Единорог, Часть первая...

Суббота, 1 декабря.
Около четырех вечер.
Я увидела его, когда ехала из университета домой. Странно, я не сразу поняла, что случилось. Но теперь я видела его, и теперь я знаю, что всё происходит со мной в реальности. Просто порой мне казалось, что я всё выдумываю или просто развивается у меня паранойя. Но это не паранойя и не бред взбудораженного воображения, всё это – на самом деле. Если бы только понять, что это – всё.
Сегодня у нас было три пары, все три – «Мониторинг окружающей среды». С утра я опоздала и вместо лекции пошла в читалку. Курсовую я , правда уже написала, но мне надо ещё два реферата, по экономгеографии и по геоурбанистике. С утра в нашем читательном зале никого не было. Даже интересно приходить сюда по утра: тишина, пустота, жёлтый электрический свет. Ни с чем ни сравнимая свобода, немного грустная и неожиданно огорчённая – пространством, временем, выбором литературы. Библеотекарей не было видно, ни слышно словно они и вовсе не существовали, и лишь весел над столом старый календарь с лесом и речкой. Две пары я просидела между журналбными стеллажами, смотрела «Вестник МГУ», потом «Вестник ЛГУ», потом «Известия РАН», все за двадцать лет, а на большееменя не хватило. Но с десяток полезных статей нашла я. В общем, на две пары меня хватило, а потом я устала и пошла на лекцию.
Народу было мало, видно, к третий паре многие слиняли. На своё обычное место я не пошла, решила, что если я усядусь прямо перед лектором, как всегда, нос к носу, то это будет уже наглость. Явилась, называется на третию пару – явление Христа народу. Села я на предпоследний ря, с краешку, и всю пару слушала не Загорского, а болтовню парней на последнем ряду, у них там клуб шахматистов. Смешно, кстате сказать: что у нас на курсе всё поголовно шахматисты, я ещё могу понять: а вчера иду, смотрю, первокурсники сидят в коредоре возле закрытой аудитории и тоже в шахматы играют. Говорят, матфак играет в карты, а геофак, выходит в шахматы.
Домой я ехала одна, у экономгеографов с экологами была ещё одна пара, и Инка с Лариской остались, хоть я Ии сманивала их сбежать.
Какой сегодня странный тихий день! Всё в белесой дымке, словно в тумане. Деревья покрыты инеем – каждая веточка. Всё бело, бело, бело вокруг. Иногда только встречается на дереве ворона, серая, с чёрными крыльями, но почти и незаметная в белом и сером воздухе дня. Такие дни можно встретить разве толькочто на картинках. И этот день похож на картинку – до тех пор, пока какой нибудь вороне не надоест сидеть на дереве и он не полети, раскинув крылья.На редкость странный, необычный, тихий день. Я вышла из дверей университета и обалдела. Когда утром едешь, ничего ведь не видно, совсем ещё темно. А тут – все вокруг в дымке, нет ни света, ни тьмы, лишь белая мглая. Холодно, но не морозно, а этак – зябко. И тихо, тихо. На улице всё замерзло, тротуары схвачены льдом. До астоновки я шла чуть ли не полчаса, улица превратилась в сплошной каток. Я так удачно села на троллейбус причём совершенно пустой. Правда, чем плох пустой транспорт зимой, так это тем, что там холодно. Да ещё день такой промозглый. В общем, я забилась на сиденье в уголок и нахохлилась как воробей. На следуйщей остановке вошли две струшгки в старых шубах. И этот мужчина. Он астоновился у окна, спинойко мне, так, что видила лишь его руку, держащиюся за поручень. Перчатки на руке не было, и видна была сухая смуглая кисть, изящная, словно у пианиста. Я только на его руку и обратила внимании, по фигуре лишь скользнула взглядом. Ну высокий, ну худой, дублёнка чёрная, длинноватая, почти до колен, чёрная лыжная шапочка. Обычный мужчина, малость поношен, как старый пиджак…