любовь к брату...

Я шла по улице и плакала. Сегодня у меня умер брат. Умер не физически, а морально. Умер не потому, что его сердце остановилось, а потому, что остановилось мое. Он сделал мне больно. Очень больно. Больно настолько, что мое существование теперь не имело никакого смысла. Я не знала, что мне теперь делать, как жить, чем дышать и о чем думать. Он, как будто перекрыл мне кислород, так сильно нужный, чтобы выжить. А вокруг осталась одна пустота, которая, как мне казалось, не имела ни конца, ни края, которая поглощала меня и, в конце концов, сделала меня собой. Любая частица моего бренного тела – это частица пустоты, любая частица моей смертной души – это частица времени, которая ждет определенного момента, чтобы исчезнуть, чтобы раствориться, чтобы стать поглощенной все той же пустотой. Как бы наивно это ни звучало: я делала все, чтобы это не произошло. Но это то же самое, если б я сказала, что пытаюсь родиться обратно.
Всю мою жизнь для меня единственным законом был мой брат. Родителей в эту категорию я не ставила по одной весомой причине: они меня не понимали. Меня это в принципе не смущало, так как недостатка внимания я не испытывала. У меня всегда было много врагов, но стараниями брата они переставали ими быть. Вскоре некоторые даже становились мне хорошими друзьями. Брат все-гда был для меня примером. Он держал свое слово, был честным, беззаботным, у него на все были свои отговорки. Слова "нет" для него не существовало. Оно заменялось на слово "можно, но по-другому". Он был хорошим другом, всегда спешил на выручку друзьям и недругам, был верным, че-стным… Но он всегда жил только по своим правилам и принципам. Чтобы ни стояло у него на пути, он всегда знал, что делать. Я восхищалась его способностью жить не как все, у него это получалось как-то по-особенному гладко. Нет, конечно, он не был ангелом. У него, как и у всех, были свои тара-каны в голове, но они мне казались такими безобидными, что я еще больше его любила. Господи, я его любила… За что? За что можно любить человека, который принес мне столько боли?
Во всей его натуре были и плохие стороны. Будучи еще подростком, он часто крал у папы деньги на сигареты, а потом врал ему, часто продавал подарки, которые родители покупали ему на праздники с любовью, и опять врал. Он врал так часто, что даже сам не мог сказать точно, что прав-да, а что ложь. Я тогда этого не понимала, а даже и если б поняла, не поверила бы. Маленькая, бед-ная, наивная девчонка. Нет, мне себя не жалко! И я не хочу, чтоб меня жалели другие! Я просто хочу, чтоб все узнали, через что мне пришлось пройти. Началось все с того, что он стал просить меня клянчить у родителей деньги. Мне это не плохо удавалось, тем более он всегда мне покупал с этих денег что-нибудь вкусное. Потом он стал часто пить с друзьями во дворе, поэтому просил меня при-крывать у родителей, мол, он у какого-то друга учит математику. Вскоре начались проблемы со шко-лой, родителей вызывали, но все разговоры с ним заканчивались там же, где и начинались. Далее пошли его многочисленные девушки, хотя я называю их так с огромной натяжкой. Они часто бывали у нас дома, у мамы даже пропало несколько золотых вещей. Леша стал часто не ночевать дома, при-ходил вдребезги пьяным и ругался с родителями. Они закрывали его дома, хотели сделать как лучше, но он спускался по трубе, дабы мы живем на втором этаже. Но чтобы он не делал – я его боготвори-ла. Я им жила. Но уже в это время он стал меняться. Он перестал быть тем веселым, умным мальчи-ком, каким был раньше. И я как никто замечала это. Он перестал уделять мне внимание, перестал жить моей жизнью, перестал мне доверять, да и я сама не могла ему довериться. Мне было грустно, обидно и холодно быть одной на этом свете. Было ощущение, что стена, которая окружала меня все это время, вдруг упала, рухнула с треском. Пять минут назад она была, а теперь я ежусь от страха, ведь что-то новое, неизведанное теперь лежит на моем пути. Что-то, что мне страшно понимать од-ной. Передо мной лежала вся моя жизнь.
Совсем недавно я поступила в институт. Там у меня появились новые друзья, подруги. Никто из них не знал, что у меня есть брат, которого я обожаю. Никто из них даже предположить не мог, что в тот момент творилось у меня в душе. Как она разрывалась от одной мысли, что ему плохо, что он нуждается во мне. Но он по натуре был таким человеком, который никогда не попросит помощи, никогда не будет плакать, никогда не станет выть на луну. Он всегда знал, что делать. Как раз в это время он переехал от нас с родителями. Он стал снимать с другом квартиру где-то на окраине. Я зна-ла, что он нигде не работает, но откуда у него были деньги, мне было непонятно. Пока однажды я пришла к нему в гости. На диване, на столе и на полу валялись использованные шприцы, сам он си-дел за столом и тупо смотрел в одну точку. В его комнате находилось трое парней, которые, по-моему, просто спали. Когда я подошла к нему, он даже меня не узнал. Я не помню, как оказалась на улице. Лицо жгли слезы, в горле стоял его вопрос "А ты кто?", а душу сверлили его пустые глаза. Глаза, которые некогда были полны радостью, которые темнели, когда он хотел сделать то, что было нельзя. И руки… Руки, в которых всегда было столько тепла, теперь безжизненно болтались как пле-ти. Где мой брат? Верните мне его улыбку, его смех, его радость!!! Он умирает! Но тогда я еще не понимала, что он действительно умирает. Я не знала, как ему помочь, поэтому побежала к родителям в надежде, что они что-нибудь придумают. Но холодный взгляд отца вернул меня к реальности. Ле-ша его сильно обидел уходя. Он сказал папе, что стал взрослым, что теперь не нуждается ни в нем, ни в маме, ни во мне, что мы не научили его жить, а учиться ему приходилось самому на улице. Ро-дители, как он сказал, бывают двух видов: нормальные, любящие и просто улица. Так вот он и вырос на улице. Хотя я тогда уже понимала, что он не прав. Ведь родители жертвовали многим, чтоб он вырос, чтоб он учился, чтоб он жил. Только он не хотел их понять. А я все еще цеплялась за него, хо-тела быть похожей. Но он ушел и теперь все родительские нравоучения и ласки доставались мне. Но его мне не хватало. Так или иначе, отец сказал, что если ему нравится так жить, то пусть живет. Если ему будет плохо, то он придет. Я видела, как мама плакала, узнав это, как ей было больно. Тогда я просто подошла и обняла ее. Как же я ее теперь понимала.
Через несколько дней когда родителей не было дома, Леша пришел ко мне. Когда я ему рас-сказала, что видела, и что об этом знают родители, он начал кричать. Говорил мне, что я неправильно сделала, что пришла, что рассказала, что переживала за него. Я испугалась, ведь раньше он никогда не повышал на меня голос. Потом он понял свою ошибку и обнял меня, извинился и сказал мне одну фразу, которую я пронесу в сердце до конца моих дней: "Никогда не пытайся кому-либо подражать, каждый человек – это индивидуальность, которую надо развивать в личность. А я так и остался на уровне индивида. Никогда, слышишь, никогда не принимай наркотики. Посмотри, что стало со мной! Посмотри мне глаза и скажи, что ты никогда не станешь наркоманкой!" Я посмотрела, и мне стало холодно от его глаз. Я заплакала, как ребенок. Мне хотелось умереть вместе с ним. Но реальность была не новой: он пришел за деньгами. А я их принесла. Если б я тогда знала… да ничего бы я не сделала! Я слишком долго его ждала, чтобы выяснять такие мелочи. Я слишком долго его любила, чтобы теперь стать предательницей.
Его сущность открылась мне несколько дней спустя. У меня был день рождения, и я пригла-сила к себе несколько подруг и ребят. Мы все развлекались в большой комнате, когда пришел Леша. Его зрачки были расширены, а это говорило о том, что он под действием тех самых наркотиков. Я сразу попыталась отправить его домой, на что он удивился и сказал "Ты, наверное, не рада меня ви-деть? Ну что ж я уйду, но я слишком устал, чтобы ехать домой. Можно я посплю в твоей комнате?" Не могла же я ему отказать! А зря. Через какое-то время все стали расходиться. Со мной осталась только моя лучшая подруга Оля. Она помогала мне прибираться, таскала посуду на кухню. Как толь-ко мы с этим управились, мы решили попить чай, подождать, когда вернуться мои родители, которые предусмотрительно ушли в начале вечера. Мой отец должен был отвести ее домой. Мы весело болта-ли, смеялись. Вспомнили, как когда ненавидели друг друга. Вдруг заиграл чей-то мобильный теле-фон. Оля радостно крикнула "Это мой!" И побежала в мою комнату. Я услышала, как она говорила по телефону, далее следовала некоторое время тишина, а потом я услышала крик. Крик? Господи, как я могла забыть, там же был мой брат! Когда я забежала в комнату и включила свет, я ужаснулась. Оля полураздетая лежала на кровати, а сверху лежал Леша и нервно двигался. По ее лицу лились слезы, а рот придерживала рука брата. Я, медленно соображая, пыталась скинуть его с нее, но он только промычал что-то вроде "уйди, шалава" и откинул меня к стене. У меня был выбор: либо брат, либо подруга. Кто же был мне дороже? Но я его любила… Но у меня же была теперь своя жизнь, где нет места для такого подонка как он! Нет, он не подонок… Он просто в детстве не наигрался, – я се-бя успокаивала. В любом случае я уже опоздала… Я встала с пола и кинулась к нему, Оля, беззвучно плача, протянула ко мне руку. В ее взгляде читалась боль, к которой никогда нельзя привыкнуть, ко-торая не забудется спустя столетья, которая будет жечь изнутри. Я со всей силы рванула его за ноги, и он упал. По-видимому, он уже давно спал. О как же мерзко было его видеть таким. Он лежал в од-ной футболке с исколотыми руками. Он бы никогда себе не позволил сделать так раньше. Я посмот-рела на Олю. Ей было все равно. Я подошла, чтобы обнять ее, но она не далась. Медленно натягивая на себя джинсы, она начала плакать в полный голос, а я не знала, что ей сказать. Через некоторое время приехали мои родители. Отец, увидев это, кинулся успокаивать Олю, но она тихо сказала ему: "Не надо. Отвезите меня домой." Они ушли, а я еще долго не могла понять, почему все именно так и именно в моей жизни. Мама обняла меня и сказала, что мы, наверное, вскоре переедем из этого рай-она, и все забудется. Она попросила меня помочь ей одеть Лешу. Я видела, что в ее глазах стояла обида, боль и страх. Она, как и я, любила его, но его игра зашла слишком далеко. Когда приехал до-мой отец, он сказал: "Я больше не хочу видеть в нашем доме этого ублюдка. Если он не может жить по человеческим законам, пусть живет по собачьим!" Мама попыталась возразить ему, сказать, что Леше сейчас как никогда требуется поддержка, ему нужна помощь, семья. Но папа произнес: "Когда у него была семья, он ее не ценил. Теперь у него нет семьи, а у меня нет сына!" На следующее утро он отвез брата на его съемную квартиру. Больше я его не видела…
Придя в институт на следующий день после дня рождения, я увидела, что со мной никто не разговаривает, не обращает внимание. Весть о том, что мой брат изнасиловал Олю, пролетела как птичка ранним утром. Меня даже вызвали в деканат, но там все было спокойно. Оля не пришла. Я на большой перемене позвонила ей домой, но ее мама, услышав мой голос, бросила трубку. Но чем я виновата перед ней? Не я ее изнасиловала! Но он мой брат, а, значит, здесь и моя лепта есть. Я хоте-ла плакать, хотела биться в истерике, но вокруг меня были люди, которые следили за каждым моим шагом, за каждым вздохом. Люди, которые еще вчера были моими друзьями, теперь сторонились меня, проходя мимом, делали вид, что меня нет. Так меня и не было! От меня остался только след благодаря моему братику. Когда-то давно он сам помогал мне избавляться от врагов, а теперь я мне их подарил. Спасибо! Господи, как же я его ненавижу!
Всю следующую неделю я жила как в тумане. До меня доходили обрывки фраз, недосказан-ные в моем присутствии, слухи о том, что Оля хочет подать на моего брата в суд, о том, что Леша якобы давно уже разрабатывал план, о том, что я помогла ему все это подстроить. Все это время я жила как в скафандре, в своем мирке, где не было плохих людей, где не было боли, где не было мое-го брата… Я помню, в детстве я ему сказала: "Чтобы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне!" А что я могу сказать ему сейчас? Наверное, что-то вроде "Почему я не одна в этой семье?" Я знала, что ему плохо, что ему одиноко. Может быть, он хотел, чтобы я вернулась к нему в его мирок? Мо-жет, он стал нуждаться во мне, но не знал, как сказать? Поэтому он решил ограничить меня? Да что сидеть и гадать. Я решила сходить к нему и узнать все самой.
Когда я пришла к нему у него была ломка. Выглядел он ужасно. На меня смотрел исхудавший мужчина с впавшими глазами, в которых давно не было огонька, не было жизни. А я подошла к нему и обняла. На этот раз он меня узнал. Он не хотел меня отпускать. Он плакал как ребенок. Он не знал, что делать. Его жизнь зашла в тупик. Он сидел и рассказывал мне, как ему плохо, а я все никак не могла привыкнуть, как же жизнь может изменить человека. Он был болен СПИДом, а я не могла ему помочь. Просто потому что не знала как. После всего того, что он мне сделал, я его ненавидела, но я не могла его отвергнуть, потому что любила. Как эти два чувства могут сочетаться, я теперь понима-ла, но как я могу сочетать его мир и мой, я даже боялась подумать. Из-за него от меня отвернулись друзья, подруги, преподаватели, даже родители, но мне было все равно. Мне никто не нужен кроме него. Пока он мне рассказывал о своей жизни, я мысленно пережила его жизнь, его слезы, его ра-дость, его страдания, его смерть. Да, он говорил со мной о смерти, называя ее "логическим заверше-ние его длинного пути". Когда я его спросила: "Чтобы ты сделал, будь у тебя шанс пережить эту жизнь заново?" Он мне ответил в его духе: "Единственное – это женился и родил парочку детей, ма-леньких, хорошеньких, умных. Только теперь мало того, что я не смогу иметь детей, и за меня никто не пойдет, так еще и дети могут родиться больными, а это самое страшное!" Мы разговаривали с ним так, как будто он завтра умрет. Он этого не отрицал, возможно, даже ждал. А потом я спросила его насчет Оли… "Да мне все равно, где я закончу свои дни… Тем более я не жалею, ты ведь знаешь, что я всегда делал то, что хотел…" У меня остановилось сердце… Он этого хотел, он это получил, а то, что это была моя жизнь, моя подруга его не касалось. Он не подумал обо мне, тогда почему я си-жу и парюсь по этому поводу? Почему я должна решать его проблемы? Мне на мобильный пришла sms от однокурсника: "Ну, че, дура, допрыгалась? Оля только что покончила с собой! Твоему брату конец!!!" Я повернулась и посмотрела прямо ему в глаза и не увидела там сожаления. Ему было все равно, что будет с этой девушкой, которой он испортил жизнь. Ему было все равно, что будет со мной…
Я выбежала из его подъезда и упала на колени. Мне хотелось кричать, но крик застрял где-то в горле. Почему так? Почему все не по-другому? Я не знала, как ответить на эти вопросы. Мне было больно осознавать, что тот, кого я считала ангелом, на самом деле бес. Нет, он не дьявол, он просто бес. С этого момента я решила начать всю свою жизнь заново. Больше не плакать, больше не любить, больше не иметь брата, как бы это больно не было.
Я больше не вернулась в тот институт, я перестала общаться с теми людьми, мы с родителями переехали в новый район, где меня никто не знал, где люди никогда не видели моего брата, где я бы-ла хорошей девочкой. Брат не знал нашего адреса, поэтому я его больше никогда не видела. Когда ко мне приехала тетя Марина, Олина мама, она просила прощения за мою испорченную жизнь. Она мне также рассказала, что перед тем как прыгнуть Оля сказала, чтобы никто не винил в этом меня, пото-му что я ни в чем не виновата. Но наш мир построен по-другому. Все приняли меня в этом винов-ную, а не брата. Еще тетя Марина попросила приехать меня на кладбище на 40 дней. И я поехала. Я видела те косые взгляды и в душе плакала, но родители Оли стояли около меня и утешали, как мог-ли. Они потеряли дочь, а я подругу и брата. Чья потеря больше? Наверное, все-таки их.
После небольшой службы я поехала к брату. Хотела узнать, почему он не смог придти. Хотя я знала ответ. Какая ему разница почему не стало этой девушки? Когда я зашла к нему в квартиру я почувствовала, что что-то было не так. Дверь была приоткрыта, в коридоре чисто… Нет, шприцы, как и раньше, валялись везде, но было очень тихо. Я зашла к нему в комнату. Он лежал на полу с широкооткрытыми глазами. Я подошла поближе. Зрачки сузились и не реагировали на свет, я попы-талась прощупать пульс. Его не было. Мой брат, наконец, нашел покой. Эти наркотики все-таки уби-ли моего брата. Мне почему-то не было его жалко. Все просто к этому шло. Душа этого человека давно закрылась и исчезла. Я села на диван и закрыла глаза. Передо мной пробегали картины моего детства. Как же он был красив! Какое счастье он мне приносил! Как я его любила… Слеза медленно катилась по лицу… 19 лет это так мало, чтобы жить. Я стала рассматривать его комнату. На столе лежала открытка, которую он хотел отправить кому-то. Я прочитала обратный адрес. Это был наш новый адрес. Но откуда он его мог знать? Я прочитала содержимое открытки:

"Дорогие, мама, папа, сестренка! Я знаю, что принес вам много боли, но все-таки надеюсь, что больше радости! Сегодня ровно год как я ушел от вас, ровно год как я мечтаю вернуться, но не могу, потому что предал вас. Я знаю, вы не хотите меня видеть, а я и не стремлюсь делать вам снова боль-но. Я прошу только об одном. Мне, чтобы уйти навсегда, нужно только одно слово: прощен! Я также знаю, что сказать это слово сложно, ведь оно не заслуженно, и я могу о нем только мечтать. Я прошу вас просто похоронить меня как человека, коим я являлся некоторое время назад. Я не прошу лю-бить, я не прошу простить, я просто хочу, чтобы вы снова стали моей семьей. Я бы снова играл с ма-лышкой, помогал маме на кухне, спорил с отцом… Но прошлого не вернуть, и я никогда больше не смогу этого делать… Вы, скорее всего подумаете, что я лицемер, но я говорю все от чистого сердца.
Сегодняшний день я выбрал не случайно. Сегодня 40 дней как не стало Оли, которой я разбил жизнь. Хочу попросить у нее прощение лично.
Я до последнего вздоха люблю вас!!!"

Я не смогла сдержать слезы. Леша умер не потому, что нечаянно перебрал дозу, он умер по-тому, что мы не приняли его обратно, потому, что я не приняла его обратно, когда он в этом нуждал-ся. Я взяла в руку шприц, который лежал около брата, он был наполовину полон. Я смотрела, как жидкость, которая находится в нем, медленно перетекала из одного края в другой… Я боялась, что мысль о наркотике засядет ко мне в душу. Что там о нем говорят? Что ты летаешь в облаках? Почему бы и нет? Я повернула иглу к своей руке. Медленно подводила руку. Конец иголки блеснул на солн-це…
Дверь в квартиру резко открылась, и в комнату вбежали мама и папа. Увидев что происходит, папа выбыл из моей руки шприц и потянул к себе. "Мы знали, что ты будешь здесь. Время уже пол-второго ночи. Ты давно здесь?" Я не сразу нашлась, что ответить. Все произошло так быстро. "Служ-ба закончилась в шесть, а потом я сразу поехала сюда. Мама! Он умер! Я так больше не могу! Зачем он ушел от нас? Зачем сел на наркотики? Мама!" Меня била истерика. Я думала, что умру, ведь сердце давно перестало меня слушаться, когда разговор заходил о моем брате. Отец тем временем читал открытку. Потом он сел на корточки и приподнял Лешу… Обнял его… Поцеловал в лоб… "Что же ты наделал? Почему не попросил помощи?" "Папа! Ну я же тебе рассказывала! Я же тебе го-ворила, что ему плохо! Ты мог это остановить, но не стал!!!" Он резко встал и обнял нас с мамой. "Теперь у меня и, правда, нет сына… Я считал его глупым, а он имел такую душу…" А из его глаз медленно выкатилась слеза…
Через полтора года у меня родился братик, которого назвали Алексеем…