To believe in a wonder. (3)

3. Без права на чудо.

Майя упала на грязных кафельный пол от сильного удара. Щеку нещадно пекло. Из носа текла кровь, сливаясь с кровью из прикушенной губы. Девочка искусала губы, чтобы не закричать или не застонать от острой боли, что пронзила все ее тщедушное тело. Но она не застонала и ни одна слезинка не скатилась из черных, будто ночь, глаз. Она не могла доставить такое нечеловеческое удовольствие Анне Викторовне.
Воспитательница плюнула на лежащую на грязном полу, в своей собственной крови, девочку и зло сказала:
- Поднимайся, размазня. И следуйте за мной. Тебе мало не покажется, шлюха.
Голос женщины так и сочился ядом, как впрочем и все ее существо. Майю мучил один только вопрос: что же должно было произойти с человеком, чтобы он стал таким, как она? Вопрос кружился в голове, а ответа все не находилось. Да и не должен был он найтись. Ответ на этот сложный вопрос знала только сама Анна Викторовна...

Комнатка, вернее кладовая в темном и сыром подвале, служила для всех учеников местом, куда не хотелось попадать. Пауки и отсутствие света - это были не самые большие проблема из имеющихся. Пугали мыши и крысы. Особенно крысы. В этом подвале они были особенно мерзкие: большие, старые, облезшие. Правда они не рисковали выходить в центр кладовой, до того, как не проголодаются, но голодными они были в большинстве своем.
Карцер. Карцер пугающий всех в этой тюрьме не пугал только одного человека - Майю. Она любила крыс. Нет, некоторые их них были бешеными и бросались на людей, но у Майи была любимица. Она не давала ей имени, потому что считала, что крыса ей не принадлежит. Майя считала, что дать имя может только хозяин или сама крыса, но так как она говорить не умела, то... То оставался один вариант. А Лера крыс не любила. Они были ей омерзительны. Впрочем, как и пауки.
Карцер был ее самым страшным кошмаром.

Лера была из тех, кто попал в этот интернат не просто так. Она была дочерью алкоголички, которая по пьяни переспала с каким-то парнем, имени которого она наутро уже не помнила. Сделать аборт не позволяло количество денег в кармане. Именно эта причина, а еще - тотальное нежелание иметь детей, заставила ее отдать маленькую дочку в интернат. Когда узнали, что мама Леры - алкоголичка, то с улыбкой на устах отдали младенца в специальный детский дом. Радовались, сволочи. А между прочим, они ребенку жизнь сломали. И судьбу. Опять эта судьба... Эта чертова судьба, которая ломает людей.

Дочурка росла и выросла в очень красивую девочку двенадцати лет. Не достойную звания - дочь алкоголички. Сообразительности и ума девочке было не занимать, а красоты - тем более. И чем больше любили малышку ученики интерната, тем больше ее ненавидели учителя. Они, обычные люди из рабочих семей, не отличались ничем от остальной массы населения планеты. Не красивые, не умные, не богатые. А она - отличалась. Роза. Бриллиант. Алмаз среди кучки отбросов и дерьма.
Ее зеленые глаза, обрамленные рыжими ресничками, были похожи на лисьи. И вообще, она очень напоминала лису. Хитрая, дерзкая. Рыжая кудрявая шевелюра придавала еще больше схожести с красивым зверем.

Майя тоже отличалась. Еще больше, чем Лера. Она была самым обычным ребенком, а это так необычно в таком месте, как это. Все учителя стремились ее сломать, но она смотрела сквозь них невидящим взглядом и оставалась собой. Всегда. Неуловимая ребячья искренность была в этой маленькой девочке. Нежность, которую она показывала только одному человеку, который был ближе всех на этой чертовой планете, где люди считают, что судьба правит миром. Ничего она не правит. А если бы и правила - то увидела бы, что сто или чуть больше обделенных детей неприкаянно маются на этой земле. И страдают. Так, как не страдал еще ни один взрослый.
У них нету ничего, чему можно было бы верить. Только их ближайшее окружение. Но и оно не вызывало доверие. Загнанные, испуганные волчата, отбившиеся от стада и пытающиеся выжить в одиночку. А стоило бы сбиться в стадо... Но у них уже не выйдет. Они уже не верят в свое маленькое чудо.
У них был бы мизерный шанс, если бы у них был человек, который провел бы их через череду их жизненный несчастий и неудач. Или хотя бы человек, которому можно было бы рассказать все, пожаловаться. Но у них были только воспитательницы, которые были, как две капли воды, похожи на Анну Викторовну. А жаловаться у них было не принято, потому что тяжело было всем и нехорошо было бы вешать друг на друга еще и свои проблемы. Они не понимали, что выговорившись они бы обрели душевное спокойствие и покой.
И все продолжало идти по кругу. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, из одних испорченных жизней в другие. И эти дети жили. Жили, без права на их собственное маленькое чудо, в которое они уже не верили.