На подоконнике...

"Ночь, улица, фонарь..." Э, нет, не так. Скорее так: ночь, квартира, мурлыкающий кот. Захотелось мне сумасбродства. Ночной романтики, что ли.


Можно долго кричать о неисполнимых целях - бесполезно. Признайся, ты все равно вернешься туда, к грязному подоконнику, на котором еще остались кусочки земли от сваленного ветром цветка в горшке. Горшок разбился – его осколки давно томятся где-то на свалке. Цветок завял и был безжалостно выброшен в мусорное ведро. И только на подоконнике до сих пор видны комки земли, слой пыли и следы твоих босых ног.

Схема проста. Ты становишься вначале на стул, затем – одной ногой шагаешь на подоконник. Балансируя, поднимаешь вторую ногу. Перед тобой только распахнутое настежь окно.

Неправда. Перед тобой – город. Весь. Огромный ночной город.

Он осматривает тебя, стоящую в белой ночной рубашке, янтарными глазами хрустальных люстр, прищуром настольных светильников. Изредка подмигивают стесняющиеся своей долговязости уличные фонари.

Впереди – пустая дорога. Внизу – редкие прохожие. Их тени перемешиваются с ночным туманом и навсегда исчезают из твоей памяти. Дорога теряется за поворотом, словно стертая рукой ленивого художника.

Ты вдыхаешь холодный осенний воздух. Цепляешься тонкими замерзшими пальцами за оконную раму. Чуточку перевешиваешься за окно.

Друзья бы сказали просто: ненормальная. Он уже сказал, куда проще: «Слишком маленькая для меня. Расти». И ушел.

Или нет. Уходят, громко хлопая входной дверью, от чего та перекашивается и долгие годы скрипит в память о расставании. А он исчез. С подушки пропал аромат противного, въедливого одеколона. Со стула – галстук, которому никогда не находилось места в забитом пустыми вешалками шкафу.

Значит, бесследно пропал он, а ненормальная ты? Только потому, что стоишь сейчас на подоконнике последнего этажа двадцатиэтажки, рассматривая ночной город.

Крошечный шажок вперед.

Сколько лететь до асфальта? Ну, секунд двадцать. Нет, двадцать – слишком много. А если всего три? Да нет же, мало. Не успеешь за три секунды. Ни-че-го не успеешь!

Цветок, кстати, был подарен им. Это так, к слову. Красивая роза, которая никогда не цвела. А тут, накануне его исчезновения, появился бутон, пузатый и налившийся молодостью. А горшок разбился. Так роза и не расцвела. И не расцветет. Зачем склеивать прошлое, искать новую землю, другой горшок? Не распустится цветок. Поздно. Самое место ему – помойное ведро.

Второй крошечный шажок. Осталось только отпустить стискиваемую пальцами раму и взлететь. Словно птица. Или даже грациознее. Перемахнуть дьявольски-черное небо так, чтобы с земли была видна только белоснежная ночная рубашка.

Ты даже намечаешь цель. Для начала сгодится крыша соседнего дома. Ты попробуешь долететь до нее. Всего-то несколько метров.

Пальцы разжимаются. Последний шажок. Падение. Удар.

И все-таки не три секунды. И не двадцать. Около десяти. С половиной.

Солнечный луч бьет в глаза. Пахнущая одиночеством подушка стиснута в побелевших от усердия пальцах.

Новое утро. Время вышло.

А говорят, когда люди летают во сне – они вырастают.

Завтра вновь на родной подоконник. Нужно расти. Надоело падать.