словами он отпустил меня и толкнул дверь в ванную комнату.
Я, уже сложив губы для поцелуя, почувствовало острое, нечеловеческое разочарование, но ничего не оставалось, как подчиниться… Хозяин - барин, а он, как-никак, у себя дома.



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, квартира И. Кондратенко

Я долго и упорно сопела в ванной, пыталась кое-как привести своё платье, а заодно и себя в порядок. Безбожно затолкав то, что некогда гордо именовалось «вечерним туалетом», в стиральную машинку, я задумчиво уставилась на панель настроек. Какую, спрашивается, температуру ставить? И как разобраться с режимами? Дома всё гораздо проще – почти все вещи – х/б, и Надька научила меня, на какие две кнопки нажимать, чтобы их постирать, а всё, что в эту категорию не попадало по каким-либо причинам, стиралось в тазике при помощи куска хозяйственного мыла. Впрочем, при его отсутствии мыло могло быть любым, включая жидкое, либо гель для душа. Просто как всё гениальное… Покрутившись немного возле машинки, я выставила температуру 70 и выбрала наугад режим. Потом, порывшись в шкафчиках, добыла оттуда стиральный порошок и засыпала с горкой. Больше – не меньше…

С собой управиться гораздо проще. Стянув с себя чулки и нижнее бельё и запоздало подумав о том, что нужно было бы и их постирать в машинке вместе с платьем, я залезла в ванную и встала под струю тёплой воды… Что-что, а душ принять не мешало – нужно же смыть с себя остатки прошлой ночи…

Вспомнив об этом, я вздохнула и, схватив жёсткую мочалку, которой, видимо, давно не пользовались, и которая от этого стала «дубовой», я принялась ожесточённо натирать её мылом. Справившись с этим нелёгким делом, я, временами досадливо морщась от боли, усердно начала надраивать каждый сантиметр своего тела, надеясь тем самым освободиться от налёта ночного приключения, которое, наверное, не забуду до конца жизни… На волосы я угробила половину бутылки шампуня и весьма сожалела о том, что в холостяцком хозяйстве нет бальзама-ополаскивателя. Ничего, мы не гордые – потерпим…

Как он там сказал? Что-то вроде того, что говорить будут много и долго…
Сердце оборвалось и полетело куда-то вниз. Я тихонько опустилась на бортик ванной и, обхватив колени руками, задумалась… Что теперь будет? Наверное, лучшим исходом было бы, чтобы Игорь оставил мне ключи и позволил уйти. Разумеется, он этого не сделает… Ему просто нравится издеваться, и он не простит себе, если упустит такую шикарную возможность…
Что делать?

С проблемами я, с несвойственной мне твёрдостью, решила разобраться по мере их поступления. Всего на повестке дня их несколько.

Итак, проблема номер один – в чём выйти из ванной? Решается проще некуда – на крючке, прямо напротив моей физиономии, висело два халата. Один – серый, другой – белый. Совсем как в детской песенке про гусей, которые мыли лапки в луже у канавки, а бедная бабка, хозяйка, задолбалась, их искавши. Я с сомнением вытерлась и натянула белый халат, закатав рукава, чтобы они не свисали до пола как у Пьеро и, наступая на подол босыми ногами, подошла к зеркалу… Жуть! Теперь-то я знаю, как выглядит бледный призрак. Это – я в халате Игоря…

Проблема номер два – как удрать? Желательно – без обещанного разговора. Сложнее. Хотя бы потому, что дверь заперта. Хорошо, отставим проблему номер два. Прибережём её на закуску.

Кстати, о закуске. Проблема номер три – что бы поесть? Глупо, конечно, рассчитывать на то, что в холодильнике хранятся стратегические запасы продовольствия. Может быть, дать Игорю ценную идею – заказать еду из ресторана? Я бы, например, от чизбургера не отказалась… Хотя, вареники с черникой тоже пойдут. Блин, да хоть что-нибудь – есть-то хочется.

Проблема номер четыре – как высушить моё платье? Хорошо бы утюг добыть, чтобы его погладить. А заодно – и дурака, который это сделает. Интересно, а Игорь умеет гладить шёлковые платья? Вроде как, должен – он же бывший военный… О Боже, о чём я думаю?

Глубоко вздохнув, я низко опустила голову и, решившись, наконец, на решение проблемы номер два, плотнее запахнула полы халата и завязала пояс, свисавший до пола, на два узла.
Прежде чем выйти из ванной, я долго собиралась с духом. Как я теперь посмотрю в глаза Игорю? После того, что случилось, это казалось мне невозможным… Утренняя истерика придала мне уверенности, но она почему-то смылась с меня вместе с мыльной пеной.
И мне интересно, всё-таки, узнать, что скажет мне он. Ничего хорошего – это точно.

В гостиной Игоря не было. Как и в остальных комнатах, включая кухню, откуда доносился запах кофе… О его недавнем пребывании там свидетельствовала лишь вымытая и перевёрнутая донышком вверх миниатюрная кофейная чашка.

Чтобы понять, что меня попросту «кинули», большого ума было не надо. Квартира, вероятнее всего, съёмная, и через пару часов, наверняка, вернутся её владельцы с вполне адекватным и нормальным требованием – её освободить…
«Зашибись, Никитина…» - присвистнула я, соображая, что мне теперь делать. Но дельных мыслей в голове почему-то не было…



Сентябрь 2004 года
г. Одесса

Илья метался по просторной гостиной, тонувшей в утреннем полумраке. Ей было плохо, а он ничего не мог с этим поделать… Он чувствовал эту боль на расстоянии. Она острыми когтями впивалась в сердце…
Безнадёжность… Бессилие… Почему так глупо устроен мир? Он не мог даже посочувствовать, уверенный в её реакции – за малейшее проявление жалости она готова в горло человеку вцепиться.
Кто бы знал, как ему хотелось стиснуть её в объятьях, заставить положить голову ему на плечо и тихо-тихо, как маленькой девочке сказку, говорить о том, как сильно он её любит, что не может без неё. Пусть она молчит, пусть не отвечает – лишь бы чувствовать тяжесть её тела на своих коленях, лишь бы чувствовать исходящее от неё тепло, лишь бы она позволила ему любить её…

Судорожно сглотнув, он заставил себя вынырнуть из водоворота фантазий и вернуться в реальность.
То, о чём он мечтает – неосуществимо. Такова судьба, и наперекор ей идти бесполезно.
Илья, бросив мимолётный взгляд на наручные часы, горько вздохнул и, набросив на плечи пиджак, вышел из квартиры.

Понедельник – день тяжёлый. Для него – тяжёлый вдвойне. Сегодня он должен поздравить Ларису с вступлением в новую должность. Должен ознакомить её с кругом обязанностей. Должен спокойно вынести её равнодушный взгляд. Должен грамотно построить диалог «начальник – подчинённый». Должен не свихнуться от желания прижать её к себе, впиться в губы страстным поцелуем, повалить её на свой рабочий стол и…
Всё, хватит… Довольно фантазий.
Впереди – очередной рабочий день. Ещё один день рядом с ней и без неё одновременно…

Жизнь вновь понеслась по привычному кругу…