Возвращение Ангела (глава 38)

Прошу прощения, что не выложила главу вчера.
"Засада" подкралась неожиданно – Интернет сожрал все деньги, а положить их здесь негде. Такая вещь, как банкомат, ещё до этого "рая на земле" под названием "госпиталь" не добралась…


Глава 38
Октябрь 2004 года
Саяны, где-то в тайге

- Никогда так больше не делай… - прошептал Игорь, прижимая к себе ту, которую не хотел отпускать до конца жизни… – Никогда… Слышишь?
Хотелось сказать совсем другое. Что-то трогательное и проникновенное из серии: «Не уходи. Я не могу без тебя…» Попросить прощения. Сказать, что он безумно её любит. Что пытался заставить её сделать аборт не потому, что не хочет ребёнка, а потому, что смертельно боится повторения истории десятилетней давности.
Язык не слушался. В пьяном отупении он мысленно повторял про себя только одно слово: «Никогда». И так по кругу: «Никогда, никогда, никогда…» Это слово, прочно застрявшее в мозгу, давно утратило для него смысл, стало простым набором букв, но для чего-то он продолжал повторять его, не удивляясь этому и просто признавая закономерность происходящего.
«Никогда…» - пульсировало в мозгу.
«Никогда…» - вторило сердце.
«Никогда…» - надрывалось эхом что-то внутри…

Лариска. Родня. Любимая. До сумасшествия близкая. Его девочка. Его радость. Его любовь… Только его.
Она билась в его руках. Вырывалась. Пыталась расцарапать его запястья своими ноготками. Хотела убежать и верила в то, что ей это удастся… Не удастся. Он ей не позволит этого сделать. Сумеет удержать в руках свою судьбу.

Он сделал нетвёрдый шаг, плотно прижимая жену к бревенчатой стене дома и одновременно найдя точку опоры… Какое-то странное спокойствие разливалось по телу… Пугающе-странное…
Ночь. Звёзды. Тайга. Избушка. Провалившийся в пьяный сон лесник.
Может быть, всё это – сон? Мираж? Фата-моргана?
Может быть, и нет её сейчас? Не стоит она перед ним, такая близкая, трогательно-беззащитная в напрасной попытке отгородиться от него монументальной стеной неприступности? Не смотрит на него своими огромными зелёными глазами? Обман зрения. Хмельной бред. Злая шутка воспламенённого алкоголем сознания.
Слишком неправдоподобно. Сказочно. Нереально…
Искать и найти. С первой попытки. В Сибирской тайге…
Разве так бывает?
Нет. Не бывает. Ему просто снится сон…

Он никогда не будет столько пить. Тем более – самогон. В незнакомом месте, с каким-то лесником… Бред… Он уже забыл это ощущение, когда полностью теряешь контроль над собой. А, может, оно и к лучшему? Так проще. Не нужно притворяться. Сдерживаться. Пытаться казаться чем-то иным, чем есть на самом деле.
Игорь стиснул зубы и шумно выдохнул, облокотившись одной рукой о стену, а второй схватил Ларису за шею, сделав попытку поцеловать, и почувствовал сопротивление. Неприятие. Ярость, граничащую с ненавистью.
Это поправимо… Всё это напускное. Она всегда сопротивлялась и всегда сдавалась ему. Таковы правила «игры», которую они сами зачем-то выдумали для себя…

Её прерывистое дыхание отдавалось в ушах. В огромных зелёных глазах застыло выражение, свойственное дикому зверьку, попавшемуся в капкан. Зверьку, который скорее отгрызёт себе лапу, чем будет жить в неволе… От неё невозможно было отвести взгляда. Да он и не пытался. Смотрел и не мог насмотреться. Не мог поверить в то, что наконец-то она так близко… Если, конечно, она ему не снится…
Нет. Она здесь. Настоящая. Его… Только его…
Этот гордый взгляд, которым она пыталась обмануть его, чтобы не показать своего страха, не мог ввести в заблуждение… Ей больно. И она боялась его… Это угадывалось по крепко стиснутым губам, по мелкой дрожи, которая сотрясала её тело… И этот испуг не вызывал у него жалости. Скорее, наоборот…
Он будил желание. Первобытно-грубое, отчаянное, беспросветное. Его невозможно было подавить в себе… Да он и не пытался – просто не соображал, что можно или нужно это сделать.
Чувств не осталось. Нежности, любви, ласки – ничего нет. Одни животные инстинкты, рвущиеся наружу и затмевающие голос разума. Наваждение. Сумасшествие.
По позвоночнику будто пробежал разряд электрического тока, отдаваясь в каждой клеточке тела странной тягучей болью.
Он хотел её. Хотел страшно, по б…дски. Прямо здесь и сейчас, без прелюдий и слюнявых сантиментов…



Октябрь 2004 года
Саяны, где-то в тайге

Игорь… Как он узнал, что я здесь? Как, вообще, смог меня найти?
Почему сразу не ворвался в комнату, не схватил меня за руку, не втолкнул силой в эту уродскую машину? Почему спокойно просидел с лесником несколько часов? Почему? Потому что чувствовал, что я никуда от него не денусь? Наверняка…
Окно… Как он узнал про окно?
Боже, я дура! Он, наверняка, слышал, как я его открываю… Конечно, это шебуршание вряд ли могли заглушить песнопения Коляна, завывающего газмановскую песню «Господа офицеры» во всю мощь своих лёгких…
И вот сейчас он крепко прижимал меня к себе, слегка покачиваясь и дыша мне в лицо противной смесью запахов табака, чеснока и самогона. «Букет» был убийственен… Стараясь вдыхать воздух ртом, я с трудом удерживала рвотные позывы, чувствуя, как мертвенно бледнею и готова к тому, что вот-вот потеряю сознание…

Леденящий страх сковал сердце.
Он пьян. Нечеловечески. Скотски…
Я в ужасе отшатнулась от него, но добилась лишь того, что оказалась притиснутой к стене дома тяжестью его тела. Невозможно было дышать… Оставалось только настороженно глядеть ему в глаза, ожидая его дальнейшей реакции.
Почему он молчит? Почему не говорит ничего?
Что происходит?

Я никогда не видела своего мужа в таком состоянии. За короткое время нашего знакомства (точнее будет сказать, моего знакомства с Игорем), он никогда не позволял себе лишнего. Теперь же в этом человеке с остановившимся взглядом, полыхавшим нечеловеческим, демоническим огнём, я с трудом угадывала черты своего мужа, силясь понять, как должна себя с ним вести…
Растерявшись от какого-то неясного предчувствия, я дрожала как осиновый лист,

- Маленькая моя… - медленно произнёс он, касаясь тыльной стороной ладони моей полыхающей щеки, сфокусировав взгляд на моих губах.
Я откинула голову, чтобы избежать соприкосновения своей кожи с его пальцами, но в ответ он лишь натянуто-кисло ухмыльнулся и скользнул губами по моей щеке, а затем – вниз по шее, к горлу, прикрытому тонким воротом водолазки.
На какой-то миг я словно окаменела, признавая власть над собой этого человека, дышащего мне в лицо острым запахом самогона… Но этот миг прошёл, и вот уже горячая волна неукротимой ненависти захлестнула меня, сметая всё на своём пути.
Он просто скотина. Пьяная скотина, которая едва ли соображает сейчас, что делает.

То, что сейчас происходит – в корне неправильно. Чего он добивается? Чтобы я растаяла? Полностью подчинилась ему? Нет. Этого не будет. Никогда…
Решила так решила. И отступать я не должна. Хватит! Хватит таять в его руках, трепетать от его прикосновений, сходить с ума от его поцелуев. Всё… Всё кончено.
Ни за что на свете я не покажу ему, как в действительности я слаба… Не покажу… Не покажу…

Тогда почему же на глаза наворачиваются слёзы? Почему, несмотря на всю абсурдность происходящего, так мучительно хочется повиснуть у него на шее, ощутить касание его вечно горячих ладоней, почувствовать себя в его объятьях полностью защищённой от всего мира… Даже сейчас…
Почему я не могу быть просто счастлива, без каких-либо условий, «аннексий и контрибуций»?
Потому что я – это я. Лариса Никитина. Ошибка природы.

Безжалостные воспоминания заполнили мою душу, воссоздавая в памяти картины моего недавнего счастья… Они были так ярки и правдоподобны, что сердце в груди сжалось от тоски при мысли о том, что этого больше никогда не будет. Миллиона алых роз, которые Игорь, не задумываясь, бросал к моим ногам. Ласкового шёпота и крепких, успокаивающих объятий. Уверенности, которую он день за днём мне дарил. Семьи…
Когда тест показал две полоски, я, замечтавшись, ненароком себе представила, что у нас будет семья. Настоящая. Такая, какой у меня не было в детстве… Освещённый яркими солнечными лучами Горсад, зелёная детская коляска, в которой, завёрнутое в стёганое одеяльце, тихо свернулось клубочком маленькое чудо. Игорь в светлой рубашке с коротким рукавом и белых брюках, склонившийся над коляской, чтобы убедиться в том, что крохотное создание по-прежнему беззаботно спит. И я, в каком-нибудь пёстром сарафане с «летящей» юбкой, шагаю под руку с мужем, впервые в своей жизни по-настоящему счастливая… Этого не будет. Слово «аборт», произнесённое им, перечеркнуло всё…

Я всё сделала правильно. Мы справимся… Сами, без него…
Зачем он только приехал? Для чего?
Что и кому он хочет доказать? Мне или себе?
Хочет убедить меня в своей железной логике и необходимости аборта? Как бы ни так. Если делать выбор, то на этот раз он будет далеко не в его пользу…

Я упёрлась руками в его грудь, предприняв очередную попытку оттолкнуть, отвергнуть… Это было важно для меня – самой себе доказать, что он не имеет надо мной никакой власти…
Игорь лишь коротко рассмеялся, крепче прижимаясь ко мне, порывисто, осатанело целуя, причиняя мне боль.
Он всегда знал, что я проиграю в этом поединке с неизбежностью… Но мне этого не хотелось…
Вот бы добраться сейчас до «своей» комнатушки в этом лесном домике, запереть дверь на шпингалет, подпереть изнутри кроватью – больше нечем – и затаиться, чтобы он не смог проникнуть туда… Бежать… Бежать быстрее ветра, лишь бы не поддаться в очередной раз губительному искушению. Устоять… Сохранить дистанцию, которая неумолимо сокращалась с каждой отлетевшей в вечность секундой.

- Нет… - слабо простонала я, пытаясь собраться с мыслями, воскресить в памяти всю ненависть и негатив, связанный с Игорем.
Он меня не любит. Просто использует. Для чего-то. Не знаю, для чего. Бросит. Он хочет убить нашего ребёнка. Он… Он…
Ничего не выходило. Всё забыла…
Мои ладони беспомощно задрожали и робко скользнули вверх, соединившись на его шее. Ноги вдруг ослабели настолько, что, будь у меня возможность сбежать, я не смогла бы и шагу ступить.
«Ду-ра… - билось где-то в мозгу. – Да-ра…»
Дура… Ну и пусть… И что с того? Я никогда не хвасталась умом и сообразительностью…
- Нет… - тихо повторила я, понимая, что не буду услышана. – Нет…
- Да… - хриплым, срывающимся голосом пробормотал Игорь. – Да…

Я приглушённо вскрикнула, когда он, подхватив меня на руки, обернулся по сторонам, словно искал что-то. Я уже знала, что именно… Понимала, что должно произойти и произойдёт, неясно представляя себе, как это случится.
Мне уже не хотелось сопротивляться. Да я и не могла.
Голос разума затих…



Октябрь 2004 года
Саяны, где-то в тайге

Мир сошёл с ума? Или это я спятила?
Заложив за голову руки и глядя невидящим взглядом в потолок сарая (нет, судя по тому, что там лежало сено, его следовало назвать сеновалом), я обречённо вздохнула и подтянула одеяло в ситцевом цветастом пододеяльнике, служившее леснику Коляну постелью… Сквозь дощатые стены робко пробивались первые солнечные лучи. Тайга проспалась… Тайге повезло. Я эту ночь провела без сна…
Горячая ладонь Игоря тяжело давила мне на живот, и, сколько я не пыталась её убрать или сделать попытку отодвинуться, он недовольно фыркал во сне, шевелил пальцами и возвращал её обратно…

«Никитина, ты сумасшедшая… - повторяла я про себя, перебирая в памяти подробности минувшей безумной ночи. – Сумасшедшая идиотка… И что ты теперь будешь делать?»
Ответа на этот вопрос не было…
То, что произошло этой ночью, в очередной раз подтвердило мою беспомощность перед желаниями Игоря. Я в очередной раз оказалась в его власти. Впрочем, я и не сопротивлялась почти…

Докатилась… В тайге, на сеновале с пьяным мужем.
Я всегда от души смеялась, когда в дешёвых бульварных романах читала о таких вот «действах» на сеновале… Она – в резиновых сапогах и с засохшей ромашкой, заправленной за ухо, он – обязательно с волосатой грудью и копной спутанных нечёсаных волос… Никогда не думала, что и в моей жизни настанет время такой «пасторальной» сцены…
Какой позор! Бог ты мой… Куда катится этот мир? Куда катится моя жизнь? Знает ли кто-нибудь?
Вряд ли…

Игорь заворочался во сне и, не открывая глаз, тихо, со стоном, произнёс моё имя. Настолько тихо, что мне поначалу показалось, что я ослышалась. Его ладонь напряглась и сделала несколько мягких слабых движений, заставляя меня покрыться мурашками, а затем вновь расслабленно упала. Наверное, ему снится то, что было этой ночью…
Щёки мгновенно покрыл жаркий румянец. Я зажмурила глаза и потрясла головой, стараясь освободиться от постыдных воспоминаний. Если бы я точно не знала, что в течение этой ночи ни на минуту не сомкнула глаз, то могла подумать, что мне всё приснилось в диком непристойном сне. Переведя взгляд на мужа, улыбавшегося во сне счастливой расслабленной улыбкой идиота, я, перестав на мгновение дышать, провела рукой по его жёстким спутанным волосам…
Все женщины – дуры. И я, похоже, не исключение…
Я его люблю. Люблю, несмотря на то, что до сих пор не могу верно охарактеризовать природу его чувств ко мне.

Покачав головой, я попыталась разобраться в своих беспорядочных ощущениях, призвав на помощь внутренний голос. Но тот, похоже, ещё не проснулся. Или просто на что-то обиделся, и вот уже несколько дней подряд упрямо молчал? Всё возможно. Я не стала ломать голову над этой загадкой, пытаясь проникнуть куда-то вглубь себя и решить, наконец, что же я испытываю к человеку, который имеет почти безграничную власть надо мною.
Ненависть… Определённо, да. Иногда мне хотелось его задушить, ударить, причинить боль. Оскорбить или унизить. Хоть раз сделать с ним то, что он постоянно проделывает со мной и посмотреть, что из этого получится. А он не поддавался. Просто расценивал мои неуклюжие попытки как обыкновенное ребячество… Или это не ненависть? Да, скорее всего, обида и ущемлённая гордость… Наверное, так будет правильнее.
Унижение… Чувство зависимости и беспомощности, которое охватывало меня всякий раз, стоило мне только бросить на него взгляд. Он такой сильный, уверенный в себе… А я… Мне бы хоть каплю его уверенности, настойчивости, умения сказать «да» так, что это звучит как благодеяние и «нет» - так, что у человека не возникнет сомнений в неопровержимости этого его решения… Зависть… Да, я ему завидую в этом плане.
Нежность… Кажется, так называется это чувство, просыпающееся где-то в глубине души и поднимающееся наружу пузырьками, наподобие пузырьков лимонада, с шипением вырывающихся из бутылки… Вот и сейчас оно проснулось и обернулось тёплым комочком где-то в груди, мешая мне сосредоточиться на своих бредовых мыслях.
Любовь… Да, я любила его. Впрочем, этого факта я от себя и не скрывала…

Нужно что-то для себя решить. Что-то важное. Решить, как я буду жить дальше…
Игорь не отступится. Если уж он в Сибирь приехал и в тайге меня нашёл, бегать от него и прятаться – верх идиотизма. Я дура, но не полная идиотка.
Подчиниться? Позволить превратить себя в чахлую марионетку? Тоже не вариант. Я скорее сдохну, чем позволю помыкать собою…
Третьего не дано.

А должно быть дано…
Должно хотя бы потому, что теперь нас с Игорем связывает нечто большее, чем штамп в паспорте или влечение друг к другу. Ребёнок… Он всё равно родится, хочет он того или нет…
Не хочет. Он сам сделал всё для того, чтобы его не было, но просчитался – я не могу позволить человеку в белом халате и хирургических перчатках вырезать из моего тела ребёнка от любимого человека. Я любила Игоря слепой, всепоглощающей любовью, заставляющей меня терять разум. Я горела в пламени этой «взрослой» любви, которая разительно отличалась от того чувства, которое я когда-то испытывала к Назару… Назар – это влюблённость. Игорь – это уже любовь.
Этой ночью, засыпая, он что-то бормотал о ребёнке, но разобрать было тяжело. Я так и не поняла, что он хотел мне сказать… Наверное, всё ещё пытался убедить меня сделать аборт… Нужно будет спросить, когда он проснётся...
Но при мысли о том, что через какое-то время мне придётся серьёзно поговорить с ним, трезвым, при свете дня и, возможно, при Коляне, который, проспавшись, наверняка, явится в сарай в самый «подходящий» момент, меня охватила паника…

Сибирское утро медленно входило в свои права. Было прохладно, если не сказать холодно.
Я лежала неподвижно, пристально разглядывая угол сарая, потолок, пол, затем снова бросала быстрый взгляд на спящего мужа, прислушиваясь к его спокойному дыханию, и поспешно отводила глаза, словно делала что-то непристойное.
Где-то там, в пространстве, не ограниченном одними только дощатыми стенами, посеревшими от времени, просыпалась тайга…

Чёрт! Тайга тайгой, а ведь скоро может Колян проснуться. Если, конечно, уже этого не сделал… Неприятно будет, если он застанет нас с Игорем в недвусмысленных позах в своём сарае. Позору не оберёшься! Тем более, что он, кажется, знаком с дедушкой…
И что с того, что Игорь – мой муж? Он же этого не знает и, соответственно, может подумать чёрт знает о чём.

Я осторожно, миллиметр за миллиметром, отодвинулась от Игоря. Его рука соскользнула с моего тела и принялась методично ощупывать матрас, брошенный поверх вороха сена.
- Эй… - он сквасил недовольную физиономию и, открыв глаза, всё ещё затянутые сонной поволокой, схватил меня за запястье. – Куда ты?
Его голос после сна был тихим и хриплым – как у человека, болеющего ангиной. Не выпуская моей руки, он одной ладонью потёр глаза и, защищаясь от яркого света, прищурил один глаз, пристально вглядываясь вторым в окружавшие его предметы. Наверное, пытался вспомнить, как оказался в сарае, да ещё и со мной под боком…
«Сюрприз, сюрприз. Да здравствует сюрприз…» Довольно часто мне на ум стали приходить слова этой детской песенки.

- Одеваться, - ответила я, пробуя освободиться от его руки.
- Ложись, - сонно пробормотал он, потянув меня к себе и облизав потрескавшиеся губы. – Рано ещё.
- Думаешь? – насмешливо спросила я, не имея ни малейшего представления о том, сколько сейчас времени.
- Уверен, - зевнул он, поднявшись на локте и пошарив рукой по сену, выкопал, наконец, часы Auguste Reymond, которые вчера содрал с руки и бесшабашно бросил куда подальше. – Девять сорок одна…
- Это ты называешь рано? – возмутилась я, делая очередную попытку высвободиться из кольца его рук, которые уверенно обвивали моё тело. – Нет, если ты хочешь спать – пожалуйста. После такой пьянки…
- Шесть стаканов мутной дряни под названием самогон нельзя назвать пьянкой, - он потёрся небритой щекой о моё плечо. – Тем более – для бывшего офицера доблестного Черноморского флота… Как спалось?
Видимо, ему просто нечего было больше сказать, поэтому он нёс какую-то ахинею… Как я могла спать после того, как он припёрся в тайгу, схватил меня в охапку, оттащил в сарай, швырнул в стог сена и полночи пытался загонять меня «выполнением супружеского долга»? Да никак… Пожалуй, стоит ему об этом сказать…
- Отвратительно, - откликнулась я, пренебрежительно дёрнув плечом. – Ты не мог бы отодвинуться? Мне нужно одеться…
- Потом… - его губы скользнули вниз, к лопаткам, которые я стремительно соединила, чтобы не казаться совсем уж легко доступной идиоткой, которая млеет от каждого его прикосновения. Хватит. И так вчера… Или сегодня… Короче, неважно. Этого не должно было произойти…
Он на миг расслабил руку, и этого оказалось достаточно, чтобы я резко вскочила, стащив с него одеяло.

- Игорь! – я огляделась по сторонам в поисках одежды… Ага, вот что-то уже вижу… - Мне холодно. К тому же…
Ну что, Снежная Королева? Давай, раз уж начала. Договаривай…
- То, что произошло – это не имеет никакого значения. Просто минутная слабость… - нет, не то. Я должна была сказать, что не хотела, а он меня заставил, но вместо этого несу какую-то околесицу. Попытаюсь исправиться – всё равно он, наверное, ничего не помнит. – Даже не слабость… Это было по принуждению… Всё равно как… Как…
- Всё равно как изнасиловал, - он заложил руки за голову и посмотрел на меня снизу вверх. – Я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь. Маленькая моя, я был не настолько в невменяемом состоянии, как тебе кажется. Эта «бадяга», конечно, сильно ударила в голову, но я вполне осознанно отвечал за свои действия… И, по-моему, ты тоже. Мы – муж и жена, и не надо прятать от меня глаза и вести себя как нашкодившая школьница… Что ты ищешь? Верхняя часть твоего нижнего белья – если ты так стесняешься этого слова – находится слева от тебя. Поверни голову…

- Да чтоб ты сдох! – я возмущённо топнула ногой и яростно затрясла бюстгальтером, отряхивая его, прежде чем надеть.
- Если я сдохну, наш ребёнок останется сиротой, - в его голосе сквозила неприкрытая ирония. – Думаешь, его легко будет воспитать одной?
- Я справлюсь, - дерзко ответила я, силясь застегнуть дрожащими от холода пальцами застёжку на атласном предмете женского туалета, чудом сохранившем внешний вид после стирки хозяйственным мылом в ведре, наполненном холодной водой. Романтика, мать её…
- Не уверен, - Игорь поднялся на ноги и принялся неторопливо одеваться.
Странно… А где же так называемый «похмельный синдром»? Соображает он довольно ясно, да и на ногах держится… Блин… Тяжело будет с ним разговаривать.
- Зато я уверена, - я гордо вскинула голову и натянула на себя водолазку.
- Ты даже одеться по-человечески не можешь. Где тебе с ребёнком справиться? – он покачал головой, проведя пальцем по моему плечу. – Надела на левую сторону…
Надела. Надела… Ох, чтобы он провалился! Может, у Коляна здесь есть какой-нибудь погреб, в который он может рухнуть? Хорошо бы…
- Научусь, - я стащила с себя водолазку и, нервно вывернув её, вновь надела. На этот раз – задом наперёд. Вот невезение-то. И это – когда мне нужно казаться холодной, неприступной женщиной, которая умеет отвечать за свои слова. Я в бешенстве содрала с себя злосчастную тряпку под изучающим взглядом мужа, уже полностью одетого, и сделала ещё одну попытку одеться… Замечательно. Всё в норме. Остались только джинсы и носки… - Научусь, - повторила я. – После развода.

- Какого развода? – рассмеялся Игорь. – Маленькая моя, никакого развода не будет. И не надо сопеть и изображать из себя паровоз. Охладить твой пыл я могу только одним способом…
- Не будет? – возмутилась я, не обращая внимания на его последние слова и лихорадочно заблестевшие при этом глаза. – Да я… Да я юриста найму, и он…
- И он случайно потеряет дело… - добавил он. – Или случайно уволится. Или заболеет. Или умрёт. Неужели ты думаешь так легко от меня отделаться?
Дождавшись, пока я справлюсь с застёжкой джинсов, он притянул меня к себе. Я возмущённо оттолкнула его и, не удержав равновесие, шлёпнулась на сено… Нелегко, оказывается, пытаться брыкаться, когда под ногами нет твёрдой почвы…

- Не ударилась? – спокойно спросил Игорь, растянувшись рядом со мной и подсунув руку мне под талию, тем самым крепко, почти намертво притиснув меня к своему боку. – Постарайся не делать резких движений. Это может быть опасно… - он запнулся. – Для него, - его ладонь пробралась под водолазку и замерла на моём животе.
- С чего вдруг такая забота? – зло спросила я, не понимая, какую роль он сейчас играет. От его прикосновений по телу волнами расходилось тепло, и я пыталась всеми силами пыталась не дать себе вновь попасть под гипнотическую власть человека, опаляющего своим дыханием мою кожу.
- Я хочу, чтобы он родился нормальным, - задумчиво произнёс он. – Не он… Она… - он усмехнулся, касаясь губами моего виска. – Я почему-то уверен в том, что у нас будет девочка…
Лицемер. Чего он добивается? Ему-то какая разница, кто у нас будет… Нет, не так. Нет никаких «нас». У меня. Да, у меня. Я сама… Без него… Я сильная. Я справлюсь. Наверное, справлюсь…

- Вот как? – я дёрнулась в его руках, пытаясь подняться. – По-моему, ещё неделю назад тебе было с высокой колокольни плевать на нас. Ты вообще хотел, чтобы я от него избавилась… - вопреки моим жалким попыткам, мой голос задрожал от обиды.
- Передумал, - лаконично ответил Игорь.
Одно слово, и понимай его как хочешь…
Сердце радостно замерло в груди и с силой ударилось о грудную клетку. «Передумал… Передумал… Передумал…» - стучало оно.
Стоп! А чему я, собственно, радуюсь? Развесила уши, как самая распоследняя дура… Передумал сейчас, может так же легко передумать и потом…
- Пере… Передумал? – я задохнулась от возмущения, приподнимаясь на локте и заглядывая ему в глаза.
Как у него всё легко и просто. Взял и передумал, мать его так!
- Каждый имеет право на ошибку. И я рад, что ты не дала мне её совершить… Ну что ты дёргаешься? Всё будет хорошо… Слышишь? - и вдруг сам дёрнулся и замер, нахмурившись и медленно обшаривая глазами угол сарая.

Волна цепенящего ужаса поднялась откуда-то из недр моего существа. Страх ледяной хваткой стиснул горло…
- Что… - только и смогла прошептать я.
- Тихо, - шепнул Игорь, настороженно глядя куда-то сквозь меня, за моё плечо… Он что-то там увидел…
Страх усиливался, и я испуганно прижалась к мужу, боясь оглянуться, чтобы увидеть там, позади себя, «нечто», что заставило тело Игоря напрячься, вытянуться струной… Что-то или кого-то…
В памяти мгновенно всплыла история об оборотне, которую я слышала в первые дни своего пребывания в Минусинске. Может быть, и здесь, в тайге, такой водится? Огромный, волосатый, разевающий зловонную пасть и вращающий налитыми кровью глазами в поисках жертвы…
Вздрогнув, я с силой вцепилась в руку Игоря и зажмурила глаза.

- Кто здесь? – голос мужа больше походил на военную команду.
Он порывисто поднялся, потянув меня за собой. Затем, развернувшись и загородив меня своим телом, неторопливо пошарил во внутреннем кармане куртки, извлекая из него револьвер… Вот почему она была такой тяжёлой…
- Выходи, - громко произнёс он кому-то. – Считаю до трёх…
Теперь уже и я видела чьи-то глаза, взирающие на нас из-за свалки всякого хлама, сваленного Коляном в угол сарая.
- Раз… Два… - медленно считал Игорь.
- Стой! – раздался из-за угла сдавленный мужской голос. – Выхожу…
- Руки в гору… - скомандовал Игорь. – Ближе к свету. Ну?

В углу раздалось шебуршание, и уже через несколько секунд, показавшихся мне мучительно долгими, в прямоугольнике солнечного света обозначилась невысокая мужская фигура зелёного цвета… Зелёного потому, что неизвестный был одет в военный камуфляж и армейский бушлат с замызганным воротником. Голубые глаза его на вытянутом лице недобро горели, выглядывая из-под светлой, отдающей рыжиной, шапки спутанных волос. Грязные руки – даже отсюда было видно, что они были грязными – подняты над головой… Ноги в тяжёлых сапожищах приближались к нам…
- Кто такой? – строго спросил Игорь, убирая револьвер. Наверное, решил, что неизвестный не представляет для него опасности.
Этот вопрос прозвучал резко, отрывисто, разрывая гнетущую тишину, повисшую над нами…