Возвращение Ангела (глава 40)

Глава 40
Октябрь 2004 года
Одесса

Прошло всего несколько дней, и вот уже мы с Игорем ступили на твёрдую одесскую землю, такую родную и горячо любимую мною… Я даже предположить не могла, что стану так скучать по своему родному городу…
Одесса… «Город-сказка, город-клад…» Административный центр Одесской области, самый крупный порт Украины, крупный промышленный, культурный, научный и курортный центр, узел шоссейных и железных дорог, город-герой. Для кого-то он навсегда останется Жемчужиной у Чёрного моря, для кого-то – Одессой мамой, а для меня, родившейся и проживший первые годы жизни в Ленинграде – Южной Пальмирой. Мы с отцом приехали сюда осенью 1991 года, и с тех самых пор я навсегда остаюсь верна этому городу.
Есть в репертуаре А. Миронова замечательный романс о Петербурге. Но почему-то я, когда слышу эти строки, всегда думаю об Одессе, своей второй Родине:
Что было - то и будет,
Пускай судьба рассудит.
Пред этой красотою
Все суета и дым...
Бродяга и задира,
Я обошел полмира,
Но встану на колени
Пред городом моим...
Так уж случилось, что я редко подолгу задерживалась на одном месте. Меня всё время несло куда-то на поиски чего-то нового, интересного. Я стремилась познать мир и разгадать все его загадки, но он не стал от этого для меня ни понятнее, ни проще. Скорее, наоборот… И каждый раз, куда бы ни заносила меня в моих «журналистских исканиях» судьба, я вспоминала о родной своей Южной Пальмире, тосковала по ней и ждала новой встречи. А, ступив на одесскую землю, осознавала, что именно здесь – моё место в жизни. Наверное, потому, что, как в романсе, Миронова:
…А этот город мной любим,
За то, что мне не скучно с ним.
Не дай мне Бог, не дай мне Бог,
Не дай мне Бог разлуки...
Но проходило какое-то время, и неизбежная разлука наступала - я снова собиралась в дорогу, навстречу приключениям. А Одесса, всё такой же вечно «живой» город, наполненный кипучей энергией, ждал моего возвращения. Вновь и вновь в моей голове всплывали строки:
Не знаю я, известно ль вам,
Что я в беде не унывал,
Но иногда мои влажнели веки,
Я этим городом храним,
И провиниться перед ним
Не дай мне Бог, не дай мне Бог,
Не дай мне Бог вовеки...

Как ребёнок, я радовалась встрече с любимым городом, но и грустила от того, что уже через несколько дней мне предстояла разлука с ним. Мы с Игорем должны были уладить связанные с «Империей» дела и отправиться в Киев.
Одесса встретила нас проливным дождём…

Уставившись в затемнённое стекло автомобиля, я наблюдала за тем, как тяжёлые капли дождя падают на асфальт. Как стремительно проносятся мимо автомобили и как спешат по тротуару не желающие вымокнуть люди… Дождь обрушился на город, и я почему-то вспомнила, что по какой-то из многочисленных примет, которые знала Полина, дождь – это, вроде как, «к чистой дорожке»…
Авиаперелёт дался мне тяжело. Токсикоз, вперемешку с акклиматизацией и моей патологической нелюбовью к самолётам, сделал своё дело, и я мучилась одним-единственным желанием – поскорее бы уже куда-нибудь приехать. Проплывали за окном машины. Проплывали отражения в серых лужах. Всё плыло и качалось… По мере приближения к квартире – я всё никак не могла поверить в то, что у нас с Игорем теперь всё общее, и, значит, я должна называть все его квартиры домом – я чувствовала себя омерзительно. Мучительно болела голова, хотелось спать и вообще, накатила такая апатия, что ничего на свете не хотелось. Игорь высказал мысль о том, что моё плохое самочувствие вызвано неминуемым разговором с отцом, отчего я сникла окончательно… Возможно, он прав. Возможно, я просто боялась. И вообще, я чувствовала себя каким-то «тормозом перестройки»…

- Совсем плохо? – спросил Игорь, прижимая мою голову к своему плечу.
- Нормально, - соврала я, проклиная про себя свое дурное самочувствие… Бывают же женщины, которых во время беременности вообще никогда не тошнит? Чем я-то хуже? Нет же, получи, Никитина, по полной программе. Прочувствуй, так сказать, все прелести своего состояния…
- Точно? – строго спросил он, крепко стиснув мою руку. – Может…
О нет! Сейчас он заговорит о том, что «может, приедем домой и врача вызовем» или «он тебе таблетки пропишет» и всё такое… Нет уж, спасибо… Попробуем решить это мирным путём. Должен же ребёнок хоть когда-нибудь успокоиться?
- Не надо, - перебила я, закрывая глаза и уткнувшись носом в его рубашку. – Я просто устала…

С ума сойти! У меня есть муж, который не просто таскает меня с собой, ест за одним столом, спит рядом, улыбается или хмурится, рассказывает разные небылицы, раздаёт указания по телефону сухим военным языком, но и заботится о моём здоровье… И чем я только заслужила такое счастье?
Отношение Игоря было таким нереальным, что мне казалось, будто бы всё это происходит не со мной… Настолько всё хорошо, что даже непривычно…



Октябрь 2004 года
Одесса, квартира И. Кондратенко

Ни с чем на свете невозможно сравнить то волшебное ощущение, когда просыпаешься дома, в своей кровати… Конечно, я не могу сказать, что за те несколько дней накануне своей свадьбы, которая уже казалась мне далёкой и нереальной, я стала считать коттедж в Киеве своим домом, но какое-то тёплое чувство заворочалось в груди, когда я проснулась в спальне размером с небольшой танцевальный зал, на необъятных размеров постели, на которой запросто можно было бы уложить человек десять.
Игорь ещё спал. Он всегда спал на животе, уткнувшись лбом в тыльную сторону ладони… Его широкая загорелая спина ритмично поднималась и опускалась при каждом вдохе и выдохе, спокойное размеренное дыхание вырывалось из лёгких…

Я повернулась на бок и, приподнявшись на локте, провела пальцем вдоль его позвоночника. Игорь расслабленно ахнул и, резко повернувшись, подскочил в постели… Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… Разбудила мужа… Я виновато опустила глаза, потом, не выдержав напряжённого молчания, вновь подняла их, чувствуя гипнотическую силу его взгляда.
Несколько мгновений мы смотрели друг на друга. Настороженное выражение лица Игоря таяло. Настороженный блеск в чёрных глазах стремительно угасал, уступая место нежности. Улыбнувшись, он откинулся на подушку и, бросив на меня лукавый взгляд из-под ресниц, поискал под одеялом мою руку и, бережно сдав её, поднёс к своим губам, касаясь каждого пальчика…

- С добрым утром… - прошептала я, понимая, что говорю что-то не то.
Вот дура… Я дважды сбегала от него, болталась по Сибири две недели… Он, бросив все дела на самотёк, помчался вслед за мною, выволок из таёжной глуши, не упрекнув ни единым словом… Даже, наоборот, сам попросил прощения за то, что едва не заставил меня сделать аборт… И что? Сказка сбылась, мечты осуществились. Рядом со мною – любимый человек, отец моего будущего ребёнка, который, кажется, действительно меня любит. А я со своим убогим «с добрым утром»… Идиотка, что ещё сказать…
- Привет… - ответил он, наклоняясь ко мне и мягко целуя в губы. – Как ты?
Его рука медленно заскользила по шёлку моей ночной сорочки, заставляя меня вздрогнуть и с силой прижаться к нему, как к последнему пристанищу на земле…
- Лучше… - пробормотала я, отвечая на его горячий поцелуй и чувствуя, что покрываюсь мурашками.
Я никогда не умела сопротивляться его ласкам, его поцелуям, попадая под какую-то таинственную, необъяснимую магию его взгляда и голоса… Вот и сейчас…
- Маленькая моя… - его губы спустились ниже, осторожно пробежавшись по шее и ключицам. – Только попробуй от меня ещё раз убежать… - его пальцы, сомкнувшиеся на моей талии, были нереально горячими. Ещё чуть-чуть, и тонкий шёлк расплавится от его прикосновений. – Я везде тебя найду… Слышишь? Везде… Лариса…

- Что?
- А как мы её назовём?
Мне даже глаз не нужно было открывать, чтобы представить себе выражение лица Игоря. Оно было счастливо-идиотским, как всегда, когда он заводил разговор о нашем будущем ребёнке. А в последние три дня этот вопрос стал для него больным…
Почему он так уверен в том, что у нас родится девочка? Вот возьму и рожу мальчишку. И что он тогда будет делать со своей уверенностью?
- Не знаю… - сочувственно улыбнулась я, чувствуя прилив нежности. Не поймёшь их, мужиков. То на аборт гонят, то требуют мгновенно выдать имя будущему ребёнку. Это как в анекдоте: «Сначала от меня решили избавиться, а потом решили обозвать…» Очень похоже… – Рано ещё, Игорь…
- Лучше рано, чем поздно… - отрезал он, жарко дыша мне в шею.
- Правда, не знаю… - с коротким смешком пробормотала я, пропуская сквозь пальцы его короткие жёсткие волосы. – Мне, кроме Ангелины, сейчас ничего в голову не идёт…
- Англеина… Лина… Линочка… Ангелина Игоревна… Это капец какой-то, - рассмеялся он. – Подожди… А если…



Октябрь 2004 года
Одесса, квартира И. Кондратенко

Мы так ни до чего и не договорились. Только разругались в пух и прах…
Игорь отправился в офис. В конце концов, он и так слишком много времени провёл рядом со мной, а дела, как известно, не всегда можно «свесить» на замов. Так что, показав мне, где в нашей – о Господи, я в жизни не привыкну к этому слову – квартире находится компьютер, он торопливо оделся и оставил меня бороздить бескрайние просторы Интернета в поисках варианта имени для ребёнка…
За два с половиной часа я не нашла ничего достойного и, грустно вздохнув, отыскала в какой-то электронной библиотеке свой любимый роман «Птичка певчая», приготовившись прочесть его, наверное, в тысячный раз… А то и в миллионный… Может, обозвать ребёнка в честь главной героини? А что, нормально…

Пустоту просторной квартиры прорезал какой-то посторонний звук. Я подскочила и принялась озираться по сторонам, пока, наконец, до меня не дошло, что это звонит, надрываясь, мой мобильный телефон. Ну вот… Чует кто-то, что я вернулась в город… Ну-с, посмотрим…
На дисплее высветилось имя отца… Хорошее настроение мгновенно испарилось, как вода из лужи под лучами солнца…

Я обречённо покрутила в руках мобильный телефон, понимая, что ответить всё равно придётся.
- Да, папа… - совершенно несчастным голосом произнесла я, подсознательно пытаясь вызвать к себе как можно больше жалости, которой у отца в отношении меня никогда в жизни не было.
- Лариса, нам нужно поговорить, - голос его, нарочито громкий и преувеличенно бодрый, вызвал в душе чувство, близкое к тоске и обречённости. – Через два часа в кафе «Жемчужина»…
Меньше всего мне хотелось разговаривать с отцом, который не только не удосужился прийти на мою свадьбу, но и умудрился все эти годы упрямо заставлять меня верить в то, что виновником всех его бед был совершенно посторонний человек… Внезапно в голове всплыл наш последний телефонный разговор и его слова о том, что я могу не успеть развестись, и быстро перекочевать из разряда молодых жён в число печальных вдов… Сердце тоскливо заныло в груди… Подумать только, я совсем забыла о его угрозах, а тут вдруг совершенно некстати вспомнила…
При мысли о том, что мы встретимся в его любимом кафе, насквозь пропахшим подсолнечным маслом, тушёными кабачками и жареным луком, тошнотворный комок подступил к горлу… «Похоже, папа, твоему внуку твоя идея тоже не нравится…» - подумала я. Почему-то вспомнилось, что Игорь почти на сто процентов уверен в том, что у нас будет девочка… Почему именно девочка? Обычно мужчины мечтают сыновьях, но у Игоря, кажется, на этот счёт было своё особое мнение. Я как-то задала ему этот вопрос, и в ответ получила сказанное полушутливым тоном: «Она будет похожа на тебя. А мне в моей жизни так не хватает экстрима… Зато после её рождения его будет вдвое больше!» После таких слов я чуть его не убила…
- Я не могу, - трусливо пробормотала я. – С минуты на минуту Игорь должен вернуться, и…
- Через два часа в кафе «Жемчужина», - повторил отец так хорошо знакомым мне тоном, не терпящим возражений.
- Нет. Через три часа в твоём офисе, - упрямо произнесла я и повесила трубку…

Ну вот… И что теперь? Идти и разговаривать?
О чём?
Впрочем, для чего он пригласил меня «на свидание», и так понятно. Он уверен, что его послушная дочурка, отхватив солидный кусок в виде бизнесмена Игоря Кондратенко, преподнесёт ему остатки «Империи» на блюдечке с голубой каёмочкой… Преподнесёт?
Увы, преподнесёт…



Октябрь 2004 года
Одесса, офис компании «Империя НикМед»

Матерясь про себя и проклиная всё на свете, с ненавистью на белый свет, я топала пешком к зданию, в котором располагался офис «Империи». И всё же, стоило мне оказаться на пороге здания из стекла и бетона, как сердце в груди болезненно сжалось. Отца я боялась всегда и, как ни храбрилась, испуг делался всё сильнее. Что и говорить – детские пережитки всё ещё были достаточно сильны, чтобы не позволить мне чувствовать себя до конца свободной…
Я сделала несколько медленных шагов и остановилась. Нет, так не пойдёт!
В конце концов, я – не забитая «невнятная» девочка, которая слушалась каждого его слова и шарахалась от каждого его резкого жеста. Я выросла… Выросла… Выросла…
Не ответив на приветствие охранников и секретаря, которые, кажется, ещё не успели меня забыть, я пулей влетела в его кабинет и плюхнулась в кресло напротив. Отец, какой-то бледный, погрязший в бумагах, выглядел усталым.

- Лариса, здравствуй, - он оторвался от документов. В напряжённой тишине наши глаза встретились. Какие бы чувства он не испытывал по отношению ко мне, в выражении его лица ничего не поменялась – он смотрел на меня холодно, равнодушно, свысока…
Мне почему-то больно стало от такого холодного приёма.
Глупая, наивная девочка… Меня не папа позвал по-дружески поболтать. Меня пригласил на аудиенцию господин Никитин, который, вероятнее всего, хотел сделать мне какое-то деловое предложение…
- Здравствуй, папа… - мой голос, вопреки желанию, дрогнул, что не укрылась от проницательного взгляда моего дражайшего родителя. Мне хотелось быть спокойной, как мой муж, и я даже мысленно представила себе его лицо. Нет, к сожалению, я никогда не умела контролировать свои чувства, из-за чего мне в этой жизни частенько приходилось нелегко.Он гордо вскинул голову и прищурился.
Я по опыту знала, что ничего хорошего от такого взгляда ожидать не приходится…Отец нервно перелистал документы, лежащие у него на столе.
«Бумажки изучает, - почти с ненавистью подумала я. – Всё строит и строит свою бумажную империю… Папа, папа, а ты ведь не перед чем не остановишься, лишь бы получить прибыль… Ты делаешь деньги из всего – из таблеток, медицинского оборудования, из человеческий веры и надежды… Ты умудрился превратить в кромешный ад мою жизнь – просто вычеркнул меня из своей, решив, что такая дочь, как я – это «неформат». А я, дурочка, продолжала по-прежнему тебя любить… Какой же ты жалкий, папа. Какой убогий в своём стремлении заработать больше… Как хорошо, что я оказалась «неформатом». Как хорошо, что я не такая как ты… А ведь когда-то ты был совсем другим. Помнишь? Давно, ещё в Ленинграде… Нет, ничего ты не помнишь. Всё забыл…»

- Как жизнь молодая? – насмешливо спросил он. – Думаю, что неплохо? Уже привыкаешь к роли жены миллионера?
Он говорил так, будто бы я была легкодоступной третьесортной девкой, которая повелась на жирный кошелёк и громкую фамилию. Неужели, он никогда не сможет понять, что я не такая? Что в мире существуют другие чувства, помимо жажды власти и денег? Наверное, нет…
Я отлично понимала, что нет ему никакого дела до моей «жизни молодой»… Гораздо важнее ему другое – когда я смогу сделать так, чтобы «Империя» целиком и полностью перешла в его собственность… Это и дураку было ясно.
«Обломать» его, что ли, как он всю жизнь меня? Или не стоит? Или действительно нужно уговорить Игоря вернуть отцу его паршивую конторку? Пусть подавится и отвяжется от меня до конца своей жизни.

- Папа, а если честно… - произнесла я, пристально глядя ему в лицо. – Ты к чему сейчас всё это? Ты же никогда не зовёшь просто так?
- Ну что ж… - он равнодушно пожал плечами. – Как хочешь. Я хотел по-семейному…
Почему-то мне стало мучительно больно от его равнодушия. По-семейному… Откуда ему знать, что такое семья. Столько лет прожил на свете и ничему не научился. Даже притворяться.
- Моя семья – это теперь мой муж, - твёрдо произнесла я. – И ребёнок. Ты скоро станешь дедушкой.
Эти слова сорвались с губ прежде, чем я подумала, что произносить их не стоит. Пунцовая краска залила моё лицо… Нужно же такое сказать! Тем более – ему…
- Я в курсе, - его голос не выражал никаких эмоций. – Только так ты могла его на себе женить… Или это не от него?
Я дёрнулась как от пощёчины. Господи, ну за что он так со мной? Что я ему сделала такого? За что он так меня ненавидит? Или это он так любит? Но что же тогда в его понятии ненависть?
Меня всю жизнь презирал, теперь вот на ребёнка переносит свою злобу… Он-то чем перед ним провинился? Его ведь ещё даже нет…
Отец тем временем досадливо фыркнул, опустив взгляд в номер газеты. Видимо, там было что-то более стоящее, чем пустой разговор с непутёвой дочерью, которая, к тому же, всё никак не хотела разговаривать с ним на нужную для него тему. Но зато он, наверное, чрезвычайно горд тем, что сумел «спихнуть» меня замуж за нужного ему человека. Я всё прекрасно понимала: всё, что от меня требовалось – помочь ему вернуть фирму. Остальное его мало волновало…

- Не догадываешься, с какой целью я тебя пригласил? – спросил он.
- Не догадываюсь, - вызывающе фыркнула я, забросив ногу на ногу. – У тебя на лбу это не написано.
Хочет назад «Империю». Для чего же ещё.
Ха, ха и ещё раз ха! Должен же понимать, что так дела не делаются… Пожалуй, Игорь прав. Пожалуй, мне не стоит ничего ему отдавать… Пусть это будет действительно «компенсация за моральный ущерб».
- Лариса, мне не нравится твой тон, - резко одёрнул меня отец.
Тон ему мой не нравится! Вспомнил армию, да? Всякое там «смирно», «вольно», «шагом марш»… Нет, папа, ты своё отслужил, и военные привычки свои можешь мне не показывать – не выйдет… Мой тон… Я, наверное, визжать должна от восторга, слушая его оскорбления. Да пошёл он лесом!

- А мне не нравится тратить на тебя своё время, - откликнулась я. – Что ты хочешь?
- Хорошо… - он посмотрел на меня с сожалением, как на неизлечимо больную. – Мне нужна фирма. Когда ты сможешь поставить перед мужем вопрос о переводе фирмы в твою собственность? Я в курсе того, что он подписал дарственную на тебя.
- Подписал, - кивнула я. – А ты-то тут причём?
Вот это был удар. Удар ниже пояса… Кажется, с этой минуты у меня не будет отца…
Решение было принято, и обратной дороги не было.
- То есть как? – он бросил на меня испепеляющий взгляд. – То есть как – я здесь причём? Эта фирма моя. Игорь переоформит свою часть на тебя, а ты, в свою очередь, на меня. Всё ясно и понятно.
Мне хотелось закричать, истратив на него весь свой немногочисленный матерный запас, но холодное спокойствие отца обезоруживало. «Для кого всё ясно и понятно? – со страшной силой вопил мой внутренний голос. – Для тебя? А для меня? Папа, у тебя совесть-то есть? Ты, вообще, знаешь, что это такое? Фирма тебе важна… А я? Господи, ну почему мы не можем выбирать себе родителей? Почему мой отец – такое ничтожество?» Хотелось устроить истерику, не заботясь о том, что у секретарей, как правило, остро развит слух, и сплетни о нашей ссоре разнесутся по всему офису с космической скоростью.
Но я лишь проглотила комок, подкативший к горлу. Спокойно улыбнулась. «Улыбайтесь. Это всех раздражает…» - вспомнилось мне.

- Ну да... – усмехнулась я. – А я, в таком случае, с чем останусь?
- Как- с чем? – отец нетерпеливо передёрнул плечами. – Ну… Ты же замужем теперь.
- И что с того? А если разведусь?
- Ну… - очередное «плечепожимание» не заставило себя ждать. – Разводиться, полагаю, не в твоих интересах. Ты столько лет жила за мой счёт, и теперь эта почётная обязанность перекочевала на плечи твоего мужа. Ты не умеешь жить самостоятельно… Ну, а если ты будешь такой дурой и упустишь этого мужика, значит, придётся подавать на алименты. Он обязательно что-нибудь выделит для своего ублюдка… Спроси об этом у Лиманского, своего тр…харя… И не надо на меня так смотреть – я прекрасно знаю, что вы жили вместе. Кстати, а это не его ребёнок?
Больно… Немыслимо больно… Как ножом по сердцу…
За что же он так со мной? Есть ли предел этой ненависти? А если есть, то где?
И это – отец… Впрочем, справедливости ради, нужно сказать, что мать у меня не лучше.
Сама виновата… Сама… Кто меня тянул за язык? Кто просил с ним спорить? Что хотела, то и получила.
Мне не хотелось отвечать ему грубостью, бросать в лицо дерзкие слова, оскорблять его… Почему-то не хотелось… Может быть, в какой-то миг я вдруг осознала, что он просто недостоин даже их? Кто знает…

- Я по-прежнему жду твоего ответа, - как ни в чём не бывало произнёс отец, переворачивая страницу газеты. – Итак, когда будут готовы документы?
- Никогда, - это слово вырвалось против моей воли. – Никогда. Подарки, папа, не передаривают…
Отец презрительно фыркнул и закусил губу.
- Подарки… Смотри, не пожалей… - произнёс он, откидываясь в кресле и сцепив пальцы. – Такие, как ты, долго с такими мужиками не задерживаются… Так, игрушка. Развлекуха на пару месяцев. Ещё и залететь умудрилась… Пройдёт пара месяцев, и твой Игорь шарахаться от тебя будет… Тебя же развезёт, как твою мать. А вокруг так много молоденьких девочек со смазливыми мордашками, хорошими фигурками и сиськами четвёртого размера. Посмотришь – ему даже ложиться в одну постель с тобой будет стыдно… Я всегда о тебе заботился, поэтому мой отцовский долг велит мне не оставить тебя и в этот раз. Помоги мне вернуть «Империю», а я помогу тебе «отжать» неплохой кусок от капиталов этого урода. Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы твоя жизнь…
Ох, как же хотелось ударить его чем-нибудь тяжёлым. Тоже мне, рыцарь благородных кровей выискался!
- Ты постарался сделать всё возможное, чтобы её сломать! – подсказала я.
- Давай обойдёмся без слюней и сантиментов… Какой пафосный слог… Жизнь сломал! Да ты бы подохла давно, если бы не я… Удивляюсь, как я не настоял, чтобы твоя мать сделала аборт. С тобой одни проблемы.
Как мерзко. Как унизительно выслушивать всё это… Значит, моя судьба когда-то тоже зависела от воли отца. И мама почему-то не пошла на аборт… А если… Если он прав? Пусть бы лучше пошла. Пусть бы подохла, не родившись, чем слышать такое…

- Лучше бы я вообще не родилась, чем иметь такого отца, как ты, - произнесла я, порывисто поднявшись с кресла. – Разговор окончен. Ты ничего не получишь…
В два прыжка отец оказался рядом со мною. Я и подумать ни о чём не успела, как он, схватив меня своей холодной ладонью, резко развернул лицом к себе и ударил по лицу с такой сумасшедшей силой, что моё голова непроизвольно откинулась назад, а из глаз покатились слёзы. Если бы не рука отца, вцепившаяся в мой локоть, я бы, наверное, упала на пол…
Я бросила на него испуганный взгляд и прочла в его глазах что-то граничащее с безумием… Он сумасшедший… Сумасшедший… Всё как тогда, в аэропорту, когда он отправлял меня в Киев. Тот же взгляд, та же ненависть…
- С…ка! – сорвался отец, ударив меня ещё и ещё раз. – Па…ла, б…дь… Я тебе покажу… Я…



Октябрь 2004 года
Одесса, квартира И. Кондратенко

Я напрасно крутилась перед зеркалом в тщетной попытке скрыть уродливо синевшие синяки на лице…
Что сказать Игорю, когда он придёт? Нужно обязательно наплести, что я поскользнулась и упала. Да, что-нибудь такое…
Тональник безбожно заканчивался, а мое лицо по-прежнему напоминало физиономию придорожной «синявки»… Я невесело улыбнулась своему отражению разбитыми губами и, услышав звук открывающейся двери, нырнула в кровать и погасила свет, изо всех сил оттягивая встречу с неизбежным в лице моего мужа, карающего и нефига не справедливого…

Игорь негромко распахнул дверь и, остановившись на пороге, сделал несколько осторожных шагов по мягкому ковру, полностью закрывающему пол в спальне.
Я крепко зажмурилась, притворяясь сонной и прислушиваясь к звуку его шагов, которые раздавались уже в коридоре. Он в ванной… Отлично! Можно действительно попытаться уснуть…
Сон не шёл. Солёные слёзы всё катились и катились из глаз, оставляя мокрые следы на подушке и шёлковом пододеяльнике… Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем Игорь вновь появился в спальне. Может, всего несколько минут, а, возможно, целая вечность. Сбросив с себя халат, он осторожно нырнул под одеяло рядом со мной. Я не шевелилась. Даже дышать перестала…

Он приподнялся на локте и, склонившись надо мной, осторожно коснулся губами моего виска. Тепло разбежалось по телу от его прикосновения.
- Не спишь? – его еле уловимый шёпот действовал успокаивающе. – Лариса… - он провёл жесткими горячими пальцами по моей щеке. – Маленькая моя, тебе не говорили, что притворяться нехорошо? – он развернул меня к себе лицом.
Я испуганно распахнула глаза и уставилась на него в ожидании его реакции. Может, не заметит в темноте?
Он заметил. Несколько мгновений, показавшихся мне вечностью, он разглядывал моё лицо, хоть и «зашпаклёванное» тональником, но всё ещё распухшее и страшное после отцовского рукоприкладства.
- Б…дь, - он выругался и прижал меня к подушке. – Что случилось? Что у тебя с лицом? – его голос звучал хрипло, со злостью.А в глазах светилась такая неукротимая ярость, похлеще, чем у отца, что я испуганно вжалась в подушку. – Лариса! – он несколько раз тряхнул меня за плечи. – Ну?
- Упала… - прошептала я.
- Упала? Где? Когда? Почему мне не позвонила? Лариса… - его голос переходил с шёпота на крик, потом в нём вновь появлялись спокойные интонации, после чего он снова срывался…
- Просто не хотела тебя беспокоить… Я выходила подышать воздухом, поскользнулась, упала…

- Ты за идиота меня держишь? – он провёл ладонью по моему лицу. – Где ты была сегодня? Куда ходила?
- В Горсад, - упрямо солгала я, чувствуя, что правду говорить нельзя.
- В какой «в Горсад»? – в его голосе сквозило едва сдерживаемое раздражение. – Мне, что, все звонки на твоём мобильном проверить? Или человека к тебе приставить? Что, твою мать, произошло? Ну, Никитина? Будем в молчанку играть?
На миг задумавшись о чём-то, он резко отпустил меня и решительно запустил руку под подушку. Затем с победоносным видом извлёк мой мобильный телефон.
- Что ты делаешь? – пролепетала я, догадываясь о том, что будет дальше.
- Просматриваю списки вызовов, - раздражённо отозвался он… - Это… Это что, он?
- Нет! – вскрикнула я, приподнимаясь. – Нет… Это не отец… Я сама…
- Сама… - зло повторил он. Как будто в лицо плюнул. – Сама…
И вдруг, выпустив меня из рук, резко поднялся с кровати, набросив на себя халат.
- Игорь, что ты… - предчувствие чего-то страшного леденило душу. – Н-не надо… Пожалуйста!
- Надо. Ещё как надо, - он покачал головой. – Ложись спать. Буду поздно…
Он круто развернулся и вышел из комнаты… Наверное, пошёл в гардеробную.
Я уткнулась лицом в подушку и тоненько, противно заныла от страха… Что-то страшное сегодня произойдёт. Что-то чудовищное… И я – единственная причина этому…
Господи, ну почему я такая невезучая? Почему не могу этого предотвратить? Почему я всегда всё порчу?
Эти и ещё тысячи других «почему» вонзались в мозг острыми иглами…
Наконец, обессилев от слёз, я провалилась в тяжёлый сон, больше походящий на забытье…