Ненавижу.

Ну что, ребят, да здравствует моя муза?!
Начала, как и обещалась, новую историю.
Посмотрим, что получится:)
=============================================================
А я и не помню, как все случилось, помню только большую белую вспышку перед глазами и как оглушительно кричала «Папа!», да только сразу потом грохнулась в обморок.

Не страшно, когда видишь смерть и понимаешь, что человек, близкий тебе, умрет. Совсем не страшно, даже когда ты в последний раз целуешь его в лоб, и крышка гроба захлопывается. Страшно потом оставаться в опустевшей квартире, со звенящей тишиной, с призраками и голосами из прошлого. И пусть ты ревешь, рычишь, рвешь ногтями обои на стенах, пусть тебя выворачивает наизнанку от этого чувства, но, к сожалению, ничто больше помочь не в силах.

Со временем, как ни банально, все утихает. Точнее, так мне обещали. Да вот только прошло уже семь лет, а мне до сих пор страшно ездить на машине. И преодолевать мне свой страх мне пришлось из-за Генки.

Сегодня, за завтраком этот сорванец мне заявил:

- А почему ты не возишь меня в школу на машине?
- Ходи пешком, ты мужчина, должен быть выносливым и сильным, - не моргнула даже глазом я.
- У тебя нет денег, чтобы купить машину? – он скосил глаза к переносице и подул на блюдечко с горячим какао.

Я обвела взглядом нашу шикарную столовую с мраморным камином, тяжелыми бархатными портьерами, безукоризненным паркетом, и усмехнулась :

-Ага. Я просто не умею водить, Ген.
-Я хочу ездить на машине! Пообещай, что научишься!
Приехали. Если ему пообещать, придется исполнить. А если не обещать, он не отстанет.
-Пообещай же! – потребовал Генка.
-О’кей, завтра запишусь на курсы вождения. Только на машине ты в любом случае будешь кататься как минимум через два месяца – чтобы получить права, нужно время.
- Ничего, еще только сентябрь. – улыбнулся братишка, - Ой, Эмма, мы опаздываем!

Я вздохнула, покидала в его сумку бутербродов и выкатила из гаража его велосипед. Проследила за тем, чтобы он сел нормально, прицепила ранец к багажнику, он поехал. Я помахала рукой на прощание, и вернулась доедать остывшую яичницу.

Как же я ненавижу этого мальчишку. Во-первых, из-за него наша семья практически рушилась. Во-вторых, из-за него мне даже не жалко маму, погибшую в той аварии вместе с отцом. В-третьих, мне приходится с ним жить, за ним смотреть и делать все, чтобы он был счастлив. И это при том, что я его ненавижу.

У меня была обычная семья. Ну окей, не такая уж и обычная, папа слыл крупным предпринимателем. Несмотря на все усмешки, заработал свои миллионы сам. И женился по любви. На красавице-еврейке с огненной копной длинных вьющихся волос. Потом у них родилась дочка Эмма с такой же шевелюрой цвета морковки и папиными большими синими глазами. И жили они долго и счастливо, пока маме вдруг не вздумалось гульнуть на сторону и забеременеть. И родить! И остаться при этом в нашей семье. Папа… а папа очень любил маму, и поэтому она вертела им как хотела. И появился у меня незаконнорожденный братик Гена. Я бунтовала, мне тогда было семнадцать, самое жаркое время, ууух, как я бунтовала! Каждый день закатывала той, что меня носила под сердцем девять месяцев, истерики. Даже столкнула один раз с лестницы, когда она была на последнем месяце. Но Гена, назло мне, родился здоровым. Чертовски здоровым, а не то, что я, с полутора легкими.

А потом эта авария. Мама умерла сразу, безгрешная. А папа мучился еще три дня в больнице. А я, заплаканная, в рваном роскошном выпускном платье от Валентино , сидела у его кровати все эти три дня и умоляла не оставлять меня. Но он последний раз сжал мои наманикюренные пальцы и умер.

Я осталась одна. С огромным состоянием, годовалым ребенком на руках, только что полученным аттестатом и совершенно пустой головой. Так как мне было к тому моменту уже полных восемнадцать, я считалась уже самостоятельной и должна была заботиться о себе и братике сама. Формально.

А фактически… Лучше я не буду рассказывать. Первые дни я все время подходила к кроватке Гены с подушкой в руках и нерешительно застывала над спящим младенцем. «Давай же…они так часто умирают во сне…» - подгоняла я себя. Но так и не решилась.

Вы не представляете, что это такое - учиться на первом курсе университета, пропускать все студенческие тусовки и отказываться от свиданий с самыми классными парнями. И все из-за того, что мне приходилось ухаживать за тем, кого я даже не любила. Да какое там не любила – я ненавидела этого ребенка. И мысль, что он только наполовину мой брат, только добавляла мне ненависти к нему.

А еще учеба… Знаете, я никогда не была отличницей, ну, разве что по химии у меня твердая пятерка. Хотя и поступала я на химика-органика, но первую сессию я завалила.
Не знаю, почему я не сдала этого ребенка в детдом, или, на крайний случай, не наняла ему няню.
Денег-то у меня было полно, но почему-то эта мысль ни разу не пришла мне в голову. Все из-за папы.

Он с детства учил меня преодолевать страхи и препятствия. Чтобы я все, абсолютно все делала сама. В пять лет я, шмыгая носом, училась терпеливо завязывать кроссовки; в семь, несмотря на свою жуткую боязнь собак, получила в подарок щенка огромного королевского дога; в двенадцать меня заставляли петь для гостей, хотя я панически боюсь выступать на людях.

И стоя тогда в органах опеки с ненавистным ребенком на руках, я испугалась. Испугалась, как же я так буду, совсем одна, воспитывать это ненужное мне чудо.

И вот уже семь лет преодолеваю этот страх.

Я читала Генке сказки на ночь, учила его давать сдачи задиристым мальчишкам во дворе, показывала, как делить числа столбиком и укладывала его спать рядом со мной, когда он боялся чего-то.

И при всем при этом тихо ненавидела. Ненавидела за то, что мама так поступила с отцом. За то, что ему не больно, что их нет, а я каждый раз вздрагиваю и просыпаюсь в слезах, увидев во сне синие глаза отца и его такую грустную улыбку.