* * *
Он красил мое небо в разноцветное.
Он рядом был, он гладил мои волосы.
Я не рискнула - не нарушила запретное.
Но что-то было в его тихом хриплом голосе.
Его ладони теплые и тонкие.
Его глаза орехово-медовые.
Он так особенно по имени Аленкою.
Он улыбался, и вокруг летали молнии.
Он обнимал - сминал ограничители.
Он целовал и в мыслях что-то плавилось.
Под взглядом хитрых и невинноискусительных
Хотелось таять. Но с таким трудом держалась я.
Но вены лопнули, и слишком много выпито.
Неосторожные два шага по касательной.
Я разливалась в красочных эпитетах,
Чтобы ко мне мой самый замечательный.
Вот так наивно взять и сдать свои позиции.
И что-то рушится, и небо в черных полосах.
Неделя счастья. На прощанье взмах ресницами...
Он больше мне не будет гладить волосы.
Он рядом был, он гладил мои волосы.
Я не рискнула - не нарушила запретное.
Но что-то было в его тихом хриплом голосе.
Его ладони теплые и тонкие.
Его глаза орехово-медовые.
Он так особенно по имени Аленкою.
Он улыбался, и вокруг летали молнии.
Он обнимал - сминал ограничители.
Он целовал и в мыслях что-то плавилось.
Под взглядом хитрых и невинноискусительных
Хотелось таять. Но с таким трудом держалась я.
Но вены лопнули, и слишком много выпито.
Неосторожные два шага по касательной.
Я разливалась в красочных эпитетах,
Чтобы ко мне мой самый замечательный.
Вот так наивно взять и сдать свои позиции.
И что-то рушится, и небо в черных полосах.
Неделя счастья. На прощанье взмах ресницами...
Он больше мне не будет гладить волосы.