Возвращение Ангела (глава 42)

Глава 42
Октябрь - декабрь 2004 года
Киев

По приезду в столицу я как-то сразу осознала, что означает жизнь в «золотой клетке». Такой «клеткой» стал для меня коттедж в Киеве, где мы с Игорем должны были провести около трёх месяцев, а затем отправиться в ХХХ область – предвыборная гонка вступала в так называемую «активную стадию», а это означает, что присутствие Игоря в Западной Украине было необходимо…
Моя клетка… Огромный коттедж, больше напоминавший по размаху строительства дворец, в котором было всё, что душе угодно, кроме одного – свободы. Первое время я бесцельно бродила по нему, совершенно не зная, чем себя занять, потом добралась до библиотеки и целыми днями проводила там, чтобы хоть как-то скоротать уныло тянущееся время.
Какой же наивной я была, когда грезила о том, что выйду замуж за принца, и мы будем жить долго и счастливо, душа в душу, в прекрасном замке, и мне не нужно будет заботиться о том, как «протянуть» до зарплаты… Можно сказать, моя мечта осуществилась, но что я получила? Ничего, кроме красивой «клетки» и одиночества.
Байроновский сплин (иначе говоря, Пушкинская хандра) вцепился в меня смертельной хваткой, не отпуская ни на минуту, не давая свободно вздохнуть. И не было рядом ни одного человека, который бы смог хоть как-то поддержать меняя. Звонить Надьке мне не хотелось, а больше у меня друзей не было, не считая Кости и Марко, толку от которых – как с козла молока…

Игорь большую часть своего времени проводил с какими-то деловыми партнёрами, коллегами, был занят на совещаниях и переговорах, таскался в командировки, готовился к выборам, при этом совершенно забывая обо мне. Мне только и оставалось, что жить по установленному им распорядку и ждать его, гадая, будет ли он ночевать дома или нет.
Он целыми днями пропадал на работе и приходил домой только когда я, выплакав все глаза от одиночества и полного непонимания происходящего, забывалась на короткое время тревожным сном. Он раздевался, ложился на край кровати и мгновенно засыпал, обхватив руками подушку. А потом и вовсе заявил, что спать мы будем раздельно… Случалось, что он исчезал на несколько дней, а потом возвращался – мрачный и всегда чем-то недовольный – вяло заявляя, что был в командировке. Дозвониться ему на мобильный было нереально. Телефона его офиса я не знала, да и что толку – я понятия не имела, в каком из офисов Игорь может находиться.

Первое время я, страдая от его холодности и безразличия, пробовала поговорить с ним, но ничем хорошим это не заканчивалось. На все мои попытки объясниться он реагировал одинаково – пожимал плечами и говорил, что слишком занят или устал…
Я терпела, понимая, что он и так достаточно много времени на меня потратил, и теперь должен приводить дела в порядок… Хотя, сам как-то раз признался, ещё в Абакане, что созданная им «система» прекрасно функционирует и без него. «Во всём нужен контроль, - убеждала я саму себя. – Поэтому он почти не бывает дома. Он по-другому не может. Ему нужно постоянно быть в курсе всех дел… Ещё немного, и всё будет нормально…» Но проходило время, и внезапно возникшая между нами пропасть стала стремительно разрастаться, грозя достигнуть угрожающих размеров.
Его поведение и отношение ко мне было так похоже на поведение моего отца, что иногда мне немалых трудов стоило убедить себя в том, что эта аналогия – лишь плод моего воображения. Просто у меня сейчас идёт перестройка организма, и поэтому я так неадекватно на всё реагирую. Конечно, Игорь меня любит. И ничего он не отдалился. Я знала, за кого выхожу замуж, и нечего мне сетовать на недостаток внимания с его стороны. Мой муж – человек занятой, и я должна бы поблагодарить его за то, что он иногда находит для меня время…

«Дурочка, ты просто не понимаешь своего счастья», - твердила я самой себе. И вправду, не понимала. Если постоянно не видеть мужа, не знать, чем он занимается, быть обделённой в любви, огражденной от друзей и подруг, которых у меня и так-то не было, то в чём же заключается моё счастье? В походах по магазинам, куда меня неизменно сопровождала охрана? Или в томительном ожидании, когда за окном вот-вот забрезжит рассвет, а ты всё гадаешь – придёт Игорь или не придёт? Ответа на этот вопрос у меня не находилось.
Каждой женщине нужно внимание, и не просто от мужчины, а от любимого мужчины… Я попыталась было деликатно намекнуть на это Игорю, но он сухо оборвал меня, заявив, что с деньгами, которые он мне даёт, я вполне могу развлечь себя сама. Он, кажется, так и не понял, что меня никогда не интересовали его деньги…

Причину его отторжения я искала в себе. В своём вечном недомогании, в своей апатии. Разумеется, он любил меня такой, как я была – дерзкой, самостоятельной, способной послать к чёрту весь мир. А сейчас это было невозможно. Какая-то гнетущая тоска разрывала душу, превратив меня в безвольное создание, полностью подчинившееся мужу…
Сколько раз мне хотелось собраться и уехать… Но куда? Вернуться в Одессу, где у меня, по сути, никого не осталось? Я даже не знала, продолжаю ли я числиться в журнале или меня давно уволили… Без работы, без денег, с маленьким ребёнком на руках – кому я нужна? Отец, про которого я из газеты узнала о том, что он попал в больницу с инфарктом, никогда не протянет руку помощи, а все остальные, кого я знаю… Ну кому нужна такая обуза? У каждого своя жизнь.
«Да нет, - убеждала я себя. – Всё у вас нормально. У тебя просто депрессия, а он… Он слишком много работает. Но это пройдёт. Нужно только взять себя в руки…»

Чтобы не умереть от скуки, я нашла себе занятие – целыми днями просиживала за ноутбуком. На меня вдруг накатило какое-то странное «вдохновение», которое я связывала с Ньютоновым яблоком… Я попробовала записать свои мысли и ощущения, а затем, неожиданно для себя, принялась сочинять коротенькие «женские» истории о любви до гроба, обязательно со счастливым концом… У моих героинь, которых я попеременно помещала в «сложные жизненные обстоятельства» был мой характер и отчасти – моя судьба. Я писала красивые сказки, немного наивные и глупые, и мне становилось чуть-чуть легче в моей «золотой клетке».
Но вымышленные чувства приносили лишь кратковременное забвение. Стоило появиться «хозяину клетки», как боль и отчаяние воскресали и принимались терзать меня с утроенной силой.

Шло время. На смену осени пришла зима… И, словно по мановению волшебной палочки, у меня, наконец, открылись глаза.
Я запоздало поняла, что мой муж, человек успешный и не привыкший проигрывать, считал себя хозяином жизни. Причём, не только своей собственной, но и моей… Стоило только «розовому туману» рассеяться, как я увидела его с другой стороны. Его грубость и жестокость, которые раньше придавали ему романтический ореол, вдруг начали давить на меня стопудовым грузом. Впервые в жизни я поняла, что Игорь – эгоист, каких мало, и его ничто не заботит, кроме самого себя…
Любила ли я его? В который раз я задавала себе этот вопрос и уже не находила на него однозначного ответа… Любил ли он меня? Думаю, нет.
Наверняка, он женился на мне лишь потому, что хотел иметь в своей «коллекции»… Хотя, наверное, можно было бы подыскать «экспонат» и поприличнее, чем я. Я не знаю, почему стала его женой… Честно, не знала…

Многие говорят, что огромным утешением женщине в подобной ситуации может стать ребёнок. Не знаю… Мой ребёнок, которого я поначалу так хотела, вдруг стал для меня проблемой. Если бы не он, я дано бы ушла от Игоря, подала заявление на развод. Сама бы я как-нибудь справилась. Мне не привыкать… А вот с ним…
Несколько раз я даже порывалась сделать аборт, искренне считая, что ни к чему малышу мучиться так, как мучаюсь я. Но потом, доходя до клиники, вдруг понимала, что не могу. Останавливало что-то… Хотя, наверное, зря останавливало.
«Только бы не девочка… - истерически думала я, не решаясь узнать пол будущего ребёнка. – Только бы не вторая Лариса Никитина – никому не нужная неудачница…»
Когда-то отец сказал, что моя мать, когда меня носила, хотела сделать аборт. Пусть это звучит жестоко, но я её понимала… Наверное, я в точности повторила её судьбу.



Декабрь 2004 года
Киев

Сколько я себя помнила, всегда ненавидела Новый год. Этот праздник, который все без исключения дети и большинство взрослых ждёт с нетерпением, я проводила одинаково – ложилась спать в десять вечера, плотно занавешивала шторы и смотрела по видику (позже – по ноутбуку) один и тот же фильм – «Собака на сене». Это был своего рода «ритуал». Не знаю, чем именно меня привлекала игра советских актёров М. Боярского и М. Тереховой. Наверное, своей искренностью… Когда на улице начинал греметь салют, я затыкала уши, закрывала глаза и вслух считала до ста, а потом начинала свой отсчёт в обратном порядке. Нового года для меня не существовало.
С детства я разучилась верить в Деда Мороза. С трёх лет… Другие дети верили в то, что он придёт и обязательно исполнит самое заветное желание, но я знала, что это не так… Накануне Нового года от нас с отцом ушла мама, и моим желанием в ту праздничную ночь было не проснуться. Но я проснулась, открыла глаза и поняла, что в этом мире не бывает справедливости. Её просто нет, никогда не будет и, наверное, не было… Вот и сейчас, глядя, как люди готовятся к этому празднику, мне хотелось, чтобы желание, загаданное мною в далёком 1986 году, исполнилось. Я не могла видеть эту предпраздничную суету, эти украшенные игрушками и гирляндами ёлки. Не хотела слышать разговоры на тему «в чём и как правильно встретить наступающий 2005 год». Мне хотелось если уж не умереть, то хотя бы оглохнуть и ослепнуть…

Это был наш с Игорем первый «семейный» Новый год. Именно так. В кавычках. Он ещё неделю назад поставил меня в известность, но намерен провести его с кем-то из партнёров в Чехии и уехал в Католическое рождество. Я лишь равнодушно кивнула головой в ответ. Мне было всё равно…
Если первое время я ещё цеплялась за эту иллюзию «семьи», то теперь мне было всё равно, где и с кем мой муж проводит время. Это случилось после того, как однажды я заглянула в гардеробную, где он одевался, и увидела у него на спине длинные царапины, которые ничем, кроме следов женских ногтей, быть не могли… Я не заревела, не устроила истерику… Просто онемела, отупела и как-то одновременно захлопнула от него своё сердце…
Девочки, которая безмерно любила его, больше не существовало. Она умерла. Он сам её убил…
Единственное, чего мне хотелось – просто шагнуть из окна, но сделать этого я не могла. Себя было не жалко. А вот ребёнок… Не виноват он в том, что его мать такая невезучая дура.

Ранним утром 31 декабря я улизнула из дома, обманув охрану, которая обычно следовала за мною по пятам.
Идти мне, собственно, было некуда и не к кому, но в этот день мне и не требовалась компания – я просто хотела остаться одна. Это было вполне законное желание… Я уныло тащилась по улице, стараясь не смотреть по сторонам.
Я шла, не поднимая глаз от носиков своих зимних сапожек. На улице было прохладно, и я набросила на голову капюшон, искренне сожалея о том, что, по своей рассеянности, оставила дома перчатки. Сунув руки в карманы белой норковой шубки, я продолжала свой путь, думая о том, как сильно заблуждаются те, кто готовится сейчас к празднику. Ничего этот год не изменит. Он будет точно таким же, как и 2004 года нашей эры, да ещё несколько миллиардов лет до неё. Я не имела в виду технический прогресс и антропогенез. Мне казалось, что эта жизнь, устроенная слишком несправедливо, была такой всегда.
«Почему у других детей – нормальные, полные семьи, а я чувствую себя сиротой при живом отце?» - думала я в детстве.
«Почему у других – нормальные, понимающие мужья, а я чувствую себя приживалкой, вещью, неодушевлённым предметом?» - думала я сейчас.

- Извините, - машинально пробормотала я, столкнувшись с кем-то и, не поднимая глаз, пошла дальше, предаваясь своим грустным мыслям и жалея себя. Так уж получается – человеку, каким бы сильным он ни был, время от времени требуется хоть чьё-нибудь сочувствие. Пускай даже – своё собственное… Я никогда не была сильной. Я была глупой. Очень глупой.
- Лариса? - услышала смутно знакомый голос и подняла голову, встретившись взглядом с серо-голубыми глазами.
Не ожидала я такой встречи, тем более – в Киеве. Надо же… Илья, мой бывшей начальник и когда-то Ангел-Хранитель в одном лице. Эх, лучше бы он меня похуже охранял – глядишь, и не было бы сейчас так тоскливо.
Даже странно, что он со мной поздоровался – после Минусинска и таза-то… Хотя, кто их, мужиков, разберёт? Никогда не знаешь, что у них на уме. Вот Игорь, к примеру. Говорил, что любит, по пятам бегал, а теперь… А теперь… Да что говорить, когда всё и так ясно.
- Привет, - неуверенно поздоровалась я, искренне надеясь, что мыслительный процесс не отражён сейчас на моём лице.

Мы молча смотрели друг на друга несколько секунд, потом я глуповато улыбнулась и сделала несколько шагов вперёд.
- Лариса, подожди! – этот вопрос заставил меня обернуться и ещё раз внимательно посмотреть на него. Снежинки, медленно кружась, падали на его плечи и светлые волосы, таяли на длинных ресницах. Что-то знакомое было в этой ситуации, но что – я, как ни пыталась, не могла сообразить. Какое-то дежавю.
Меня заинтриговало выражение его лица. Оно было отмечено той же печалью боли и одиночества, что и у меня. Надо же, видимо, у дураков не только мысли сходятся, но и рожи одинаковые.
Нужно было что-то говорить, но что – непонятно. Я просто стояла и смотрела ему в глаза, почему-то радуясь, что в этот предновогодний день нашёлся человек, который не шарахнулся от меня как от прокажённой, потратил на меня частичку своего времени. Это приятно согревало душу, заледеневшую от холодности и чёрствости Игоря.
- Ты… Спешишь куда-то? – неуверенно спросил он, делая шаг мне навстречу.
- Нет, - я отрицательно покачала головой. – Просто гуляю…
- Я тоже… - улыбнулся он и спросил совсем как восьмиклассник. – Можно составить тебе компанию?
Возможно, это неправильно, чтобы замужняя женщина ходила по улице с неженатым мужчиной, который когда-то оказывал ей знаки внимания и даже пытался поцеловать. Но… Мне так давно никто не «оставлял компанию»…
Я утвердительно кивнула.

Некоторое время мы шли молча. О чём разговаривать с бывшим другом моего мужа, который был у меня начальником, а потом, как выяснилось, «персональным Ангелом», я не знала… Тему для разговора выбрали «нейтральную» – журналистика. Он рассказывал короткие смешные случаи из практики (ясное дело, не своей), я тоже вспоминала какие-то происшествия и даже рассказала о том, как однажды довольно удачно провела собственное журналистское расследование. Иногда, когда ответить было нечего, просто придумывала…
Мне было легко с ним. Невесомо.
Постепенно саднящая боль в сердце утихала, и я уже точно знала, что наша с Ильёй встреча – не последняя. Наверное, даже не случайная… Он всегда появлялся, чтобы мне помочь. Мой Ангел-Хранитель. Словно привет от моего Игоря – такого, каким я его полюбила…
Я перестала оборачиваться по сторонам, боясь вездесущей охраны, которая, наверное, уже давно «пронюхала», что я удрала из дома. И теперь эти мрачноватого вида парни, должно быть, колесили по городу, подобно стервятникам, выискивающим падаль. Да, наверное, я для них падаль… Не человек – это уж точно. Объект…



Декабрь 2004 года
Киев, коттедж И. Кондратенко

Ровно в девять вечера, я ушла в спальню, вооружилась пультом и диском с фильмом и долго-долго наблюдала за историей любви Теодоро и Дианы, расположившись на кровати, которая своими размерами напоминала теннисный корт…
Тихо звякнул телефон.
- Надюша, привет… - вяло протянула я, бросив взгляд на часы. – С праздником тебя.
- С Новым годом, Лариса, - ответила подруга из далёкого Берна, куда Егоровы отправились всей семьёй.

Счастливые. Живут как-то, куда-то вместе ездят. И, главное, любят друг друга. А мы с Игорем никуда вместе не ездим, никуда не ходим. Она даже для «выхода в свет» заказывает себе бабу в агентстве, оказывающем эскорт-услуги и думает, что я ничего не знаю. А я знаю… Из Интернета…
У него роман с какой-то фотомоделью. Это её он повёз в Прагу, я больше, чем уверена… Для чего ему жена, которую вечно тошнит и у которой вот-вот начнёт расплываться фигура? Ему нужна рядом с собой идеальная женщина, а не такое уродское создание, как я…
Он меня ненавидит. Всё никак, наверное, не может мне простить, что я оставила ребёнка… А ведь как соловьём заливался, когда мы из Хакасии домой ехали: «Люблю – не могу, дочку хочу…» Враньё. Обыкновенный трёп…
Господи, почему я всё ещё с ним? Это же надо – так себя не уважать…
А куда мне идти? На улицу? Поставить под угрозу здоровье или даже жизнь ребёнка, кроме которого у меня, кажется, и нет никого? Нет, я не могла так рисковать. Я могу вернуться в Одессу, могу даже продать машину, если кто-нибудь её возьмёт. Этих денег хватит на первое время. А потом? У друзей побираться? Или уборщицей работать? А ребёнка я с кем оставлю? То-то и оно…

Надька. Надюшка… Так, надо собраться, втянуть в себя зелёные сопли и тоже её поздравить.
- С Новым годом… - эхом ответила я.
Минут пять мы болтали ни о чём. Я повесила трубку и расплакалась. Как же тошно, как одиноко… Когда же всё это кончится? Когда, наконец, сбудется моё желание! В какую из новогодних ночей я лягу и не проснусь… Хоть бы сегодня… Игорь уехал, Надька далеко, с отцом проблемы… Почему всё так несправедливо?
Бенгальский котёнок по кличке Заур, которого Игорь «презентовал» мне после одной из многочисленных ссор, когда я сказала, что свихнусь от одиночества и подсыплю ему в котлеты толчёного стекла, тёрся о мои ноги, всем своим видом показывая, что я не одна, и от этого стало чуть-чуть легче. Совсем по-человечески вздохнув, он принялся лизать мою руку крохотным розовым язычком… Удивительно трогательно и в то же время печально. У меня не было в этой жизни никого, кто мог разделить со мной моё одиночество. Никого, кроме этого котёнка. Совсем как в песне: «Вот и встретились два одиночества…»
- Родной мой, спасибо тебе, что ты у меня есть, - я долго-долго гладила его пушистую шерстку. – Маленький мой… Ты один меня понимаешь, да? Скажи мне, ну хоть ты-то меня любишь?
Заур тихо мяукнул. Как же приятно ощущать, что хоть кому-то в этой жизни ты пока нужна!

Я села на пол и взяла в руки телефон. Звонить, в принципе, было некому. Костя наверняка даже трубку не снимет, занятый подготовкой к празднику. Марко разве что, если только телефон не потерял. У Полины – забот полон рот. Больше никого нет…
Я с сомнением посмотрела на телефон, прежде чем отключить его. А вдруг кто-нибудь позвонит? Вдруг кто-нибудь про меня вспомнит? Нет… Некому. Бабушка с дедушкой два часа назад звонили…
Слёзы текли, не останавливаясь…

Не знаю, сколько я просидела на полу, тихонько поглаживая мирно спящего котёнка. Мои мысли были прерваны телефонным звонком. Заур подскочил и выгнул спинку дугой. Надо же быть такой растяпой – забыла отключить телефон.
- Алло, здравствуйте, - проговорила я.
Молчание. Наверное, не туда попали.
- Алло, я Вас слушаю, - на всякий случай повторила я.
Никакой реакции. Пожав плечами, я положила трубку. Сами не знают, куда звонят! Только Заура мне разбудили…
И снова раздался звонок.
- Алло, здравствуйте… Алло!
- Лариса… - услышала я мужской голос. – Лариса, это Илья… Хотел поздравить тебя с праздником и пожелать…
Он что-то ещё говорил, но я не слушала. К чему? Все поздравления однотипны…
Больно… Нечеловечески больно… Даже Илья позвонил, мой блудный Ангел-Хранитель, а Игорю нет до меня никакого дела. Ни до меня, ни до ребёнка. Сердце бешено заколотилось в ушах, горло сдавила судорога… Зачем он звонит? Пожалеть решил? А мне не нужна ничья жалость! Не нужна, будь они все прокляты…
Я кое-как собрала мысли в кучу, вяло поблагодарив, бросила трубку, словно она была сделана из раскалённого металла. Стены, казалось, сейчас обрушатся на меня. Впервые в жизни я поняла, что такое душевная боль. Не киношная, а самая настоящая, человеческая… Мне было больно как никогда… Одна, в пустой квартире, никому не нужная, я чувствовала себя жалкой.
Мне было страшно. Этот страх был сродни тому, который я испытывала в детстве, если отец не приходил домой. Тогда испуганного ребёнка поддерживали соседи. Сегодня этот ребёнок был один. Совсем один… Не в силах продолжать эту пытку одиночеством, я уставилась на дисплей мобильного телефона, и, порывшись в вызовах, набрала номер Ильи.

- Да, - раздался в трубке немного удивлённый голос.
- Илья, я… - всхлипнула я в трубку. – Я просто… Забыла тебя поздравить… Ты всё говорил, говорил, а я… Нехорошо как-то получилось, - я пыталась сделать так, чтобы мой голос был хотя бы отдалённо похож на весёлый.
- Что-то случилось? – спросил Илья.
- Ничего…
- Что у тебя с голосом?
- Ничего…
- Лариса!
И тут меня прорвало. Захлёбываясь слезами, а рассказала ему о наших с Игорем отношениях. Об отчуждении, о его холодном презрении, о красных полосах на широкой смуглой спине… О том, как сильно я любила своего идиота-мужа, для которого была всего-навсего игрушкой. О ребёнке, который повторит мою судьбу и будет сиротой при живом отце. О том, как одиноко сидеть в квартире, где только я и Заур, потому что все вокруг слишком заняты своими делами, и им нет до меня никакого дела. Даже пресловутая охрана собирается гужбанить в своей «хорёвке»…

- Хочешь, приеду? – перебил Илья голосом, наполненным пониманием и сочувствием.
- Зачем? – не поняла я.
- Хочу составить тебе компанию. Займи себя чем-нибудь ещё на полчаса, договорились?
- Нет… Что ты… Не надо! – запротестовала я. – Я… Я так посижу. Нормально всё…
- Лариса, я приеду, – ему, похоже, было всё равно, о чём я говорю.
- Ну не надо ко мне приезжать! – закричала я. – Я дверь не открою!
- Да куда ты денешься… – коротко рассмеялся он и положил трубку…

- Заур, мы, кажется, влипли, - я подхватила котёнка на руки и прижала его к себе…
Неприлично это как-то… Да и охрана…
«А красные полосы – это прилично? – взвизгнул мой внутренний голос. – А то, как твой муж к тебе относится – прилично? Ты же не спать с ним собираешься. И в доме камер наблюдения полно… Никитина, это лучше, чем сидеть здесь в обнимку с этим мешком с блохами… Давай, милая, одевайся…»



Декабрь 2004 года
Киев, коттедж И. Кондратенко

Услышав звонок в дверь, я почему-то заволновалось как невеста. Сердце бешено забилось в горле… Первой мыслью было просто не открывать – постоит, подумает, что я ушла, и пойдёт назад… Нет, что за детский сад?
- Я же просила не приходить, - я отпихнула ногой котёнка, который высунул свою любопытную мордочку в дверь. – Заур, ну не вертись хоть ты под ногами…
- Мне так и стоять на пороге? – скучным голосом поинтересовался Илья, протянув мне белую розочку на длинной ножке.
Я растерялась окончательно. И как я теперь объясню Игорю появление этого цветка? Хотя, какой Игорь… Ему нет до меня дела. Когда вернется, от цветка ничего уже не останется.
- Не надо было… - я покраснела, не решаясь протянуть руку. – Я вообще-то цветы не очень люблю…
Ложь. Все женщины любят цветы. Любят, когда их дарят, особенно если это подарок, сделанный с любовью. Что такое любовь – я в ту пору себе представляла слабо, потому как дважды в своей жизни обожглась на этом чувстве. То, что цветок Илья мне подарил из жалости, было несомненно. И это, чёрт возьми, обидно.
- Это было лучшее, что можно сейчас найти в цветочном магазине… Кстати, и работающий магазин найти, как оказалось, тоже проблема… - отряхивая снег с пальто, Илья наблюдал за котёнком. Растаявшие снежинки искрились на его светлых густых волосах, и мне отчего-то стало грустно. – Может быть, ты всё-таки пригласишь меня войти?
- Ой… Конечно… Проходи, если уж пришёл… - мигом придя в себя, я распахнула дверь.
- Гостеприимно, ничего не скажешь, - рассмеялся он. – Ну, показывай свои владения, хозяйка… А заодно, может, накормишь голодного гостя, который примчался к тебе сломя голову? Лариса…
- Да?
- Я не похож на Деда Мороза. Я не дарю людям подарки и не приношу радость. Но я очень хочу, чтобы этот Новый год ты провела не в одиночестве… Возможно, моя компания – не самая лучшая, но… - он развёл руками. – Какой есть. Извини… Ты потрясающе выглядишь. Тебе всегда безумно шёл зелёный цвет…
Его голос звучал убедительно. Настолько убедительно, что мне даже странно стало – как это я раньше не замечала, какой он чуткий и отзывчивый. Наверное, он замечательный друг и всегда поддерживал Игоря в курсантские годы и после них…
Игорь… Где же ты? Почему всего лишь Илья? Почему не ты?
Пусть бы ты, злой как зараза, сидел в своей комнате, но всё равно я бы чувствовала твоё присутствие. А так…



Декабрь 2004 года
Чехия, Прага


Мобильный тихонько звякнул, и Игорь поблагодарил про себя Володю, начальника охраны, за избавление от Дашиной «нежности», которая уже порядком поднадоела.
Симпатичная начинающая фотомодель. Стандартный «суповой набор» - ноги от коренных зубов, силиконовая грудь четвёртого размера, точёная фигурка, две подтяжки… «На щёчке родинка, полумесяцем бровь».
И в постели, вроде, ничего. «Не айс», конечно, но терпимо… «Айс», «не айс»… Ему ни с одной женщиной не будет так хорошо, как с женой. С женщикой, которую он всё никак не может заставить себя возненавидеть. Знала бы она, как ему больно – получить в третий раз в жизни «подарок» от Ильи.
Что ж, пусть сидит сейчас одна. Интересно, каково это – встречать Новый год в полнейшем одиночестве…

Володя? Володя… Володя же в Киеве… А он в Праге… Неужели, что-то случилось… Только не…
Сердце мгновенно остановилось, в руки заледенели…
Лариска… Ребёнок… Что? Что, чёрт возьми, могло произойти?

- Да, - проговорил он, оттолкнув Дашу и не заботясь о том, что та чуть не слетела с кровати…
- Игорь Алексеевич, добрый вечер…
- Добрый. В чём дело? – строго спросил он.
- У нас гость, - Володя мялся как девчонка на первом свидании.
- Что? Какой, нах…й, гость? Ты, б…дь, ох…л мне звонить в такое время… - конец фразы он закончил длинным замысловатым типично флотским ругательством. Отпустило… Какой-то гость, а он уж подумал, что с его женой что-то случилось. Как камень с души свалился… Гость? Что за гость ещё? Её папаша, что ли?
- Игорь Алексеевич… - в голосе начальника охраны прозвучали неуверенные нотки, от которых у Игоря мгновенно взмокла спина.
- Кто? – тяжело выдохнул он.
- Игорь Алексеевич…
- Кто? – Игорь гаркнул в трубку так, что у Володи, должно быть, заложило уши.
- Илья Бериславович…

- Да твою ж мать! Убрать! Немедленно… - коротко распорядился Игорь, ругнувшись матом так, что Даша, которая, видимо, хотела обнять его, застыла с вытянутыми руками и глупым выражением лица. – Одевайся, Золушка, - бросил он, порывисто поднимаясь с кровати и поднимая с пола брюки. – Ну? Что неясно я тебе сказал?
- Игорь, но… - расплакалась Даша. – Как так? Ты же говорил… Сегодня Новый год. Куда ты собрался? Опять со своими мужиками пить, а на меня все будут пялиться как на шлюху, да…
- Не твоё дело. Ты и есть шлюха. Собирай манатки. У тебя есть десять минут, - жёстко ответил он.
Дашу было не жалко. Скорее, наоборот – было смешно наблюдать за тем, она ползает по кровати, размазывая по лицу крокодиловы слёзы и говорит о том, как сильно она его любит и как хочет встретить Новый год с ним в интимной обстановке при свечах. Ничего, полюбит кого-нибудь другого – ей не привыкать… Впрочем, и ему тоже. За последние два месяца он успел сменить несколько таких вот «ночных фей», но ни одна его не устроила. Дело было, определённо, не во внешности и даже не в том, что от них было ничего не нужно, кроме банального секса. Они все были абсолютно одинакового развития, как будто вывелись в одном инкубаторе, и это начинало порядком раздражать. Иногда он начинал ловить себя на мысли, что скучает по Ларисе, но жестоко отодвигал её в сторону. Нет, не имело смысла о ней вспоминать. И он рад был бы не вспоминать, но… не получалось.
Застёгивая на ходу рубашку, он левой рукой набирал номер своего давнего приятеля. Пусть поможет ему зафрахтовать самолёт. Ему нужно быть дома, в Киеве. Желательно – прямо сейчас. Пусть на последнем «кукурузнике», но он улетит…

Твари! Уроды, а… Только того и ждали, чтобы он уехал…
С…ка! Прямо у него дома…
Игорь опустился в кресло и взял со стола сигарету… Ситуация, мать её… Умеет эта девчонка создавать проблемы. Вот вернётся – и он ей скажет всё, что о ней думает!

Почему-то больно стало дышать. Вернётся? А толку? Что нового для себя он может увидеть? Илью в своей постели? Этот «номер» он уже наблюдал.
Он машинально сделал затяжку и понял, что забыл зажечь сигарету.
- Котик, я… - этот голос вывел его из раздумий.
- Готова? – спросил он, не оборачиваясь.
- У меня застёжечка на лифчике на застёгивается… - плаксиво произнесла Даша, тряся перед его носом своим силиконовым выменем. – Поможешь?
- Пошла отсюда… - он тяжело грохнул по столу кулаком. – Ещё три минуты, и останешься здесь навечно… А теперь катись, чтоб я тебя не видел…
Она ушла, тоскливо шаркая ногами и печально вздыхая. Ну и чёрт с ней! Баба с возу – кобыле легче…
Надо возвращаться в Киев…



Декабрь 2004 года
Севастополь

«Уважаемое руководство телевизионной передачи «Жди меня». Обращаюсь к Вам с просьбой…»
Девушка задумчиво поворошила пепельно-русые волосы, подстриженные «под мальчика» и задумалась. Главное – начать. Так говорит Серёжка, её молодой человек, который, наверное, тоже «пашет» сейчас в ночную смену со своей бригадой такелажников.
Начала. А дальше?
В каптерке было холодно, и она подула на озябшие неровно остриженные пальцы с заусенцами. «Настоящую леди узнают по рукам…» - так говорилось в «Унесённых ветром». А у неё такие руки – хоть отруби и брось… Серёжка говорит, что это – временно. Что его, вроде как, приглашают работать на разгрузку тренажёров в какой-то спортивный клуб, а там платят лучше, чем в порту. Нужно только чуть-чуть подождать, и у них всё будет хорошо, хотя бы в материальном плане.
Тусклый свет электрической лампочки озарял убогую обстановку помещения без окон: облезлый стол, колченогий стул с торчащей из него ватой, железная кровать, на которой отдыхали грузчики, если их сюда пускали… Обычная «рабочая конура», в которой она проведёт сегодняшнюю праздничную ночь, потому что зарплату не выдали, а идти домой пешком далеко. Завтра обещал приехать Серёжка и отвезти её к маме…
А пока… Пока нужно с пользой потратить уныло тянущееся время.
Спать-то как хочется, знал бы кто…

«Меня зовут Юля. Я родилась и выросла в городе Севастополе. Мне сегодня исполнилось шестнадцать лет. Я учусь в профессионально-техническом лицее на крановщицу и работаю в порту тальманом…»
Она решительно перечеркнула эти строки. Нет, сначала, кажется, нужно попросить, а потом уже рассказывать о себе.
Ну да, «подарок судьбы» - родилась в Новогоднюю ночь. А, может, лучше бы и не родиться было? Кто знает… Нет, так нельзя говорить. Бог накажет. И Серёжка говорит, что она – его «новогодний подарок». Вот исполнится ей восемнадцать, и они сразу пойдут в ЗАГС подавать заявление. И свадьба у них будет шикарная – всех родственников можно позвать, всей Сережкиной бригадой будут гулять, да ещё её девчонки. Серёжкина мама обещала помочь со свадебным платьем. Она у него замечательная. Строгая только немного, но это и понятно – не хочет своего сына отдавать абы кому… Свадьба… Эх, человек тридцать наберётся, наверное! И будет у неё белое платье. И фата… Длинная-предлинная… Лето. Стол на улице. И обязательно – арбуз, большой-пребольшой, в центре стола.
Она мечтательно прикрыла карие глаза и вздохнула. Нескоро это ещё будет. Целых два года ждать…

Нет, так она никогда не напишет.
«Мои родители познакомились в Севастополе. Папа учился на инженера-подводника в СВВМИУ, иными словами «Голландия». Они с мамой встречались, но пожениться не могли – она была замужем за лучшим другом отца, а он их брак разрушать не хотел… Потом, в 1988 году, он окончил училище и уехал на Тихоокеанский флот, а в декабре родилась я. Тридцать первого числа. Мама ему ничего не сказала о моём рождении, иначе бы он женился, а заставлять его она не хотела… Хотя, я не понимаю, почему она не сказала – когда он уезжал, она уже развелась. Наверное, боялась, что его уволят за аморалку».
Как-то так. Нет, конечно, можно расписать эту историю, но зачем? Если её покажут по телевизору, она сама сможет её рассказать… При мысли о телевидении сердце в груди испуганно заколотилось. Страшно одной ехать. Надо, чтобы Серёжка был рядом, а то она совсем растеряется.
Накопить бы только денег на билет в Москву, а то в последнее время всё только и уходит на лекарства… Они такие дорогие – просто ужас. Одна платная палата чего стоит. Но самое страшное – это когда везёшь банку с лейкоцитами. Или с лимфой? Как-то так это называется. где уж ей с её образованием знать, что это такое – рецепт-то по латыни пишут. Врачи говорят, что её всё время нужно трясти, иначе они умрут, и всё будет напрасно. А денег она таких стоит, что и помыслить страшно. Хорошо, что Серёжка помогает – одной бы ей не справиться. И она едет в автобусе в больницу и постоянно трясёт проклятую банку. А после работы так хочется спать, и всё время нужно следить за тем, чтобы не уснуть и не выпустить живительную жидкость из ослабевших рук. И ведь нужно ещё учиться… Мама будет гордиться, когда она покажет ей диплом…
Мама… Мамочка…
Слезинка бисеринкой скатилась по замёрзшей щеке Юли. Она досадливо отёрла её ладонью. Не любила плакать и плакала редко. С тех пор, как заболела мама – никогда. А тут вдруг пробило на чувства…
Она заёрзала на стуле, зачем-то поправила тяжёлый армейский бушлат, который ей оставил Серёжка, чтобы она не простудилась и в который можно было бы затолкать троих таких же, как она, и грустно вздохнула.
Главное – ошибок не наделать. Но ничего, если что, Серёжка проверит. Можно даже на компьютере напечатать, чтобы красивее было. У его сестры как раз компьютер есть…

Обхватив тоненькими грязными пальцами с посиневшими от холода ногтями ручку, она продолжала царапать своё послание:
«Моя мама очень больна. У неё рак крови… Она хочет успеть повидаться с папой… Его зовут Илья, родом он то ли из Мурманска, то ли из Гаджиево. Фамилию мама не помнит. Больше я об отце, к сожалению, ничего не знаю, потому что училище, где он учился, расформировали ещё в начале девяностых. Я слышала, что Ваша передача творит чудеса… Пожалуйста, если Вам не сложно, найдите его. Мне от него ничего не нужно. У нас всё есть. Нам деньги не нужны. Просто для мамы это действительно важно. С искренним уважением, Юлия Кондратенко. Да, я забыла сказать! Мою маму зовут Марта».
Вот. Вроде что-то похожее… Нет, про деньги надо убрать. А то как-то некрасиво. Откуда у военного деньги? Они же получают меньше её. Серёжка послужил в армии и оттуда в грузчики сбежал, потому что там больше платят.

Ох, мама, мама… Успеть бы…
А вдруг случится чудо?
В Новогоднюю ночь она любила писать Деду Морозу с просьбой найти её папу. Но папа всё не находился. Только писал письма раз в месяц, что очень её любит, скучает, но приехать не может. Присылал подарки, какие она просила, и всё обещал, что они скоро увидятся. Потом Юля узнала, что Деда Мороза не существует, и что подарки покупает мама, стоя в бесчисленных очередях. Письма тоже писала она, чтобы дочка не чувствовала себя обделённой…
Мамочка… Как же она её любит. Её и Серёжку, который посоветовал ей написать письмо на передачу.
Всё-таки, передача надёжнее несуществующего Деда Мороза. Вдруг найдут?
Интересно, какой он, её папа? Наверное, смелый офицер-подводник. Командует подводной лодкой где-нибудь в Антарктиде. Такой же бесстрашный, как командир погибшего «Курска»… Ведь за что-то же его мама полюбила…
Мамочка… Я его найду, обещаю тебе. Ты только живи… Пожалуйста, живи…