Синяя птица

Глава 7.
Володя вошел в квартиру. Кира сегодня осталась ночевать и теперь сладко посапывала в его огромной постели. Он знал, что сейчас ляжет, она обнимет его во сне, положит голову ему на грудь, ее мелкие черные кудряшки рассыплются по его животу, Кира будем мерно дышать и иногда поглаживать его. Володя всегда чувствовал нежность к ней в такие моменты. Такая гордая, неприступная девушка днем, ночью в его постели она становилась хрупкой и беззащитной. Но сейчас почему-то мысли об этом вызывали отвращение.
Володя тихо прошел на кухню, настроил кофе-машину варить кофе. В голове было на редкость ясно. Но лучше уж спать! Перед глазами стояла Дуся! И почему эта провинциалка так на него подействовала? Она симпатична, но не красавица, любой современный парень сказал бы, что Кира гораздо красивее. Дуся наивна как ребенок, так простодушна! Но Володя чувствовал в ней что-то такое магнетическое, необычное. Она притягивала его. Рядом с ней он сам себя не узнал сегодня. Он как будто стал лучше, чище, добрее! Ее простота открытость, доверчивость, вызывали в нем прилив тепла и нежности гораздо более сильный, чем спящая Кира.
«Что в ней есть такое, чего нет в других девушках, которых я знаю? Почему она притягивает меня? Почему сейчас я жалею, что в комнате спит Кира, а не она? Что она значит для меня? Ведь я ее совсем не знаю? И опять это желание защитить? Откуда оно? Неужели она слабее других девушек? Врят ли! Что делает ее такой необычной, такой желанной для меня?»
Володя налил себе чашку кофе и стал пить ее, облокотившись на разделочный столик. Он был задумчив, что с ним бывало редко. За окном вставало солнце. Но парня это, ни сколько не трогало. Он пил кофе и думал о Дусе. Он не понимал ее, но мучительно хотел понять.
Допив кофе, он вымыл чашку. Поддавшись какому-то странному протесту в своей душе, он не пошел к Кире, а лег на диване в гостиной. Как ни странно, но он довольно быстро провалился в сон.
Солнце вставало. Его золотые лучики пробирались в квартиру и освещали спящих.





Глеб почти не спал. Что-то мешало ему. В голове роились разные мысли, но он не мог их понять, не мог ухватить, ни одну из них. Наконец, он встал, смерившись с тем, что уснуть, не удастся.
В большей части единственной в квартире комнаты, которую называли гостиной, на диване тихо посапывала Дуся. Спящая, она была еще беззащитнее, чем бодрствующая. Ее густые распущенные русые волосы рассыпались по подушке, одеяло сбилось, открыв тоненькое хрупкое тело обтянутое тоненькой ситцевой ночной рубашкой. Глеб подошел. Его сознание жадно впитывало в себя образ спящей девушки, которая была как никогда похожа на ангела.
Наконец, он оторвался и пошел на кухню. Софик сидел за столом и пил кофе. Сегодня у него был выходной, и он собирался ехать в деревню, проведать родителей. Парень был еще сонным, он пытался читать газету, но мысли разбегались, и он не мог собрать буквы в слова, а слова в предложения, как это иногда бывает с утра, ничего не понимал и от этого злился.
– Доброе утро, – обратил на себя внимание Глеб, насыпая в чашку две ложки кофе.
– Привет, ты чего так рано? – Софик с видимой радостью отложил газету.
– Не спится, – неохотно ответил Глеб, наливая кипятка в чашку.
– Чего так? – не унимался рыжий.
– Откуда я знаю? – вспышка злости появилась из неоткуда и тут же погасла.
– Ладно, не злись, – Софик ничуть не удивился.
Он прекрасно знал, что творческие люди живут на своей волне, поэтому, никогда не удивлялся странностям Глеба. Софик к ним просто привык. Парень был искренне уверен, что другу открыто больше чем ему, раз он пишет стихи, поэтому не стоит удивляться, если он не всегда ведет себя обычно. Сам же Глеб себя особенным не считал, ему не было открыто ничего такого, чего не поймет другой человек. А теорию, что творчески люди живут на своей волне, он, услышав, принял как данность, и не обращал на нее внимание.
– А что ты последнее время задумчивый ходишь? Новую поэму замыслил? – Софик усмехнулся, вспомнив, прошлую «поэму» друга, ее тогда мало кто понял из-за сложности рифмы, а те, кто понял, сказали, что это «бред сумасшедшего», на что Глеб очень обиделся, и заявил: «Вы меня не понимаете! Лишь благодарные потомки оценят меня! И возможно причислят к классикам!».
– Смейся-смейся, меня еще назовут великим поэтом! – обиженно и несерьезно фыркнул Глеб.
– Ну, правда, чего ходишь, будто все тебе надоело? Что случилось? – Софик начинал беспокоиться, раньше у друга не было от него секретов.
Глеб привалился спиной к подоконнику и глотнул безвкусное выдохшееся кофе. «Что ему сказать? Правду? Поймет ли он меня? Вдруг, что дельное посоветует? С ним такое порой случается!» – думал он, болтая кофе в чашке.
– Это из-за Дуси, да? – проявил свою проницательность Софик.
Глебу иногда казалось, что его друг так и остался навсегда ребенком. Ребенком, который может подойти на улице к незнакомому человеку и сказать: «Давай дружить!» – ребенком, который не думает о будущем, радуется мелочам, не завидует и не ропщет, любит просто так, ни за что. Но при этом тот, же ребенок, видит многое, что недоступно взрослому взгляду, он проницателен не умом, а чувством, сердцем. Таким был и Софик, наверное, за это его и любили.
– Да, – тихо ответил Глеб.
– Она нравится тебе? – снова спросил Софик.
– Да, – еще тише выдохнул Глеб.
– Так скажи ей об этом! – для Софика этот вывод был единственным возможным.
– Ты думаешь? А вдруг я ей не нравлюсь? – парень даже не почувствовал насколько по-детски звучит его вопрос.
– Ты не узнаешь правды, пока не поговоришь с ней! И чего ты боишься? Ты спас ее от жизни на вокзале, она благодарна тебе! Конечно, Дуся ответит тебе взаимностью, я уверен!
– Ты не понимаешь! Она как ребенок! Она выросла телом, но ее восприятие жизни осталось слишком деревенским! Дуся не знает жизни, не может судить, кто ей нужен! Вдруг потом она поймет, что совершила ошибку и будет всю жизнь корить себя?
– Ну, ты закрутил! – усмехнулся Софик. – Ты сильно недооцениваешь нашу Дусю! Если она не знает московской жизни, это не значит, что она не знает жизни вообще! Ее сердце подскажет ей кого выбрать! Она взрослый человек и вполне в состоянии отвечать за свои поступки! Позволь ей самой решить! – Софик выдохся, поднялся и, сполоснув свою чашку, пошел собираться.
Глеб так и стоял, болтая уже остывший кофе в чашке. Он думал о том, что сказал ему Софик. «Может он прав? Может, я ее недооцениваю? Может, она действительно сама должна решать, что для нее хорошо, а что плохо? Я должен поговорить с ней!».
Глеб дождался, пока уйдет Софик и прошел в гостиную. Но увидев спящую Дусю, он почувствовал страх. Страх быть отвергнутым. Он не мог, был еще не готов сказать девушке о своем чувстве. «Я обязательно с ней поговорю! Но позже! Сначала надо все обдумать! Я поговорю с ней, когда мы оба будем к этому готовы. На нее и так много навалилось, надо подождать. Пусть освоиться!» – успокаивая себя, таким образом, Глеб прошел за занавеску и лег, взяв книгу и включив торшер.