Возвращение Ангела (глава 30)

Глава 30
Октябрь 2004 года
Минусинск

- Никитина! - услышала я до боли знакомый голос. - Ну ё моё... Куда тебя забросило? А это что за тело тут валяется? Это, что, и есть прославленный прапорщик, гроза сибирской тайги и оборотней?
Этот голос прозвучал так тихо, расплываясь в моём сознании, что показался мне потусторонним… Внутренний голос мой, что ли, проснулся? Похоже, что так… Но этот голос был настолько слаб, что его заглушали бешеные удары моего сердца…

Несколько секунд мы с Игорем молча смотрели друг на друга… Так странно… Неделя прошла, а я и не думала, что могу настолько сильно по нему соскучиться.
Наверное, именно эта самая тоска заставила меня забыть о том, что я просто обязана оттолкнуть его. Должна с ледяным видом указать на дверь – в смысле, на калитку – и сказать, что не хочу его больше видеть. Никогда. Должна заявить о том, что мы разводимся. Что я вышла за него замуж только потому, что была слишком удивлена, чтобы сказать ему «нет»… И много-много других «должна», которые почему-то начисто испарились из моей головы…
И ничто не могло сейчас вырвать меня из-под гипноза манящих чёрных глаз, в которых хотелось утонуть. Никто и ничто. Даже если бы сейчас обрушились Саяны или вышел бы из берегов Енисей, я не смогла бы оторваться от магии его глаз…

- Это ж надо… - жужжало что-то над ухом. – В такие дебри забраться…

Его руки, несмотря на холод, были тёплыми. Даже горячими… Жар его рук обжигал, заставляя меня всё сильнее сжимать пальцы в кулаки, лишь бы не позволить им разжаться и, скользнув по его груди, соединиться на его шее…
К тому же, в одной из них по-прежнему был зажат носок...
- Зачем ты приехал? – рассеяно спросила я, уже угадывая ответ.
Он будет состоять всего из двух слов. Коротких, но настолько веских, что поспорить с ними будет невозможно.
- За тобой, - ответил он, пытаясь разжать мои пальцы. – Что там у тебя?

Что, что! Носок. Капроновый. Чёрный…
Интересно, да?
Я как раз собиралась его вешать, когда его армейский кореш прижал меня к стене дома и полез с поцелуями, бормоча что-то о какой-то Алисе, убийстве и каких-то годах, которых становится то пять, то десять… И ещё – какую-то ахинею о любви… Я кое-как освободилась от него и попыталась забежать в дом, но, вспомнив о бабушке, стремительно изменила траекторию, пытаясь выбежать за ворота и только там уже позвать на помощь… Но он не отставал, и тогда… Тогда в ход пошёл таз, которым я «приложила» его, вскарабкавшись на табуретку. Удар не был сильным, но Илья почему-то потерял сознание…
А носок… Да что – носок… Он так и остался у меня в руке…

- Ничего, - ответила я, отгоняя от себя воспоминания.
- Покажи мне это «ничего», - тихо приказал он.
- Нет…
- Лариса…

- И, главное, хоть бы сказала, где живёт, - краем уха услышала я. – Так нет же! Шифруется, как брянский партизан. Хорошо, что я помнила про этот твой, прости Господи, Минусинск и про Старый город…
На эти слова я тоже не прореагировала, посчитав их слуховой галлюцинацией…

- Замёрзла? – голос Игоря звучал буднично. – Маленькая моя…
У меня всегда кружилась голова и подкашивались ноги, когда он так меня называл. И сердце останавливалось. И какая-то странная нежность по телу разливалась... Я действительно чувствовала себя ребёнком – слабым, беззащитным, нуждающимся в сильном плече… И он знал об этом… Знал и использовал, чтобы я обмякла, чтобы разум покинул меня, а в голове начала звенеть пустота…
Я неловко переступила с ноги на ногу, наступив на его ботинок.
«Извини» повисло у меня на кончике языка, но произнести это слово оказалось сложнее, чем я думала. Я забыла язык. Начисто… И русский, и украинский… Я вообще с трудом осознавала, что со мной происходит.
- Не смей извиняться, - он притянул меня к себе, просунув руки под мой распахнутый пуховик. – Совсем замёрзла… В одной футболке… Стоит отвернуться на минуту, как во что-нибудь вляпываешься…
- Угу, - согласно кивнула я, чувствуя, что вот-вот разревусь от неимоверной его близости, от желания почувствовать прикосновение его губ к моим, от собственной глупости, из-за которой я чуть было его не потеряла…
Зачем я уехала? Для чего? Неужели, узнав об отце, он бы отступил? Вряд ли… А так… Так я просто потеряла неделю, которую могла провести рядом с любимым человеком… Дура. Какая же я дура!

- Хорошо, мир не без добрых людей, - послышалось мне откуда-то. – Представляешь, я до Старого города доехала, а куда дальше – не знаю. И мобильник у тебя отключён… А тут встречается мне какой-то мужик, дорогу заступает и спрашивает: «Вы, случайно, не к Никитиным?» Я поначалу…
Галлюциногенный бред… Или не бред?
Я вырвалась из объятий Игоря и обернулась, невольно присвистнув от неожиданности…

Голос-то был знаком и даже принадлежал Надьке, а вот всё остальное… Надо сказать, видок у моей подруги был малость странноват. Мало того, что одета она была в длинную, до пят, лисью шубу, принадлежавшую, наверное, её бабушке. Мало того, что на её плечах лежала вязаная шаль убийственно-алого цвета. Мало того, что из-под распахнутой шубы красовались чудовищного вида унты цвета детской неожиданности… Интересно, из какого такого зверя они сшиты? Мне в голову лезло только «плюш-мутант»… Это всё – ерунда по сравнению с тем, что на голове у моей «боевой подруги» красовалась, гармонируя с унтами, огромная кудрявая шапка, смутно напоминающая по форме папаху, которая постоянно падала ей на глаза и которую она энергично откидывала назад.
Надька… Сумасшедший человек… Ладно – у меня мозгов нет, но у неё-то…
Впрочем, в отсутствии у Надьки мозгов я убедилась, когда она, деловито волоча за собой чемодан, в который запросто можно затолкать было бы меня, засеменила по направлению к нам с Игорем. От удивления мой кулак разжался сам собой, и чёрный носок упал к ногам мужа… Вот подстава-то…
С ума сойти! Такое на себя напялить!
Хорошо, в том, как она одета, как раз я и виновата. Узнав о том, что её подруга добралась до бескрайних сибирских просторов, моя подруга долго обдавала меня всевозможными эпитетами, а в конце решительно выдала: «Еду!» От этого «еду» мне стало как-то бесконечно грустно, и я принялась придумывать всяческие причины для того, чтобы Надюшку в Минусинск не пустить… И, по-моему, сказала ей, что в Хакасии снега по колено, морозы под сорок. «И вообще, - добавила я, - если соберёшься приехать, надевай шубу. Лучше – две. И валенки! А лучше – сиди дома…» Кто же знал, что моим советом Надька воспользуется так вот буквально и всё равно припрётся…
И где только она шубу такую «отхватила»? Точно из бабушкиных запасов!
Это сейчас шуба казалась донельзя смешной и нелепой, но нужно было родиться и вырасти в стране Советов, чтобы знать, что представлял собой этот предмет туалета для женщин того времени. Меха носили все. С раннего детства шуба уже входила в гардероб маленького советского человека: этакий тулупчик, знакомый каждому советскому ребенку своей неповоротливостью. О, как я мечтала когда-то о такой, но, увы, у моего отца не было денег даже на меховые стельки. Единственное, что мы могли себе позволить – это подаренное соседями старенькое пальтишко их внука, которое я три года подряд начинала носить ранней осенью, а снимала, за неимением куртки, почти летом… В те времена шуба, что называется, росла вместе с человеком: у кого-то появляется пальто с искусственным воротником, у кого-то – искусственная шубка, даже и заграничная – яркая, завораживающая. Я всего два раза за всё своё детство видела такую, и страшно завидовала обладательницам этого синтетического чуда, мечтая поскорее вырасти и начать самостоятельно зарабатывать деньги. И тогда я могла себе позволить уже и самостоятельную поездку на электричке до Балтийского вокзала, а потом, уже в метро – до станции Невский проспект. Пройдя немного по центральной улице города, я бы свернула на Большую Конюшенную, и оказалась перед величественным зданием, символом ушедшей эпохи. Какие только названия не носил в разные времена этот торговый дом, который язык не поворачивается назвать магазином. Оно было и «Гвардейской экономкой», и Первым государственным универсальным магазином, и «Домом ленинградской кооперации ЛСПО (Ленинградского совета потребительских обществ)», и «Торгсином»… Но с 1935 года и по сей день его именуют лаконичной аббревиатурой, известной далеко за пределами города – «ДЛТ», «Дом Ленинградской торговли». Выстояв колоссальную очередь в меховом отделе, можно было «отхватить» даже не шубу, а пальто. Мне хотелось непременно чёрное, с чернобуркой, но уже тогда я отдавала себе отчёт в том, максимум, на что могу рассчитывать – фиолетовое пальтишко с песцовым воротником. Что ж, я сумела бы к нему привыкнуть и даже научилась бы считать его шикарным… И даже, может быть, со временем, «разжилась» бы ещё одним воротником где-нибудь на вещевом рынке – непременно большим и пушистым. Целых два воротника – какое богатство, какая роскошь… На самом деле, ничего смешного! В советские годы воротник (на целую шубу денег обычно не хватало) кочевал от одного пальто к другому. Меха реставрировали, холили, лелеяли, большинство «советских шуб» живо по сей день…
«Тёплые» воспоминания приникали прямо в сердце. И мне необычайно тепло было от них… И от близости Игоря. Словно подевался куда-то осенний ветер, и солнце, выглянув из-за туч, вдруг осветило всё своими лучами…

Осветило и, наверное, обалдело от открывшейся картины.
Вообразите себе – насмерть перепуганная девчонка, сиротливо топчущаяся возле одетого не по сибирской погодке мужика в осеннем полупальто и ботиночках на тонкой подошве. К ним по возможности стремительным шагом приближается, сопя от натуги, девушка, путаясь в полах длинной, не по размеру, шубы и поправляя на голове огромную мохнатую шапку. Рядом лежит распростёртое тело, эмалированный таз и рассыпавшийся букет роз, на который кто-то из нас с Игорем наступил. А из-за забора с любопытством выглядывает старший прапорщик Шейнов, на которого подозрительно косится Володя, начальник охраны Игоря…
Увидав такое, солнце мгновенно заползло обратно в тучи. Засмущалось, наверное…

- Надя? – глупо переспросила я.
- Нет, блин, Вася! – обиделась она, в сотый раз поправляя огромную шапку, сваливавшуюся ей на нос. – Вот объясните, Игорь, что у Вас за жена? Вот почему, чтобы сбежать, она выбрала Сибирь? Неужели, где-то поближе нельзя было спрятаться?
- У меня замечательная жена, - подумав, произнёс Игорь. – Самая замечательная на свете. Да? – он притянул меня к себе и поцеловал в макушку…
Затем, повернувшись к Володе, кивнул головой.
- Убрать, - строго приказал он, указывая на распростёртого на земле Илью. – В машину… Найдёшь машину и увезёшь на вокзал…
- На вокзал? – подал голос Шейнов. – Так, это самое… У меня и машина есть… Хорошая… ИЖ, каблучок… Сговоримся, ребята!
Не знаю, о чём они там сговорились, но Володя вместе с Шейновым увели под руки начавшего приходить в себя Илью, который – так обронил на ходу Игорь – отныне перестал быть моим начальником. Он не стал допытываться о причинах произошедшего, просто «замолчал» эту тему, справедливо полагая, что, когда придёт время, я сама всё расскажу. Наверное, он слишком хорошо меня знал и отлично понимал, что я – существо болтливое, поэтому проболтаюсь очень скоро.



Октябрь 2004 года
Минусинск

А потом мы дружно пили чай в тесной кухоньке… Бабушка таращила глаза на неожиданно свалившихся гостей, качала головой и всё удивлялась тому, как это Игорь с Надькой такой пусть проделали – из Одессы до Минусинска. Дед сосредоточенно молчал, разглядывая моего мужа исподлобья. А Надюшка, как всегда, «приняла огонь на себя», пытаясь развлечь старшее поколение семьи Никитиных какими-то рассказами.
Мы с Игорем молчали…
Табуреток всем не хватило, и я сидела на коленях у Игоря, с ужасом думая о прерванном разговоре и о том, что пройдёт какое-то время, и его придётся продолжить…
По-моему, мой муж произвёл на бабушку с дедушкой хорошее впечатление. Нормальное, по крайней мере… А вот Надька их просто очаровала. Именно о такой внучке – «хорошей домашней девочке» - они всегда мечтали. Их мечты воплотились во всех внуках, кроме меня… Я была исключением. Всегда…

Горячая чашка с чаем обжигала пальцы. Бабушка никогда не была сторонницей чай разбавлять, а я, наоборот, никогда не любила хлебать кипяток, способный обварить внутренности… Поэтому, молча поставив чашку на стол, опустил голову, глубоко задумавшись.
И что дальше? Ничего… Ничего хорошего…
Игорь обязательно спросит о побеге, а я, в свою очередь, вновь окажусь на распутье. Сказать или не сказать? Проще всего приписать свой побег последствиям того, что он не рассказал мне о своём участии, как выразился Илья, в крахе «Империи»… Проще… Но кто, как не Игорь, знал, насколько безразлична мне отцовская фирма. Столько раз я опрометчиво рассказывала ему о своём детстве, которого лишил меня отец, устраивая свои дела. Столько раз проклинала нерасторопность отцовского партнёра, который мог забрать и больше, но для чего-то оставил «кроши с барского стола», которые, кажется, царапали отцу горло, вызывая тем самым неконтролируемые приступы ярости…
А если сказать правду? Сказать, что просо испугалась за его жизнь? Не поверит… Что ему – отец… Ну, ляпнул ради красного словца. И что с того? Не наймёт же он, в самом деле, киллера, который будет, как умалишённый, гоняться за моим мужем с винтовкой? Да охрана Игоря его изловит и мордой в асфальт упрёт… Нет, тоже не вариант…
Третьего не дано… Или дано? Может, соврать что-нибудь? А что я совру?
«Тяжела ты, шапка Мономаха»…

Наконец, чаепитие было окончено, и в кухне повисла гнетущая тишина…
- Пройдёмся? – шёпотом спросил Игорь.
Я испуганно вскинула на него глаза и, к своему великому удивлению, утвердительно качнула головой…



Октябрь 2004 года
Минусинск

Мы молча шли по улице между домов Старого города. Тихий, провинциальный Минусинск…
Минусинск деревянный - это особый пласт истории градостроительства где, как в зеркале, отражаются география, этнография, социальная экономика, образ и уклад жизни первопроходцев Минусинской котловины. Современные архитекторы, строители и краеведы утверждают, что стиля "сибирская архитектура" не существует, что все это эклектика - смешение стилей и направлений прошлых веков. Казалось бы, и говорить не о чем, все тривиально. Но вот что удивительно, людей, даже искушённых в архитектуре, очаровывает старый Минусинск особой аурой городской среды, которую создают архитектурные здания и ансамбли, их продуманность и целесообразность. Современный горожанин, особенно живущий в многоэтажках. вглядываясь в старинные деревянные дома испытывает ностальгию по возможности выйти на деревянное крылечко своего дома на земле и пробежаться босиком по траве. Первые деревянные дома строились в "северном исполнении" из мощного кругляка, с подклетью и обширными сенями, что служили воздушной подушкой. В давние времена здесь климат был резко континентальным и морозы зимой стояли трескучие. Дома были с небольшими окнами, с очень скромным убранством по наличникам, с добротными воротами из теса. Часто тесом застилали и дворы. Дом - крепость. И это можно понять. Предки современных хакасов - кыргызы - частенько жаловали набегами, зверье подходило под окна, беглые каторжане пошаливали...
Историческая часть Минусинска, которую горожане называют старой, стоит на правом берегу протоки Енисея. Город строился нашими предками с большим умом и хозяйской расчетливостью. Каждый каменный дом или усадьба имели добротные, вместительные подвалы, выложенные природным плитняком. На лето они заполнялись глыбами льда и служили отличным холодильником, некоторые служат и до сих пор. Из природного природного плитняка укладывались вдоль улиц тротуары. К сожалению, от тротуаров остались кое-где только небольшие фрагменты, асфальт их безжалостно вытеснил.
Центр старого города формировался отвечая нуждам и запросам горожан. Здесь были административные здания, большие магазины, строили свои усадьбы зажиточные граждане уездного Минусинска. Сибирь многонациональна. Минусинск - не исключение. Здесь отлично уживались русские и хакасы, татары и евреи, латыши и немцы, белорусы и украинцы. Архитектура всех примирила, надо сказать, что в Минусинске она не отличалась национальными признаками...
Ка хорошо идти вдвоём. Просто идти и молчать. Ни о чём... Только вдвоём. И не надо больше никого!
Почти вдвоём, не считая Володи, следовавшего за нами по пятам…
Ноги сами принесли нас к автобусной остановке. Стародавний ПАЗик лихо промчался мимо нас, обдав клубами едкого чёрного дыма. Какой-то раскалённый изжожный комочек заворочался в желудке, и я несколько раз глубоко вздохнула, чтобы не дать ему подняться выше...

Я зябко поёжилась и подняла воротничок пуховика, сунув руки в карманы.
- Замёрзла? – мгновенно спросил Игорь. – Где перчатки?
- Нету… - выдохнула я.
- «Нету», - передарзнил он. И, смерив меня строгим взглядом, неожиданно предложил. – Давай, может, шубу тебе купим?
- Ага, лисью, - подсказала я. – Как у Надьки. И махалай как у неё… Я отлично буду в нём смотреться. А ещё лучше - валенки подберём. Мы же в Сибири. А тебе - тулуп и ушанку...
- Я же серьёзно… - перебил Игорь. – Где здесь магазин?
- Здесь? Да понятия не имею, - я пожала плечами, всё ещё принимая его слова за шутку. – В Абакане, может, и есть…
- В Абакане? – Игорь сосредоточенно кивнул. – Поедем? Где стоянка такси?
- Кондратенко, ты с луны свалился? – улыбнулась я. – Какое такси? Вон остановка, а вот и автобус.
- Лариса… Может, попутку поймаем?
- Попутку? – переспросила я. – И Володю – тоже в попутку? Да кто же остановится… Тормози, тормози, тормози! – взвизгнула я, выскакивая на дорогу и потрясая рукой.
- Лариса, я не думаю… - начал было Игорь, на ПАЗик уже распахнул перед нами свои двери.
- Лезь… - какой-то азарт охватил меня при виде Володи, который побледнел, потом – покраснел, а потом и вовсе посинел… - Давай, Игорь, она свободная… Можно занять любые места. Мне нравится у окна… Ну же, смелее! Давай, Кондратенко. Как же единение с народом? Ты в ХХХ тоже будешь маршруток шугаться? А как же твоя предвыборная компания? Прошу Вас, господин губернатор!
"Господин губернатор" с брезгливым видом влез в маршрутное такси и повёл носом.
Пахло бензином и какой-то рыбой... От этого запаха мой желудок съёжился, и я, ценой неимоверных усилий, заставила его успокоиться. "Колодезная вода, колодезная вода... - передразнила я деда. - Сам бы этой колодезной водички похлебал, да молодильным яблочком закусил... Небось, привык за годы... А мы - люди к такому шибко непривычные, вот и страдаем желудками..."
- Сколько проезд стоит? – мрачно поинтересовался Игорь, обращаясь к водителю автобуса.
Тот назвал цену. По выражению лица Игоря сложно было что-то понять. Зато, глядя на Володю, я неожиданно поняла, что обрела себе заклятого врага. Ездить в ПАЗике явно было ниже его достоинства. "Ну уж, Владимир Батькович, извиняйте! Чем богаты, тем и рады..."
- Тогда, знаешь что… - задумчиво произнёс Игорь, потянув тысячную купюру. – Считай, что это – за все места. И отвези нас в Абакан, в какой-нибудь магазин, где можно шубу купить…
- Магазин? – переспросил водитель, ошалев от щедрости такого странного пассажира. И со свойственным коренным сибирякам дружелюбием подсказал. – А зачем в магазин? Я вас до рынка довезу. Там выбор больше… И дешевле...
Вспомнилось мне почему-то предложение Марики Артуровны и Алексея Дмитриевича подобрать Игорю штаны на Черкизовском рынке. От "Черкизона" он успешно отвертелся, а вот рынка абаканского ему вряд ли удастся миновать.

- Никитина, во что ты меня втравила? – смеясь, зашептал Игорь, устраиваясь на протёртом сидении, перетянутом какой-то мешковиной. – Я в голодные офицерские годы себе такого не позволял… Не вздумай никому об этом рассказать! Слышишь? И обратно – на такси. А лучше – домой… Поехали домой?
Домой… А дома – папа, раскатавший губу на «Империю». Не выпрошу у Игоря документы на фирму – может воплотить в жизнь свою угрозу… Ну уж нет…
- Тебе надо – ты и езжай, - ответила я, перекрикивая рёв мотора. Настроение испортилось окончательно… Желудок протестующе заурчал...
Так, интересно... Внутренний голос заткнулся, зато желудок подаёт признаки жизни. Это как?
- Без тебя – нет, - не напрягая голосовых связок, произнёс Игорь. Мне не нужно было его слышать, чтобы понять смысл сказанного. – А теперь, пока этот реактивный ПАЗик не взлетел, я хочу знать, почему ты сбежала?
- Не сбежала. Просто…
- Просто удрала. Я понял… Итак, это из-за «Империи»? – спросил он, согревая в своих ладонях мои замёрзшие пальцы.
«Это из-за отца!» - так и хотелось ответить мне, но я промолчала. Хотелось ткнуться носом в его грудь и понять, что слова отца – это всего лишь страшный сон. Хотелось, чтобы он обнял меня крепко-крепко и поцеловал… «Это клиника, Никитина», - невесело подумала я про себя. «Мужика тебе надо!» - сказала бы Мария Сергеевна… Чёрт побери! Мне не надо какого-то там мужика. Мне нужен он… Только вот… Только вот, это невозможно…
Я вскинула голову, безучастно глядя на него и всем своим видом показывая, что у меня нет никакого желания ему отвечать.

- Почему ты сразу ничего не сказал? – жалобно спросила я, хотя и хотела, чтобы мой голос был твёрдым, полным уверенности. Не зная, как продолжить, я прикусила щёку изнутри и почувствовала во рту металлический вкус крови…
- Во-первых, ты никогда не спрашивала… - спокойно ответил Игорь.
- Но мне и в голову не могло прийти… - слабо запротестовала я, понимая, что действительно ни о чём никогда не спрашивала, и в смятении почувствовав, как он коснулся моих волос, накручивая на палец жёсткую чёрную прядь.
«Да оставь ты в покое мои волосы! - хотелось крикнуть. – Просто обними и поцелуй, идиот несчастный… Люблю я тебя. Понимаешь? Люблю! И мне плевать на «Империю», пропади она пропадом!»
- Если ты не спрашивала, то почему я должен был об этом заводить разговор? – он притворно удивился, поселив в моей душе сомнения. – Я что, похож на идиота?
Мне непонятен был смысл, скрытый в этих словах. Я, вообще, всегда терялась в его присутствии – чувствовала себя жалкой, убогой, умалишённой дурочкой, почти юродивой. Мой самомнение сдувалось до размеров игольного ушка, а то и вовсе исчезало… Оставалась только непоколебимая уверенность в том, что я его люблю. Люблю сильнее, чем вообще когда-нибудь любила в своей неустроенной, дикой и совершенно ненормальной жизни. Я так ясно поняла это за последние несколько минут, что мне было страшно, безумно страшно продолжать этот разговор. Но я должна была это сделать. Во мне жила уверенность в том, что я не смогу жить дальше, пока не узнаю, что произошло в тот день, когда 2/3 отцовской фирмы перешли в его собственность.
- Нет, - выдавила я из себя.

- Вот видишь… Конечно, ты имеешь полное право мне не верить, но к тому, что произошло с твоим отцом, я не имею отношения. Он рассказывал тебе, как было дело?
Конечно же, я знала. Знала не хуже, чем он. Но язык перестал мне повиноваться. Я чувствовала лишь пронизывающий холод и, зябко поёжившись, выдавила из себя лишь несколько слов, отражающих самую суть истории пятилетней давности.
- Да. Ты предложил ему сделку, а потом «кинул»…
- Что за выражения… - в его голосе почувствовалась лёгкая насмешка. Словно почувствовав, как во мне начинает вспыхивать гнев от этой его интонации он, успокаивающе, коснулся своими губами кончика моего носа. Я закрыла глаза и сжала руки в кулаки, силясь унять сердцебиение. – Твой отец задолжал мне крупную сумму, - мягко продолжал он. - А когда пришло время возвращать долг, выяснилось, что денег у него нет. Что я должен был делать? Простить ему несколько миллионов?

- Ты подстроил так, чтобы груз пропал… Отец сам ездил встречать ту фуру с оборудованием, а потом уехал в офис. Машина пропала на территории Украины. Её подожгли, и… Значит, и виноват во всём ты…
Он не давал мне сосредоточиться на своих мыслях. Его рука переместилась куда-то в район моей талии, под пуховик, и от этого у меня окончательно и бесповоротно закружилась голова. Скажи он мне сейчас, что отец сам поджёг машину, а вырученные от продажи оборудования деньги пустил на поддержание какой-нибудь сатанистской секты, я бы, наверное, поверила.
- Ты кем меня считаешь, Лариса? – этот вопрос долетел как будто из потустороннего мира. – Главным гангстером Всея Украины? Если машина пропала после того, как прошла таможню, то почему именно я должен быть виноват в том, что это произошло?
Если он не виноват, то кто? Отец уверен в том, что именно он своими махинациями отобрал у него фирму. Откуда такая уверенность? Наверное, он доподлинно что-то знал…
- Все знают, чем ты занимался, - резко бросила я. – Ты сам мне рассказывал.
- А что, во всей стране только я один этим занимался?
Рука на моей талии напряглась. Даже не глядя на него, я чувствовала, что он ведёт внутреннюю борьбу с самим собой, пытаясь взять под контроль каждое своё слово. Ему, наверное, давно не приходилось ничего объяснять простыми человеческими словами, и как это сделать – он не понимал.
А вдруг он прав? А что, если Игорь совершенно не имеет отношения к случившемуся? Если украл груз и поджёг фуру, его перевозившую, кто-то другой? Но отец… Хотя, что – отец. Он всегда обвинял его в том, что лишился «Империи». О том же, что к нападению и к краже груза имеет отношение Игорь, он ничего не говорил… Неужели, я всё неверно поняла? Неужели, до меня просто не доходил смысл, заложенный в словах отца?

- Ты бы мог разобраться, - я упорно не хотела отступать от своей точки зрения. – Почему ты не попытались узнать, что произошло в тот день?
- Для чего, Лариса? – знал бы он, как меня раздражал этот его мягкий наставительный тон. Он упорно считал меня ребёнком… - Это не входило в наш с ним уговор. Если ты оформишь в ипотеку квартиру и, потеряв работу, не будешь в состоянии платить по графику, как должен поступить банк? Подать заявление в суд о возврате кредита. В данном случае, чем виноват банк? В том, что ты потеряла работу? А они свои деньги отдали, и желают их обратно получить, и это нормально и законно. Вот и я, отдав свои деньги в долг, тоже выцарапывал их обратно всеми способами. И тот факт, что оборудование было украдено, не устраняет ответственность твоего отца. Он мог бы застраховать груз, мог бы нанять охрану… Ты знаешь, что в машине было только два экспедитора? Сопровождения не было. Феноменальная скупость твоего отца – вот единственная причина того, почему всё сложилось таким образом…
- Но ты мог бы… - заикнулась я. Что ещё можно сказать, когда и так всё ясно. – Мог бы подождать, пока он наберёт денег, чтобы расплатиться с долгом…
Утопия. Что он, Робин Гуд? Нет, конечно…
- И сколько я должен был ждать? До конца его жизни? Или до конца своей? Ты хоть знаешь, о какой сумме шла речь?
Наверное, об астрономической. Он не производит впечатления человека, который из-за рубля удавится…
Я не могла не признать правоты Игоря. Действительно, всё – логичнее некуда. Тем более, что мой отец – любитель пороть горячку и обвинять в своих бедах людей, не имеющих к этому никакого отношения. Так получилось со мной. Так, похоже, получилось и с Игорем.

После его слов мне показалось, что у меня камень с души свалился. Значит, не он? Не он… А что если это – ложь? Я никогда не смогу проверить искренность его слов, а он никогда не скажет всей правды… Мне хотелось ему поверить, но я не могла. Слишком трудно мигом перестать верить в то, в чём годами была уверена… Впрочем, мне-то какая разница?
И сбежала я не поэтому…
Сколько я себя помню, я привыкла к тому, что отцовское слово – закон. Привыкла безоговорочно подчиняться, даже если в душе была против. Привыкла принимать на веру всё, что он мне говорит… А сейчас… Рассказать Игорю о разговоре с отцом? Послать отца, произнеся название овоща с ругательным подтекстом? Но что скажет на это отец, если узнает о том, что у его дочери снова появилось своё мнение? Ничего хорошего… И я никогда не смогу пойти против его воли, как бы ни старалась показать свой характер.

- Игорь… А зачем тебе «Империя». Ты бы мог продать её отцу… Скажем, в рассрочку…
- В ипотеку, - усмехнулся Игорь. – Я ничего не буду ему продавать. Тем более, что к «Империи» я не имею никакого отношения. Её нынешний владелец волен делать с ней всё, что захочет…
Нынешний владелец? Так он, получается, её уже продал? И отец... Как же он-то не знает!
Так значит, и угрожать он больше не будет! И доставать меня своими просьбами "подкатить" к Игорю с предложением?
Неужели, всё так просто...
Надо только фамилию нового владельца узнать. Пусть его "долбает", а нас оставит в покое...
Счастливая улыбка расплылась по моим губам...

- Рынок! – торжественно объявил водитель, останавливаясь. – Пройдёте немного вперёд, и увидите…
- Дожил, - улыбнулся Игорь, подавая мне руку. – На общественном транспорте езжу! Экономика должна быть экономной, но не настолько же...

- А кто новый владелец? – спросила я.
- Женщина.
- А имя… - не отставала я, почему-то вспомнив блондинку, с которой он был на юбилее "Империи". Она, что ли? Вполне вероятно.
- Купим шубу – расскажу, - он обнял меня за талию. – Может, и себе какого-нибудь барахала присмотрю… Позориться так позориться… Пойдём?