Северное кладбище. Главы 3-4
Глава3.
На следующих выходных Оля снова ночевала у Паши, а Яна сказала на сей раз, что собирается на дачу к однокласснице Ритке Вьюнковой. Она сообщила родителям, что туда едет полкласса - и те отпустили ее безо всяких возражений.
И через час с небольшим Яна уже сидела рядом с Александром в его Мерседесе. На заднем сиденье расположились Борис Голобородько и его любовница Вера. Компания ехала на дачу Краснопольских в Комарово отмечать, наверное, самое важное в жизни Яны событие: завтра ее дебютная песня должна была прозвучать сразу по двум самым популярным молодежным радиостанциям.
Они уже выехали за черту города, и Яна смотрела в окно, но не видела мелькающих за окном домов, деревьев, полей. Перед ее мысленным взором возникали картины одна радужнее другой… Вот она выходит на сцену, а перед ней - многотысячный зал. Все глаза обращены на нее - и ей одновременно и радостно, и страшно. Но вот она начинает петь - и во всех взглядах загорается огонь восторга!.. Александр кому-то посигналил, и Яна вернулась в реальность. И, посмотрев в зеркало в салоне, увидела там отражение голубых глаз любовницы Бориса. Не очень-то ей нравилась эта Вера. Правда, знакомы они были весьма поверхностно, сегодня виделись во второй раз. Но Яну не покидало ощущение, что эта девица смотрит на нее свысока. С высоты своих двадцати трех лет возраста и ста семидесяти восьми сантиметров роста. Однако Яну это нисколько не смущало. Повзрослеть она всегда успеет, а Вере моложе уже не стать. А, что касается роста, то ее метр шестьдесят семь Яну вполне устраивал. Ну пусть Вера работает моделью, а ее в модели не возьмут - так ей туда и не надо, ее будущее обещает ей гораздо большие перспективы. А уж лицом Яна явно выигрывала: конечно, обеих девушек можно было назвать красивыми и, с точки зрения правильности черт, трудно было сказать, на чьей стороне преимущество. Но Янино лицо было живым, ее глаза согревали, ее взгляд был способен воспламенять - Верин же лишь обдавал холодом. “Так, красивая кукла - и ничего более, - подумала Яна, - и с Борисом долго не задержится. Она у него уже, кажется, третья с тех пор, как я с Сашей. И, подумаешь, занятие - позировать перед камерой и ходить по подиуму. Она - пустышка, а вот я талантлива, по-настоящему талантлива!” И, ощутив очередной прилив гордости за свою персону, Яна забыла о Вере и унеслась в мир мечтаний, где она уже была суперзвездой, покорившей мир.
Даче Еруновых под Лугой многие могли бы позавидовать: огромный участок, большой загородный дом, крепкий, добротный, обставленный внутри с почти что городским комфортом. Внушительных размеров русская баня, недавно заново отстроенная. В общем, загляденье, а не дача. Но то, что предстало глазам Яны в поселке Комарово, скорее подходило под понятие загородная резиденция.
Первое, что увидела Яна- это трехметровый кирпичный забор; вход на территорию охраняли массивные ворота, открываемые при помощи электроники. Они въехали внутрь - и глазам гостей предстал занесенный снегом зимний сад. “Должно быть, эти кусты и деревья летом выглядят очень красиво”, - подумала Яна. И сейчас из-под снежного покрова выглядывали, радуя глаз, вечнозеленые туи.
- А за домом что-нибудь есть?- поинтересовалась девушка.
- Да, - ответил Александр, - там - яблоневый сад (прихоть Марины, но об этом он промолчал).- Помнишь, Борь, - сказал он, - как ты по-пьяни как-то там заблудился?
- Чего?- переспросил тот.- Я не расслышал.
- Ты о чем задумался?
- Да так, - развел руками Борис.- Чего ты сказал-то?
- Ладно, ничего, - махнул рукой Александр.- Пойдемте в дом, я вам дверь открою, а сам пока машину в гараж загоню.
И компания двинулась к двухэтажному кирпичному особняку, украшенному причудливыми башенками, на территории которого, как показалось Яне, могло разместиться как минимум, четыре ее квартиры.
- Ну и ну, ни хрена себе домишко твой друг отгрохал, да, Борь?- Подала голос Вера.- Здорово живешь, Саня!
- Стараюсь, - ответил Краснопольский.
“Фи, Саня! Да какой он тебе Саня?!- раздраженно подумала Яна.- Ты его и знать-то не знаешь!”- она презрительно посмотрела на Веру, но та не удостоила ее взглядом - она с улыбкой нашептывала что-то на ухо Борису. Как же Яну раздражала это тупая крашенная блондинка с вечно одинаковой, дежурной улыбкой на лице (у самой Яны волосы были светлые от природы, и она очень этим гордилась). Вообще эта Вера казалась Яне образцом глупости и лицемерия. Правда, Яне бы не понравилось, если бы ей намекнули, что ее неприязнь обусловлена, главным образом тем, что она просто видит в Вере равную себе соперницу, тогда как привыкла везде быть самой красивой. Но, надо сказать, Вера испытывала к Яне похожие чувства, и, может, даже не просто неприязнь, а еще и зависть, потому что понимала, что положение той гораздо более прочное. Впрочем, к вечеру, за выпивкой и шашлыками, за банькой и сауной, взаимная неприязнь девушек постепенно сошла на нет, они даже почти подружились…
А пока что Александр показывал гостям устройство дома. На первом этаже особняка располагались прихожая, гостиная, баня с сауной, кухня, на втором - четыре спальни и веранда, которую, судя по количеству произраставших там цветов можно было смело назвать оранжереей. Раз в неделю в Комарово приезжала Марина вместе с прислугой, и они поддерживали дом в порядке. Когда у сына были каникулы, женщина, обыкновенно, привозила его сюда. Александр в зимнее время использовал дачу под такие вот небольшие вечеринки, время от времени привозил сюда любовниц, а также иногда, разругавшись вконец с женой, приезжал сюда просто ночевать. О постоянном проживании здесь он раньше не думал, предпочитая жить в городе, но сейчас, глядя на восторг, вызванный у Яны его хоромами, он решил, что вероятно, стоит переехать.
Он высказал девушке свое предложение, когда они после парной плескались в бассейне.
- Ты бы хотела здесь жить?- поинтересовался он.
Яна немного подумала, потом ответила:
- Ну, наверное.
- Значит, так и будет.
- Как это?
- Просто! Я уйду от Марины, она останется жить в городской квартире, а мы переедем сюда. Как только ты расскажешь про нас родителям.
Яна задумалась, потом спросила:
- А как я буду в Питер добираться?
- А я тебе машину подарю, - ответил Краснопольский.
- Машину?- не поверила своим ушам девушка, - но мне же еще два года не получить права!
- Значит, на это время наймем шофера.
Как у Александра все было просто! Но Яна знала, он слов на ветер не бросает, как сказал, так и сделает, и она станет владелицей собственного авто раньше, чем Оля! “Они все считают меня ребенком, но теперь им придется признать, что я уже вполне взрослый человек!”- подумала Яна и ахнула, когда Александр легонько укусил ее за шею, и тихо застонала, когда его руки, расстегнув лифчик, легли ей на груди и умелые пальцы начали ласкать соски.
- Я хочу тебя!- хрипло прошептал Александр.
- Не здесь, - попыталась возразить Яна, - они же могут вернуться!
- Думаю, мы успеем, - улыбнулся мужчина, и, накрыв рукой нежную плоть между ног девушки, лишил ее воли к сопротивлению…
Борис и Вера вернулись из парной и, разгоряченные и раскрасневшиеся, тут же прыгнули в бассейн. Девушка была топлесс, вокруг бедер мужчины было повязано полотенце, которое он скинул перед тем, как прыгнуть в воду. Такая свобода нравов, надо сказать, несколько смущала Яну. В семье Еруновых все вели себя очень целомудренно, девушка ни отца, ни брата никогда не видела обнаженными, и для нее самой выйти из своей комнаты, по крайней мере, без халата, считалось вроде как неприлично. А сейчас Яна попала в новую для себя среду, где все были так раскрепощены - а, может, бесстыдны. Но, глядя на Веру, которая, похоже, совершенно не стеснялась, Яна решила, что и она ни за что не покажет своего смущения. Да и действительно, что во всем этом такого? Даже здорово, весело. К тому же настроение ее после быстрого, но от этого не менее потрясающего секса, который устроил ей Александр, было просто прекрасным, и ей во всем хотелось видеть лишь хорошее. Даже подруга Бориса перестала казаться ей дурой и стервой, напротив, Яне вдруг захотелось сказать той что-то хорошее. Она посмотрела на Веру, на ее высокую красивую грудь - раньше Яна думала, что все модели тощие и плоские, оказалось, вовсе нет - и заметила, приветливо улыбаясь:
- У тебя очень красивое тело!
Вера поначалу изумленно округлила глаза, потом решила, что надо искать какой-то подвох. А потом пришла к выводу, что, может, и нет у них с Яной повода друг друга ненавидеть. Ну что с того, что Яне так повезло и не пришлось долгое время скакать из постели в постель в поисках своего места в жизни? Ну сложится у них с Краснопольским - и слава Богу! Ведь, хоть и малолетка, но нормальная же девчонка, на самом деле. И Вера, улыбнувшись - на сей раз, совершенно искренне - ответила:
- Да ты и сама классно смотришься!
Яна это знала, но, тем не менее, поблагодарила, и с этого момента между девушками установился мир, от которого в доме стало, как будто, еще уютнее. Одевшись, компания перебралась в гостиную, где горел камин, жарить шашлыки.
Мясо получилось восхитительным, напитки под него убывали с поразительной скоростью. Пили, естественно, в основном, за Яну, за ее будущий успех.
- Вот увидишь, я из тебя звезду мировой величины сделаю!- Обещал уже слегка поддатый Борис.
- Он сделает!- поддерживал приятеля Александр.
Яна лишь радостно смеялась, поскольку ее восторг был слишком велик, чтобы выразить словами.
- А спой нам!- попросил Голобородько.
- Спеть?
- Да. Вон встань напротив камина и спой, как на сцене!
- Да ну, - махнула рукой Яна.- Чего, не слышали, как я пою, что ли?
- В студии - это одно, а ты представь, что у тебя репетиция твоего первого концерта.
- Борь, ладно, не хочу я…
- А как перед залом выступать будешь, а? Трусиха!- Голобородько засмеялся.
- Неправда!- Обиделась девушка.- Я с хором много раз выступала!
- Ну, то с хором. Совершенно разные вещи!- констатировал Борис.- В хоре ты - часть коллектива, а, когда ты одна выходишь на сцену, то все смотрят только на тебя, только ты сама за себя отвечаешь!
- Давай, золотко, ты можешь!- шепнул Яне на ухо Краснопольский и поцеловал ее в висок.
- Ну хорошо!- сдалась девушка, и, поднявшись, вышла на середину комнаты и исполнила свою пока что единственную песню.
Александр и Вера были в восторге, Борис же неуверенно покачал головой.
- Поешь отлично, не спорю, ну а образ-то сценический где?- принялся критиковать он, - где все, чему тебя учили?! Ты на песне сосредоточилась и напрочь забыла, что ты должна быть еще и актрисой!
- Да успокойся ты!- остановил его Александр.- У нас праздник сейчас, успеешь еще прочитать лекции.
- Ладно, на самом деле все неплохо, - смягчился Борис, - конечно, еще работать и работать, но, вообще, молодец девочка. Давайте выпьем!
В третьем часу ночи Голобородько предложил всем разойтись по комнатам.
- А то щас до того допьемся - доедимся, что на все остальное сил не останется!- заметил он.
- Останется!- заверил Краснопольский, подмигнув своей девочке. Он был уже не юн, но Яна действовала на него сильнее самого мощного сексуального стимулятора - и с ней у него всегда были на это силы.
И, как только они переступили порог спальни, он показал ей, как много у него еще осталось сил. Он довел ее до оргазма несколько раз, от удовольствия Яна потеряла ощущение и времени, и пространства, и даже собственного “Я”, она почти лишилась сознания – а, когда пришла в себя, то почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она не сразу поняла, что причина этого не внутри ее, а в том, что грудь ее придавило сверху тяжелое тело ее любовника.
- Сань, привстань, мне дышать нечем, - прошептала девушка.
Ответной реакции не последовало.
- Саша!- Яна подняла руку, потрясла мужчину за плечо - он не шелохнулся.
- Саша, ты чего?- нотки беспокойства появились в ее голосе. Во-первых, она уже реально начала задыхаться, во-вторых… Подозрение, хоть и не до конца ею осознанное, но все равно очень страшное, зародилось у нее в голове. И, когда и на четвертый раз Александр не отозвался, Яну охватила паника. Она, что было мочи, задергалась, пытаясь выбраться из-под тела любовника, но оно было таким тяжелым, а страх, похоже, забрал все силы. Воздух, казалось, стал разреженным и горячим и совсем не хотел проходить в сдавленные легкие. Яна хотела закричать, позвать на помощь - ей уже было все равно, в каком виде ее застанут - но и крика не получилось, один лишь глухой стон. И тогда Яна подумала, что умрет здесь - что уже умирает - и, видимо, мысль о смерти придала ей сил - и она каким-то чудом, сама не помня, как, освободилась из-под тела Краснопольского, и дышать стало легко. Яна села на кровати - и еще долго смотрела на лежащего Александра. Голова шла кругом, девушка совершенно не понимала, что ей делать. Но, в конце концов, мысли слегка прояснились. Яна вытянула вперед дрожащую руку и, приложив ее к шее мужчины, попыталась найти пульс. Она искала здесь, там, полагая, что не сильна в анатомии, но пульса не было, потому что его не было. Когда это дошло до Яны, она резко отдернула руку, словно ошпаренная слетела с кровати и, упав в кресло возле стены, наконец, громко, пронзительно закричала.
Кошмар, произошедший наяву, повторился и во сне, и Яна проснулась с криком. Вместе с ней подскочила Вера.
- Что случилось?- мало что понимая спросонья, спросила она. А Яна растерянно посмотрела по сторонам, словно пытаясь понять, где находится, потом остановила взгляд на Вере и вдруг снова расплакалась.
- Ну-ну, тихо-тихо, - попыталась успокоить ее Вера.- Все хорошо! Ты у меня дома. Ничего плохого с тобой больше не случиться!
Она погладила Яну по голове, вылезла из постели, накинула халат.
- Ты пока полежи, а я нам поесть приготовлю, ладно?- предложила она и, не дождавшись ответа, вышла из комнаты.
Яна не думала даже шевелиться, лишь глаза безразлично разглядывали многочисленный парфюм, выставленный на туалетном столике. Она попыталась припомнить, как оказалась здесь - кажется, Борис вызвал им такси. А прежде был этот жуткий допрос: кто она Александру, как познакомились, какие у них были отношения. И, главное, очень хотелось ментам узнать все подробности смерти Краснопольского, того момента в жизни Яны, который она навсегда хотела бы выкинуть из своей памяти- и была уверена, что не забудет никогда. Ужас, пережитый ею этой ночью, вряд ли сможет пройти бесследно.
- Почему, за что, Господи?- шептала Яна, и оттого, что она, кажется, знала ответ на этот вопрос, ей не становилось легче. Она даже пожалеть Александра не могла, потому что ей казалось, что все, что произошло, закономерно. Ведь знала же она, что нехорошо. Что он ей в отцы годится, что у него жена есть, что не любит она его, в конце концов. А ей же на все было наплевать! Размечталась она! Мания величия у нее развилась! Но Бог-то, значит, все видит! И то, что раньше рисовалось в самых радужных красках, словно поросло грязью. Она сама стала себе противна.
Яне ужасно захотелось вдруг бежать изо всей этой среды - и от части себя самой, с нею связанной - и она стала торопливо собираться. Вера, вышедшая из кухни с подносом, увидела ее уже одетой.
- Извини. Но я не буду есть, - сказала Яна.- Я очень хочу домой.
Когда девушка въехала на такси к себе во двор, на улице уже стемнело. Она вышла из машины и, пошатываясь, ссутулившись, словно старушка, побрела к двери. У встретившей ее в коридоре Оли сердце упало: вчера, уходя из дома, сестра буквально летала на крыльях, сегодня же домой вернулась тень, бледная, ненакрашенная, с пустым, абсолютно неживым взглядом покрасневших - видимо, от долгих рыданий- глаз.
- Что случилось?- спросила Оля, и голос ее дрогнул, до того ее напугал вид сестры.
Яна не ответила ей. Она даже не смотрела на Олю. Трясущимися руками сняла она дубленку, хотела повесить ее на вешалку - та упала. Яна выругалась - так, как Оля раньше никогда не слышала от нее, собралась поднять вещь, но Оля опередила ее и, повесив дубленку на место, повернулась к сестре и, положив ей руки на плечи, повторила вопрос:
- Что случилось?
- Ничего!- и Яна оттолкнула Олю, причем довольно грубо. Та оторопела, а сестра ее, больше ни слова не говоря, разулась и отправилась к себе. Оля, однако, пошла за ней и, остановившись у двери, одновременно со страхом и упреком в голосе позвала сестру по имени. И тут Яна вдруг вскинула руки к голове и, сжав ими виски, крикнула:
- Оставь меня в покое! Ничего не случилось!- и, бросившись ничком на кровать, уже в который раз за эти сутки разразилась рыданиями.
“Боже мой!”- прошептала Оля, подбежала к Яне и хотела обнять , но сдавленное “не надо!” остановило ее. И тут страшное подозрение закралось в Олину голову. Загородный дом, ночь, парни, выпивка. Кстати, среди прочих, кто собирался туда ехать, Яна упоминала и Костика Аверьянова- того, с кем сестра вроде как встречалась в прошлом году - а теперь почему-то прервала отношения. Но его-то чувства к ней, вероятно, не прошли и, под действием алкоголя он мог…
- Яна, это Костик?- спросила она, не замечая, как у нее самой по щекам побежали слезы.
Сестра, наконец, оторвала от подушки мокрое лицо, и, все еще всхлипывая, выдохнула:
- Что?
- Я говорю, это что, Костя?.. Он тебя, что…- девушка так и не смогла решиться и закончить фразу, но Яна поняла, и недоумение на ее лице сменилось болью, а потом - к ужасу сестры - истерическим смехом.
- Яна!- испуганно воскликнула Оля, но реакции не последовала, зато через полминуты смех сам по себе снова сменился плачем. Яна села на кровати и уставилась на сестру своими большими, страшными от того, что они выражали, глазами.
- Оля, опомнись!- тихо, но довольно твердо произнесла она.
- Ты чего?- неуверенно пробормотала сестра.
- Чего я?!- теперь уже опять заорала Яна.- Это чего ты?! Какой Костик, а? Ты же меня совсем не знаешь! Оля, я не ты!
- В каком смысле?- пробормотала старшая сестра, и вдруг густая краска залила ее щеки. Она поняла младшую по-своему.- Если ты о том, что я сплю с Пашей… Я не думала, что ты осуждаешь, я…- и она запнулась, увидев, что выражение Яниных глаз снова переменилось, и Оля теперь точно не могла сказать, что было в них, вот только они ее больше и больше пугали.
А Яна перестала плакать, собрала всю силу воли в кулак и перестала. Ей стало стыдно за свою слабость. То считала себя такой крутой, такой взрослой, а тут слезы льет, как сопливая девчонка! Она чувствовала, что ей стало бы легче, расскажи она все Оле, она уже готова была рассказать, но последняя реплика сестры буквально огорошила ее. “Ну и как можно признаться в таком этакой святой невинности!”- подумала она.
- Ладно, Оля, на самом деле ничего страшного не случилось. Я уже в порядке, - сказала она и добавила:- Иди, пожалуйста!
- Как идти?- не поняла Оля.
- Ну так. Я устала. Я полежать хочу.
- Нет, я никуда не уйду!- решительно заявила сестра.- Скажи мне правду!
“Не отвяжется!”- поняла Яна, и так ей захотелось кинуться Оле на шею и излить душу - и будь что будет!- но нельзя было. “Я должна быть сильной. Я смогу. Я справлюсь!» - подумала она про себя, а вслух сказала: - Ну, хорошо, если тебе так интересно…
- Яна, говори!
“Певица должна быть еще и актрисой. Ну что ж, сыграем?!” И Яна начала сочинять.
- С Костиком у нас давно уже ничего нет, - сообщила она.- Но у нас есть новенький мальчик, Толик Паничкин- ты не знаешь, он с этого года только.
- Ну и?..
- И он мне очень нравится… Нравился, - поправилась Яна.
- Что у вас произошло?
- Он ублюдок!
- Он тебя, что…
“Заклинило тебя, что ли, на этом?” - Нет, он пытался, но я отказалась (Яна решила, что для обоюдного спокойствия лучше Оле считать ее девственницей.) Я не смогла.
- И что?
- И, когда ему стало окончательно ясно, что ничего он от меня не добьется, он буквально так мне и заявил, что в таком случае на хрен я ему не нужна. Вот так вот!- Яна слегка покраснела и отвела взгляд.
Оля некоторое время сидела молча, переваривая услышанное, потом внезапно улыбнулась.
- Слава Богу!- облегченно выдохнула она.- А я-то боялась!
Затем Оля принялась объяснять Яне, что ничего такого уж страшного в том, что случилось, нет, что не стоит из-за какого-то там Толика так убиваться. И так далее, и тому подобное. Яна рассеянно кивала, почти не слушая. Наконец Оля спросила:
- А почему ты сказала, что ты не я?! Ты имела ввиду, что…
- Да ничего я не имела ввиду, - отмахнулась Яна, даже попытавшись улыбнуться.- Просто хотела сказать, что у тебя все так гладко складывается, а мне вот не везет, влюбляюсь во всяких придурков!
- Да ты что! Да тебе лет-то сколько?!- и на Яну снова обрушился поток слезоточивых словоизлияний, которому, казалось, конца не будет.
Когда Оля, наконец, ушла, Яна вздохнула с облегчением. Чисто машинально потянулась она к магнитоле, стоявшей на тумбочке возле кровати, включила радио- и застыла…В рубрике “Новая песня” она услышала саму себя.
Когда на сердце пустота,
Когда вокруг лишь темнота,
Когда игрой в любовь и страсть
Кто-то набаловался всласть
И, душу высосав до дна,
Потом ушел - и ты одна.
Когда тебе шестнадцать лет-
То тебя просто больше нет.
Песня называлась «Яд в моей крови». Девушка заткнула уши, не желая слушать, но даже сквозь пальцы до ее слуха доносилось то, что она еще недавно мечтала услышать больше всего не свете:
Яд в моей крови,
Оборвалась нить.
Без твоей любви
Не могу я жить.
Меня больше нет,
Яд в моей крови.
И заплачет смерть
По былой любви.
- Нет! Нет! Не хочу!- вырвалось у Яны. Она выключила музыку и, схватившись руками за голову, принялась раскачиваться туда-сюда, повторяя бессвязные фразы: “ Песня о смерти! Не хочу! Не хочу больше! Боже мой!”
Еще два дня Яна ходила, как в воду опущенная. Не хотела ни с кем говорить, не могла даже ни на кого смотреть. Родители, конечно, замечали, волновались, пытались подойти с расспросами - все без толку: дочь молчала. Тогда за спиной у нее начали наседать на Олю: она-то наверняка знает. Та сначала отнекивалась, говорила, что ей ничего не известно, но, наконец, не выдержала, призналась, попросила только Яне ни о чем не говорить. Те пообещали, а, когда остались одни, не могли не вздохнуть с облегчением - как на днях сделала это и их старшая дочь, купившись на выдумку младшей. Валерий сжал руку жены и, чуть даже улыбнувшись, с большой нежностью в голосе произнес:
- Какой же Яна все-таки еще ребенок!
А на следующий день Яна, вроде как, почувствовала себя лучше. Шок от случившегося постепенно начал проходить, а вместе с ним стало ослабевать и чувство вины. И произошедшую трагедию она теперь стала воспринимать как-то иначе, хотя точно пока не могла определить, как. Но чувство жалости к Александру все же проснулось в ней, как пробудилась и тоска по нему, а их отношения больше не казались ей грязными и непристойными, как было сразу после его смерти. А вечером ей позвонил Борис.
- Сашу завтра хоронят, - сообщил он.
- А..а, - только и нашлась что ответить Яна.
- Но я не думаю, что тебе стоит идти - иначе конфликта с женой будет не избежать.
- Да я, на самом деле, и не собиралась, - ответила девушка, подумав, что ей меньше всего хотелось еще раз увидеть мертвого Александра.
А Голобородько тем временем переменил тему.
- Слышала себя по радио?
- Слышала, да недослушала.
- Как это?
- Так.
Повисла недолгая пауза, а потом Борис буквально огорошил Яну вопросом:
- Когда работать-то начнешь?
- В смысле?
- Твоя песня всем очень понравилась. Вот увидишь, она станет хитом - я тебе отвечаю. Пора начинать работать над альбомом. И клип скоро будем снимать.
- Но ведь…
- Яна, то, что случилось, ужасно, я понимаю. Но ты не виновата. У Саши произошел инсульт - в этом никто не виноват. И это не повод для тебя отказываться от всего!
- Я не знаю, - пробормотала девушка.- Я не знаю, смогу ли.
- Глупости!- решительно возразил Голобородько.- У тебя есть будущее! Ты без пяти минут звезда! Мы тебя так раскрутим - все теперешние попдивы обзавидуются.
Яна молчала.
- Ну так что?- не выдержал Борис.
- Не знаю. Мне надо подумать.
- Подумать?- большей глупости, казалось, мужчина в жизни не слышал.- Что же, думай. У тебя есть три дня. В субботу я позвоню тебе. И уговаривать больше не буду. Твоя жизнь - тебе решать.
Яна решила раньше, чем в субботу. В четверг она слушала радиокафе , и позвонившая туда девушка заказала “Яд в моей крови”, а ведущая, перед тем, как поставить песню, сделала о ней весьма лестный отзыв. И на сей раз Яна слушала себя и буквально таяла от восторга. И уже точно знала, что ответит Борису. Но, видно, не суждено было ей стать великой певицей. Это случилось в пятницу.
В пятницу вечером за столом собралось все семейство Еруновых. Пришли Максим с Викой. Татьяна приготовила плов и несколько салатов. Был замечательный семейный ужин.
Валерий сидел напротив младшей дочери и наблюдал за ней, с удовольствием отмечая, что она, похоже, совсем оправилась. И выглядит лучше, и повеселела, и аппетит вернулся. “Девочка моя!”- с нежностью думал отец. Как ни старался он любить всех детей одинаково, а Яна была ему дороже всех. Такая хрупкая- ее ото всех хотелось оберегать. И такая красивая… “Зачем она такая красивая?”- в очередной раз подумал Валерий, хотя, наверное, повода для волнения у него не было. Ведь разве способна была Яна попасть под дурное влияние? Это с ее-то чистотой! Вон она сидит напротив, волосы светленькие, в два хвостика завязаны, а взгляд такой честный - на ангелочка похожа!
- Максим, отложи газету!- услышал вдруг Валерий голос жены и вернулся с небес на землю, точнее - за стол. Он посмотрел на сына - что же, как всегда, без стопки свежей прессы за стол не сядет, причем читает обычно всякую ерунду.
- Ой, Татьяна Михайловна, все время с ним ругаюсь по этому поводу!- пожаловалась Вика.
- Да ладно, я что, мешаю кому-то?- пробурчал парень.- Я прекрасно успею и поесть, и почитать!
- Максим, у нас семейный ужин! - поддержал жену и будущую невестку Валерий.-
Пожалуйста, имей уважение!
- Ну ладно, ладно, - сдался тот и хотел было отложить газеты, но внезапно зацепился за что-то взглядом.- О, слушайте!
- Максим!
- “Подробности смерти бизнесмена и рождения новой звезды! Жена заявляет, что ее муж скончался в постели юной любовницы”.
Яне показалось, будто ее ударили по голове чем-то тяжелым. Перед глазами потемнело, зазвенело в ушах, она едва не упала в обморок. Откуда-то издалека донесся до нее голос брата, назвавшего страницу: двадцать восемь. “Не читай, пожалуйста, не надо!”- хотела закричать Яна, но речь словно парализовало, и она не могла произнести ни слова. Она лишь сжалась всем телом и ждала развязки, которая не преминула наступить.
“Вчера на Южном Кладбище состоялись похороны главы компании “Кореана-моторс” Александра Краснопольского. Бизнесмен скоропостижно скончался пятнадцатого декабря, врачи посмертно установили диагноз инсульт. После похорон супруга умершего сделала перед журналистами сенсационное заявление. Она сообщила, что ее сорокалетний супруг был бы, вероятно, жив и здоров, если бы не предавался половым излишествам в постели своей несовершеннолетней любовницы. По словам Краснопольской, мужчина скончался как раз в момент полового акта с последней. Женщина назвала и имя девушки: ею являлась шестнадцатилетняя Яна Темнова, исполнительница только что вышедшей в эфир и моментально полюбившейся слушателям песни “Яд в моей крови”, на развитие таланта которой Краснопольский выделял немалые средства. Свою странную откровенность Краснопольская объяснила желанием отомстить той, которая забрала ее мужа.”
- Вот так вот, такая вот бывает месть, - усмехнулся Максим и вдруг, хитро улыбнувшись, спросил: “Слушай, Яна, а это не про тебя ли? Вон, девичью фамилию мамы взяла - и вперед с песней, Яна Темнова!” Но, посмотрев на сестру, он смеяться перестал. За столом воцарилась мертвая тишина. Все обратили взгляд на Яну.
Если бы у нее хватило тогда сил не подать виду, то, наверное, все сложилось бы иначе. Все пошутили бы, а всерьез никто бы и не подумал - разве Оля заподозрила бы неладное, да Яна бы ее разубедила. Но у девушки не было той степени самообладания, чтобы выдержать такой удар и сохранить хотя бы внешнее спокойствие. Она не плакала, она ничего не говорила, но лицо ее сделалось бескровным, губы задрожали, в глазах застыло выражение ужаса и отчаяния.
Сидящие за столом переглянулись. Каждый думал об одном и том же, но никто не решался высказать этого вслух. Тишина становилась невыносимой для Яны. Она чувствовала себя, как приговоренный к смерти, над головой которого уже занесен топор, и который доживает последние секунды жизни - самые страшные, страшные до того, что уж хочется поскорее бы, потому что надежды нет все равно.
И, наконец, удар был нанесен отцом.
- Яна, это что, ты?- неуверенно, боясь ее ответа, спросил он.
Но она и не ответила. Вместо этого лишь низко опустила голову и закрыла руками лицо. И так и сидела, пока сначала стон, а затем - грохот и крик матери не заставили ее открыть глаза. Она посмотрела перед собой…
Ее отец лежал на полу, руками схватившись за сердце, судорожно втягивая ртом воздух. Впрочем, длилось это секунды, вскоре он совсем перестал дышать.
Глава4.
Счастливого, благополучного семейства Еруновых больше не существовало. После смерти Валерия от обширного инфаркта миокарда оно не просто осиротело - оно перестало быть единым целым. Потерянные, убитые горем люди боялись смотреть друг другу в глаза. Похоронами занимались Максим и брат Валерия Михаил. Яна и ее мать вообще не выходили из своих комнат, не имея сил и желания даже не что-то делать, а просто жить. Подготовка поминок легла на Олю и Вику, на время переехавшую к ним. Народу должно было придти много, дел было невпроворот - и все равно Оля, несмотря на собственные переживания, ни на секунду не забывала о матери и сестре, часто заходила к ним, пыталась поговорить с ними, заставляла хоть немного поесть. Правда, ее забота, похоже, мало кому была нужна. И та, и другая предпочитали страдать в одиночестве. Единственное, о чем попросила Яна сестру за все это время- это не звать ее к телефону, кто бы ни позвонил. А позвонил на следующий же день один незнакомый Оле мужчина.
- Яна спит, просила не будить, - сообщила девушка.
- А я бы очень просил разбудить, - ответил собеседник тоном, мягко говоря, недовольным.
- Я же говорю…
- А я говорю, что вести себя так, как Яна, глупо, - перебил Олю мужчина.- Что, в прятки теперь с ней играть будем? Сотовый отключен, к телефону ее не зовут! А в нее, между прочим, большие деньги вложены!
- А вы, во-первых, не кричите!- потребовала Оля и, догадавшись примерно, с кем говорит, добавила: -А, во-вторых, ваши деньги нашему отцу жизни стоили!
- В смысле?
- В прямом. И оставьте Яну в покое!
Оля нажала на отбой и еще несколько секунд держала трубку в руке, ожидая, что позвонят снова, но этого не произошло. Тогда она хотела зайти к сестре и сообщить ей о звонке, но в последний момент передумала.
“Чего Яне душу травить?”- рассудила она и, качая головой и горестно вздыхая, направилась на кухню.
Хоронили Валерия Ерунова двадцать седьмого декабря на Северном кладбище, рядом с могилой его матери там было свободное место, за которое Михаилу, правда, пришлось заплатить круглую сумму.
Церемония прощания выдалась очень тяжелой. Все были в шоке от столь безвременной кончины- в ноябре умершему исполнилось всего сорок пять лет. Правда, ишемической болезнью он страдал не первый год, но никто не думал, что жизнь его может оборваться так внезапно. О причинах трагедии, развернувшейся на кухне у Еруновых, никому не было известно.
Было очень много слез, Татьяна и Оля рыдали без остановки, и только огромные темно-синие глаза младшей дочери были сухими - не осталось в них уже влаги, да и не имела Яна права плакать на людях - в конце концов, кто виноват во всем, кроме нее одной?
С кладбища поехали на поминки, но Яна не запомнила ни дороги домой, ни того, как оказалась за столом, она не заметила, как на тарелку ей наложили каких-то салатов.
-Вина выпьешь?- услышала она голос дяди, обратила на него удивленный взгляд… “Ах, да, я же для всех остальных все еще девочка-ангел, - вспомнила она.- Типа никогда не пила, наверное.”
- Да, выпью, - кивнула она.
Потом снова черный провал в памяти - и опять голос дяди Миши:
- Яна, ешь, захмелеешь совсем.
Захмелеет? А разве она много выпила? Хотя, наверное, время прошло, а она как-то и не заметила. Яна посмотрела себе в тарелку и от вида пищи ее, почему-то, замутило. Она ограничилась тем, что слегка надкусила кусочек хлеба.
Потом все, вроде, еще выпили, снова со всех сторон поднялся гул. Девушка ни к чему не прислушивалась, но постепенно как-то сам собой дошел до нее разговор двух женщин с работы отца, сидевших напротив.
- Очень семью жалко, - говорила одна.
- Да. И Яночку - больше всех, - отвечала вторая.
- Почему?
- Потому что помнишь, как он говорил: “Всех детей люблю, но, что греха таить, Яну - больше всех! Максим и Оленька - они, пожалуй, к Тане больше привязаны, а вот Яна - моя доченька!”
- Да, помню, - вздохнула ее коллега.- Да и Яне-то, конечно, все равно тяжелее всех. Максим уже взрослый, да и Оля тоже почти, а вот Яна-то еще ребенок совсем.
Тут дядя Миша, сидевший слева от Яны, завел беседу с одним из друзей Валерия, сидевшим от него через стол, и Яна перестала слышать папиных коллег. Но ей хватило и того, что она услышала ранее. Нахмурившись, исподлобья оглядела она присутствующих и встретила много сочувственных взглядов. Знали бы все эти люди, что ей их сострадание - как нож в сердце!
Она встала, вышла из-за стола, и, ни на кого больше не глядя, направилась к двери.
- Куда ты?!- окликнула ее сестра. Яна не ответила. Тогда Оля поднялась и побежала вслед за ней. Когда она вошла в ее комнату, Яна сидела на кровати и нервно заламывала пальцы. Оля подошла и села рядом.
- Януля.., - робко начала она.
- Чего?
- Яна… Ну не надо так! Смотреть на тебя больно!
- Ну и не смотри!- огрызнулась девушка.
Оля пропустила грубость мимо ушей, понимая, что не злостью эти слова вызваны, а огромным душевным страданием. Она обняла сестру за плечи и прошептала:
- Не обвиняй себя!
- А ты сама-то веришь, что я не виновата?- спросила Яна, и лицо ее поразило Олю какой-то новой, непривычной взрослостью.
- Яна, милая, никто не виноват! Так можно обвинять и Макса, что он газету эту читал, и самого папу, что он лечением пренебрегал, так что…
- Оставим!- не дала ей договорить сестра.- К чему теперь все это? Папу не вернешь.
Оля хотела что-нибудь возразить, но, видимо, не нашла нужных слов и промолчала. А потом вдруг кое-что вспомнила.
- Ты ведь ни разу не упоминала про то, что случилось до папы, - заметила она.
- И что с того? По-моему, ты нашла не лучшее время для любопытства.
- Это не любопытство, - возразила Оля.- Я не прошу тебя рассказывать о том, о чем ты не хочешь. Просто, если тебе нужно выговориться…
- А чего теперь говорить-то?
- Ведь то, что ты про одноклассника сказала тогда, неправда?
- Конечно, неправда.
- Но зачем ты тогда…
- А ты готова была услышать все, как есть?- Яна, прищурившись, посмотрела на сестру.- Вот никогда не поверю! Ты вспомни наш тогдашний разговор!
Оля вспомнила. И рассудила, что Яна, наверное, права.
- Но как ты на это решилась?!- с недоумением прошептала она.- Неужели только ради карьеры?
- Если бы он мне не нравился, я бы не стала с ним спать.
Повисла тишина, потом Яна услышала бормотание Оли: “И все равно, я бы, наверное, не смогла!”
- Я повторяю, я не ты.
- Но все равно… Первый мужчина…
“А, один хер, чего теперь скрывать? Надоела ее наивность!” - А он был не первый.
- Как?!
- А вот так.
- А кто был первый?- растерялась Оля.- Костик?
Тут Яна не выдержала и усмехнулась.
- Тебя заклинило, что ли, на этом Костике?- спросила она.
- А кто тогда?
- Витя.
- Какой Витя? Из деревни? Колесов?!
-Ну а какой еще?
- ?!. Но у вас же ничего такого, вроде, не было?
- Ну, во-первых, ты сколько этим летом в деревне-то была - и гулять почти не ходила. Во-вторых, ничего особенного и не было. Трахались несколько раз.
- Но я не понимаю, зачем? Ведь ты не любила его!
- Конечно, не любила. Нравился, в принципе, но не так, чтобы очень.
- Тогда почему?!.
- Потому что, во-первых, многие девчонки этим уже занимались - мне тоже хотелось попробовать. Во-вторых, так получилось.
- Как получилось?!
- Ну, - Яна опустила светловолосую голову, - первый раз это в начале июля было, незадолго до моего дня рождения. Ты в городе тогда была. Ну, все нажрались, как всегда. Я вообще мало чего соображала. Потом Витька на мотике предложил покататься.
- Пьяный?!
- Ну да.
- И чего?
- Чего?.. Ну, доехали мы до озера, там он предложил слезть, прогуляться. Ну, прогулялись, потом чего-то я куска не помню, а потом - мы уже лежим. Ну, поцеловались, потом он мне под свитер полез, а мне все по фигу было, я такая пьяная была… ну а потом… потом он ниже пояса стал меня гладить… вроде, и приятно было, но не так, чтобы очень. Мне с ним очень вообще никогда не было… Я сама не заметила, как он с меня штаны стащил, а потом.., - Яна вздохнула и слегка покраснела, ей отчего-то всегда было стыдно вспоминать тот раз, - потом он снял свои штаны, достал член, сунул мне в руку. “Почувствуй, - говорит, какой он!”- она невесело усмехнулась.- А мне и это было пофигу - до тех пор, пока он с меня трусики не стащил и сверху не оказался. Когда он в меня уперся своим, я вдруг так испугалась, подумала, что, может, и не хочу этого совсем…
- И что?- спросила сестра испуганным шепотом.
- А что?.. Есть рубеж, Оля, за которым уже нельзя остановить. Я, кажется, даже оттолкнуть его попыталась, даже сказала “Не надо!”, но… Поздно было...Больно, помню, было ужасно…
- Ян…
- Да нормально все, - отмахнулась девушка.- Потом он мне слова какие-то шептал, какая я, мол, красивая, какая классная. И все равно я дома до утра проревела. Не знаю даже, почему… ну а потом как-то пошло, поехало.- Яна вздохнула, посмотрела на Олю и задумчиво добавила:- Не знаю, чего это меня на откровения потянуло - первый раз об этом так рассказываю, раньше только Ленке в двух словах говорила…
Оля молчала. Хотела сказать что-нибудь, но не могла найти слов. В конце концов, предложила:
- Пойдем за стол.
- Нет. Я посижу пока здесь. Иди одна.
- Ян, чего ты будешь здесь сидеть?
- Оля, я не могу там! Видеть, как все мне сочувствуют… Я от этого чувствую себя такой дрянью!- Яна опять отвернулась и нервно хрустнула пальцами.
- Зачем ты так?- срывающимся голосом спросила Оля и по лицу ее побежали слезы.- Ты ведь и меня мучаешь!
- Перестань!- Яна придвинулась к Оле и обняла ее.- Не волнуйся за меня! Со мной все будет нормально.
Яне все же пришлось пообещать сестре, что через полчасика она подойдет, только тогда Оля согласилась оставить ее. Когда за сестрой закрылась дверь, Яна забралась на кровать с ногами и, обхватив руками колени и уперевшись в них подбородком, посмотрела на фотографию отца на туалетном столике, повязанную траурной ленточкой.
“Почему у меня все так получается?- с тоской подумала она.- Почему я никогда не была такой, как Оля?! Того же Витю взять: действительно, зачем? Одна ведь грязь на душе осталась!”
- Видишь, папочка, какая у тебя доченька! Чудесная девочка, нечего сказать! Дрянь и потаскуха!- прошептала Яна и, покраснев, оторвала взгляд от фотографии и уставилась в пол, но потом вдруг сорвалась с места, соскочив с кровати, упала на колени, подползла на них к туалетному столику и, прижавшись к фотографии отца пылающим лбом, долго и с отчаяньем повторяла:
- Папочка, миленький, любименький, прости меня! Прости, если сможешь!
* * *
До наступления нового 2003-го года оставались считанные дни, и в морозном зимнем воздухе уже витало ощущение праздника. Улицы города заполнила предновогодняя суета. Петербуржцы покупали елки, выбирали друг другу подарки, затоваривались продуктами. Душе хотелось радости, хотелось какого-то чуда…
В семье Еруновых чуда не ждали. Максим, правда, принес елку, Вика и Оля планировали что-то приготовить, но все это делалось как дань традиции и, можно сказать, через силу. На самом деле, ни у кого, естественно, не было желания что-то отмечать. Татьяна же и ее младшая дочь по-прежнему не выходили из своих комнат.
Для Яны эти дни после похорон отца были кошмаром. Боль от утраты и чувство вины перед ним и - в неменьшей степени - перед матерью - разрывали на части ее сердце. Тоска была столь невыносимой, что, Яне казалось, лучше бы и она умерла вместе с отцом и Александром. И Оля, кстати, боялась, что Яна, в конце концов, сведет себя на тот свет. Практически полностью отказавшись от еды, почти не вставая с постели, она медленно угасала, и так страшно было смотреть, как из шестнадцатилетней девушки постепенно уходит жизнь…
За эти несколько дней Яна очень похудела, лицо ее осунулось, имело вид бледный и болезненный - и, все равно, как ни странно, этот лицо, казалось, несущее на себе признаки тяжелого недуга, лицо, искаженное страданием, лицо, совсем не украшенное косметикой - все равно было потрясающе красиво.
А в ночь с тридцатого на тридцать первое декабря Оле приснился страшный сон: будто бы сестра ее, такая же прекрасная, только еще более белая - и сама вся в белом - лежит в гробу. Девушка в ужасе проснулась и резко села. Посмотрела на часы - начало первого. Оля поспешно встала и, заскочив только на несколько минут в ванную, побежала на кухню и, сделав кофе с молоком и достав из холодильника большой вишневый йогурт, понесла это в комнату сестры.
Оля ожидала застать Яну в постели, но она ошиблась: та сидела в кресле. Уже полностью одетая и даже накрашенная.
- Ты встала?- радостно удивилась Оля.
- Да, встала, - кивнула Яна, правда, в ее голосе радости не было.
- А я тебе покушать принесла, - глаза девушки умоляюще смотрели на сестру.- Я тебя очень прошу, поешь, пожалуйста.
Со страхом Оля ждала отказа - по крайней мере, от йогурта, и вдруг Яна с мрачной серьезностью произнесла:
- Хорошо, я поем, а то вообще сил не осталось. Мне силы нужны.
- Слава Богу!- улыбнулась Оля и поставила поднос сестре на колени.- Постарайся все скушать, хорошо?
- Хорошо.
- Может, еще чего-нибудь принести?- не веря в такое счастье, спросила Оля.- Банан, а?
- Не, не надо.
- Ну хорошо, - не стала спорить старшая сестра, - ешь тогда, я минут через пятнадцать за посудой зайду.
- Да я сама отнесу на кухню.
- Ладно, - согласилась Оля и с посветлевшим лицом вышла из комнаты. Похоже, сестре становилось лучше.
А Яне этой ночью тоже странный сон приснился. Виделось ей, как идет она ночью по кладбищу, к могиле отца подходит, смотрит, а он сам возле сидит на скамеечке и глядит на дочку грустными такими глазами.
- Вот видишь, - говорит, - Януша, как получилось. Новый Год - и вы там, а я здесь. Елок-то тут много, вот только чужие все вокруг. Тоскливо очень так Новый Год встречать!
Проснувшись, Яна не могла вспомнить, что было дальше, но одна мысль внезапно пришла ей в голову: а что если таким образом она сможет хотя бы частично искупить свою вину перед отцом? Ему же на самом деле очень плохо одному на кладбище - а ведь никто кроме нее не виноват, что папа там, а не с ними. Решено: она пойдет к нему! В Новый Год отец не будет один!
Однако, когда Яне едва хватило сил, чтобы добраться до ванной, она поняла, что так далеко не уедет. И решила: надо есть. К обеду она, к великой радости Оли, даже вышла к столу - правда, только когда узнала от сестры, что мама не будет есть на кухне. Яна не была еще готова посмотреть ей в глаза.
Но вот часы показали восемь - пришло время собираться. Яна одела черные джинсы, теплый серый свитер с большим воротом, завязала волосы в хвост. Потом включила сотовый и вызвала такси. Выглянула в коридор - никого нет, лишь с кухни доносился разговор сестры с Викой. Надо было пользоваться моментом. Девушка вышла из комнаты, сняла с вешалки дубленку и шарф, достала из шкафчика сапоги и вернулась с вещами к себе - чтобы никто не увидел - не услышал. Потом, одевшись уже, взяла сумочку, положила туда телефон и взятую из заначки тысячу. И затем, крадучись, во второй раз вышла в коридор и, на цыпочках дойдя до входной двери, аккуратно открыла замки и выскользнула из квартиры. В их доме внизу находился магазин- Яна зашла туда и купила большую банку джин-тоника - для смелости. А там как раз зазвонил ее сотовый - таксист доложил о прибытии на место.
В начале одиннадцатого они въехали в Парголово.
- Какая улица?- спросил водитель.
- Не улица, - ответила Яна, - мне нужно на кладбище.
Таксист решил, что его разыгрывают.
- Я без шуток.
- Я тоже.
Тут водителю, человеку, прожившему большую жизнь, полезли в голову страшилки из далекого детства про упырей и оборотней, и сделалось ему, мягко говоря, не по себе. Он остановил машину и с опаской уставился на пассажирку, но никаких признаков нечистой силы в ней не увидел. Тогда он подумал: “Может, сумасшедшая?”
И тут девушка, видимо, догадавшись о его сомнениях, посмотрела на него серьезными, вполне нормальными глазами и спросила:
- Ну чего вы испугались-то? Я же на само кладбище не пойду. Там рядом дом такой кирпичный стоит, знаете? В нем и будем отмечать. Парень у меня там.
- Сторож, что ли?
- Охранник, - поправила Яна.
Таксист недоверчиво посмотрел на девушку: красивая, молоденькая совсем, одета хорошо. Странно как-то.
- А чего ты себе парня-то такого нашла?- спросил он.
- Хороший парень, - ответила Яна и, поняв смысл его взгляда, добавила:- И место хорошее, денежное.
- Я думаю, - согласился мужчина.
- Ну поехали, наконец, - нетерпеливо сказала девушка.
Таксист довез Яну до кирпичного двухэтажного дома возле кладбища и, получив плату за проезд, сразу нажал на газ и поспешил прочь от этого жуткого места и этой странной девчонки.
Яна проводила глазами удаляющиеся огни фар, посмотрела на домик - в одном из окон там горел свет. “ Могли же слышать, как машина подъехала”, - подумала вдруг она, но, похоже, никто ничего не слышал. “Наверное, дрыхнет там какой-нибудь пьяница-сторож!”. А потом девушка посмотрела на место, бывшее конечной целью ее визита, и пожалела, что история про парня-охранника - выдумка. Уж лучше бы она пошла туда к нему: там свет, там тепло… А там, куда она идет- лишь холод и темнота, там нет ни единой живой души там- царство смерти!
- Не могу!- промелькнуло в голове у Яны, но девушка тут же упрекнула себя за малодушие. “Я обещала папе, что я приду. Папа ждет меня- и я пойду!”- сказала себе Яна и, сделав последний глоток джин-тоника, пролезла под шлагбаумом и, вжав от леденящего ужаса голову в плечи, стараясь не смотреть по сторонам, почти побежала к главной дороге, а, достигнув ее, двинулась по ней вглубь огромного Северного кладбища туда, где находилась могила ее отца. Шаг за шагом, поворот за поворотом кладбищенской дороги, девушка удалялась все дальше от домика со светящимся окошком - единственного места поблизости, где находились живые люди. Но девушка старалась об этом не думать, главное - дойти, а там отец не даст ее в обиду. Но то, что виделось Яне во сне, то, что она целый день представляла - наяву оказалось совсем иным. Дойдя, наконец, до места и опустившись на лавочку, глядя на крест, на котором даже не было фотографии - памятник еще только заказали, - Яна вдруг поняла, что не может ее ждать здесь отец, потому что он мертв, мертв, и похоронен, и лежит под землей. Девушка на секунду представила, что могильная плита отодвигается - и у нее волосы на голове зашевелились. Она огляделась по сторонам - и будто только сейчас очнулась от дурного сна.
-Господи, что я здесь делаю?! Я что, совсем с ума сошла?!- пробормотала Яна и до того ей сделалось страшно, что захотелось кричать. Девушка представила, сколько захоронений ей придется миновать, прежде чем она окажется за пределами кладбища, и ей едва дурно не стало. Но выхода-то не было. Тут она спокойнее себя явно не чувствовала, и не надеялась, что отец сможет ее защитить. “Все будет хорошо”, - прошептала она, вскочила, готовая бежать сломя голову… и застыла, как вкопанная. Ноги словно вросли в мерзлую землю, выражение дикого ужаса появилось на бледном, как снег, лице.
Яна услышала шаги.
Сначала она подумала, что ей показалось - но нет, шаги приближались из-за спины, все ближе и ближе раздавалось равномерное похрустывание снега. Сердце замерло у Яны в груди- девушке показалось, что оно и вовсе сейчас разорвется. “Надо бежать!- понимала умом Яна, - скорее бежать отсюда!”- но скованное страхом тело не слушалось ее и не двигалось с места. А тот, кто подходил сзади, подобрался тем временем уже совсем близко. И тогда она, перекрестившись, с отчаянием безысходности, резко обернулась.
Удивление мелькнуло в испуганных глазах девушки. Она и сама толком не знала, кого ожидала увидеть - мертвеца ли, вышедшего из могилы, или самого дьявола из преисподней, - но поразило ее как раз то, что в представшем перед ней в слабом свете луны молодом человеке как раз не было ничего удивительного. Вряд ли покойник был бы одет в дубленку и темные узкие джинсы.
Первые секунды девушка смотрела на парня с облегчением, но потом вдруг подумала: а что он делает здесь?! Разве может нормальный человек находиться в таком месте в такое время (себя Яна, разумеется, в расчет не брала)?! Так, значит, это- мародер, вор, обносящий могилы или- хуже того- извращенец, некрофил! Господи, что же он сделает с ней? Изнасилует, а потом убьет - или убьет, а потом изнасилует?!
И вдруг, видимо, прочитав эти мысли на ее лице, парень заговорил.
- Не бойся, я ничего тебе не сделаю, - сказал он и, не дождавшись ответа, добавил:- Меня Кирилл зовут.
- Меня Яна, - пролепетала девушка.
На следующих выходных Оля снова ночевала у Паши, а Яна сказала на сей раз, что собирается на дачу к однокласснице Ритке Вьюнковой. Она сообщила родителям, что туда едет полкласса - и те отпустили ее безо всяких возражений.
И через час с небольшим Яна уже сидела рядом с Александром в его Мерседесе. На заднем сиденье расположились Борис Голобородько и его любовница Вера. Компания ехала на дачу Краснопольских в Комарово отмечать, наверное, самое важное в жизни Яны событие: завтра ее дебютная песня должна была прозвучать сразу по двум самым популярным молодежным радиостанциям.
Они уже выехали за черту города, и Яна смотрела в окно, но не видела мелькающих за окном домов, деревьев, полей. Перед ее мысленным взором возникали картины одна радужнее другой… Вот она выходит на сцену, а перед ней - многотысячный зал. Все глаза обращены на нее - и ей одновременно и радостно, и страшно. Но вот она начинает петь - и во всех взглядах загорается огонь восторга!.. Александр кому-то посигналил, и Яна вернулась в реальность. И, посмотрев в зеркало в салоне, увидела там отражение голубых глаз любовницы Бориса. Не очень-то ей нравилась эта Вера. Правда, знакомы они были весьма поверхностно, сегодня виделись во второй раз. Но Яну не покидало ощущение, что эта девица смотрит на нее свысока. С высоты своих двадцати трех лет возраста и ста семидесяти восьми сантиметров роста. Однако Яну это нисколько не смущало. Повзрослеть она всегда успеет, а Вере моложе уже не стать. А, что касается роста, то ее метр шестьдесят семь Яну вполне устраивал. Ну пусть Вера работает моделью, а ее в модели не возьмут - так ей туда и не надо, ее будущее обещает ей гораздо большие перспективы. А уж лицом Яна явно выигрывала: конечно, обеих девушек можно было назвать красивыми и, с точки зрения правильности черт, трудно было сказать, на чьей стороне преимущество. Но Янино лицо было живым, ее глаза согревали, ее взгляд был способен воспламенять - Верин же лишь обдавал холодом. “Так, красивая кукла - и ничего более, - подумала Яна, - и с Борисом долго не задержится. Она у него уже, кажется, третья с тех пор, как я с Сашей. И, подумаешь, занятие - позировать перед камерой и ходить по подиуму. Она - пустышка, а вот я талантлива, по-настоящему талантлива!” И, ощутив очередной прилив гордости за свою персону, Яна забыла о Вере и унеслась в мир мечтаний, где она уже была суперзвездой, покорившей мир.
Даче Еруновых под Лугой многие могли бы позавидовать: огромный участок, большой загородный дом, крепкий, добротный, обставленный внутри с почти что городским комфортом. Внушительных размеров русская баня, недавно заново отстроенная. В общем, загляденье, а не дача. Но то, что предстало глазам Яны в поселке Комарово, скорее подходило под понятие загородная резиденция.
Первое, что увидела Яна- это трехметровый кирпичный забор; вход на территорию охраняли массивные ворота, открываемые при помощи электроники. Они въехали внутрь - и глазам гостей предстал занесенный снегом зимний сад. “Должно быть, эти кусты и деревья летом выглядят очень красиво”, - подумала Яна. И сейчас из-под снежного покрова выглядывали, радуя глаз, вечнозеленые туи.
- А за домом что-нибудь есть?- поинтересовалась девушка.
- Да, - ответил Александр, - там - яблоневый сад (прихоть Марины, но об этом он промолчал).- Помнишь, Борь, - сказал он, - как ты по-пьяни как-то там заблудился?
- Чего?- переспросил тот.- Я не расслышал.
- Ты о чем задумался?
- Да так, - развел руками Борис.- Чего ты сказал-то?
- Ладно, ничего, - махнул рукой Александр.- Пойдемте в дом, я вам дверь открою, а сам пока машину в гараж загоню.
И компания двинулась к двухэтажному кирпичному особняку, украшенному причудливыми башенками, на территории которого, как показалось Яне, могло разместиться как минимум, четыре ее квартиры.
- Ну и ну, ни хрена себе домишко твой друг отгрохал, да, Борь?- Подала голос Вера.- Здорово живешь, Саня!
- Стараюсь, - ответил Краснопольский.
“Фи, Саня! Да какой он тебе Саня?!- раздраженно подумала Яна.- Ты его и знать-то не знаешь!”- она презрительно посмотрела на Веру, но та не удостоила ее взглядом - она с улыбкой нашептывала что-то на ухо Борису. Как же Яну раздражала это тупая крашенная блондинка с вечно одинаковой, дежурной улыбкой на лице (у самой Яны волосы были светлые от природы, и она очень этим гордилась). Вообще эта Вера казалась Яне образцом глупости и лицемерия. Правда, Яне бы не понравилось, если бы ей намекнули, что ее неприязнь обусловлена, главным образом тем, что она просто видит в Вере равную себе соперницу, тогда как привыкла везде быть самой красивой. Но, надо сказать, Вера испытывала к Яне похожие чувства, и, может, даже не просто неприязнь, а еще и зависть, потому что понимала, что положение той гораздо более прочное. Впрочем, к вечеру, за выпивкой и шашлыками, за банькой и сауной, взаимная неприязнь девушек постепенно сошла на нет, они даже почти подружились…
А пока что Александр показывал гостям устройство дома. На первом этаже особняка располагались прихожая, гостиная, баня с сауной, кухня, на втором - четыре спальни и веранда, которую, судя по количеству произраставших там цветов можно было смело назвать оранжереей. Раз в неделю в Комарово приезжала Марина вместе с прислугой, и они поддерживали дом в порядке. Когда у сына были каникулы, женщина, обыкновенно, привозила его сюда. Александр в зимнее время использовал дачу под такие вот небольшие вечеринки, время от времени привозил сюда любовниц, а также иногда, разругавшись вконец с женой, приезжал сюда просто ночевать. О постоянном проживании здесь он раньше не думал, предпочитая жить в городе, но сейчас, глядя на восторг, вызванный у Яны его хоромами, он решил, что вероятно, стоит переехать.
Он высказал девушке свое предложение, когда они после парной плескались в бассейне.
- Ты бы хотела здесь жить?- поинтересовался он.
Яна немного подумала, потом ответила:
- Ну, наверное.
- Значит, так и будет.
- Как это?
- Просто! Я уйду от Марины, она останется жить в городской квартире, а мы переедем сюда. Как только ты расскажешь про нас родителям.
Яна задумалась, потом спросила:
- А как я буду в Питер добираться?
- А я тебе машину подарю, - ответил Краснопольский.
- Машину?- не поверила своим ушам девушка, - но мне же еще два года не получить права!
- Значит, на это время наймем шофера.
Как у Александра все было просто! Но Яна знала, он слов на ветер не бросает, как сказал, так и сделает, и она станет владелицей собственного авто раньше, чем Оля! “Они все считают меня ребенком, но теперь им придется признать, что я уже вполне взрослый человек!”- подумала Яна и ахнула, когда Александр легонько укусил ее за шею, и тихо застонала, когда его руки, расстегнув лифчик, легли ей на груди и умелые пальцы начали ласкать соски.
- Я хочу тебя!- хрипло прошептал Александр.
- Не здесь, - попыталась возразить Яна, - они же могут вернуться!
- Думаю, мы успеем, - улыбнулся мужчина, и, накрыв рукой нежную плоть между ног девушки, лишил ее воли к сопротивлению…
Борис и Вера вернулись из парной и, разгоряченные и раскрасневшиеся, тут же прыгнули в бассейн. Девушка была топлесс, вокруг бедер мужчины было повязано полотенце, которое он скинул перед тем, как прыгнуть в воду. Такая свобода нравов, надо сказать, несколько смущала Яну. В семье Еруновых все вели себя очень целомудренно, девушка ни отца, ни брата никогда не видела обнаженными, и для нее самой выйти из своей комнаты, по крайней мере, без халата, считалось вроде как неприлично. А сейчас Яна попала в новую для себя среду, где все были так раскрепощены - а, может, бесстыдны. Но, глядя на Веру, которая, похоже, совершенно не стеснялась, Яна решила, что и она ни за что не покажет своего смущения. Да и действительно, что во всем этом такого? Даже здорово, весело. К тому же настроение ее после быстрого, но от этого не менее потрясающего секса, который устроил ей Александр, было просто прекрасным, и ей во всем хотелось видеть лишь хорошее. Даже подруга Бориса перестала казаться ей дурой и стервой, напротив, Яне вдруг захотелось сказать той что-то хорошее. Она посмотрела на Веру, на ее высокую красивую грудь - раньше Яна думала, что все модели тощие и плоские, оказалось, вовсе нет - и заметила, приветливо улыбаясь:
- У тебя очень красивое тело!
Вера поначалу изумленно округлила глаза, потом решила, что надо искать какой-то подвох. А потом пришла к выводу, что, может, и нет у них с Яной повода друг друга ненавидеть. Ну что с того, что Яне так повезло и не пришлось долгое время скакать из постели в постель в поисках своего места в жизни? Ну сложится у них с Краснопольским - и слава Богу! Ведь, хоть и малолетка, но нормальная же девчонка, на самом деле. И Вера, улыбнувшись - на сей раз, совершенно искренне - ответила:
- Да ты и сама классно смотришься!
Яна это знала, но, тем не менее, поблагодарила, и с этого момента между девушками установился мир, от которого в доме стало, как будто, еще уютнее. Одевшись, компания перебралась в гостиную, где горел камин, жарить шашлыки.
Мясо получилось восхитительным, напитки под него убывали с поразительной скоростью. Пили, естественно, в основном, за Яну, за ее будущий успех.
- Вот увидишь, я из тебя звезду мировой величины сделаю!- Обещал уже слегка поддатый Борис.
- Он сделает!- поддерживал приятеля Александр.
Яна лишь радостно смеялась, поскольку ее восторг был слишком велик, чтобы выразить словами.
- А спой нам!- попросил Голобородько.
- Спеть?
- Да. Вон встань напротив камина и спой, как на сцене!
- Да ну, - махнула рукой Яна.- Чего, не слышали, как я пою, что ли?
- В студии - это одно, а ты представь, что у тебя репетиция твоего первого концерта.
- Борь, ладно, не хочу я…
- А как перед залом выступать будешь, а? Трусиха!- Голобородько засмеялся.
- Неправда!- Обиделась девушка.- Я с хором много раз выступала!
- Ну, то с хором. Совершенно разные вещи!- констатировал Борис.- В хоре ты - часть коллектива, а, когда ты одна выходишь на сцену, то все смотрят только на тебя, только ты сама за себя отвечаешь!
- Давай, золотко, ты можешь!- шепнул Яне на ухо Краснопольский и поцеловал ее в висок.
- Ну хорошо!- сдалась девушка, и, поднявшись, вышла на середину комнаты и исполнила свою пока что единственную песню.
Александр и Вера были в восторге, Борис же неуверенно покачал головой.
- Поешь отлично, не спорю, ну а образ-то сценический где?- принялся критиковать он, - где все, чему тебя учили?! Ты на песне сосредоточилась и напрочь забыла, что ты должна быть еще и актрисой!
- Да успокойся ты!- остановил его Александр.- У нас праздник сейчас, успеешь еще прочитать лекции.
- Ладно, на самом деле все неплохо, - смягчился Борис, - конечно, еще работать и работать, но, вообще, молодец девочка. Давайте выпьем!
В третьем часу ночи Голобородько предложил всем разойтись по комнатам.
- А то щас до того допьемся - доедимся, что на все остальное сил не останется!- заметил он.
- Останется!- заверил Краснопольский, подмигнув своей девочке. Он был уже не юн, но Яна действовала на него сильнее самого мощного сексуального стимулятора - и с ней у него всегда были на это силы.
И, как только они переступили порог спальни, он показал ей, как много у него еще осталось сил. Он довел ее до оргазма несколько раз, от удовольствия Яна потеряла ощущение и времени, и пространства, и даже собственного “Я”, она почти лишилась сознания – а, когда пришла в себя, то почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она не сразу поняла, что причина этого не внутри ее, а в том, что грудь ее придавило сверху тяжелое тело ее любовника.
- Сань, привстань, мне дышать нечем, - прошептала девушка.
Ответной реакции не последовало.
- Саша!- Яна подняла руку, потрясла мужчину за плечо - он не шелохнулся.
- Саша, ты чего?- нотки беспокойства появились в ее голосе. Во-первых, она уже реально начала задыхаться, во-вторых… Подозрение, хоть и не до конца ею осознанное, но все равно очень страшное, зародилось у нее в голове. И, когда и на четвертый раз Александр не отозвался, Яну охватила паника. Она, что было мочи, задергалась, пытаясь выбраться из-под тела любовника, но оно было таким тяжелым, а страх, похоже, забрал все силы. Воздух, казалось, стал разреженным и горячим и совсем не хотел проходить в сдавленные легкие. Яна хотела закричать, позвать на помощь - ей уже было все равно, в каком виде ее застанут - но и крика не получилось, один лишь глухой стон. И тогда Яна подумала, что умрет здесь - что уже умирает - и, видимо, мысль о смерти придала ей сил - и она каким-то чудом, сама не помня, как, освободилась из-под тела Краснопольского, и дышать стало легко. Яна села на кровати - и еще долго смотрела на лежащего Александра. Голова шла кругом, девушка совершенно не понимала, что ей делать. Но, в конце концов, мысли слегка прояснились. Яна вытянула вперед дрожащую руку и, приложив ее к шее мужчины, попыталась найти пульс. Она искала здесь, там, полагая, что не сильна в анатомии, но пульса не было, потому что его не было. Когда это дошло до Яны, она резко отдернула руку, словно ошпаренная слетела с кровати и, упав в кресло возле стены, наконец, громко, пронзительно закричала.
Кошмар, произошедший наяву, повторился и во сне, и Яна проснулась с криком. Вместе с ней подскочила Вера.
- Что случилось?- мало что понимая спросонья, спросила она. А Яна растерянно посмотрела по сторонам, словно пытаясь понять, где находится, потом остановила взгляд на Вере и вдруг снова расплакалась.
- Ну-ну, тихо-тихо, - попыталась успокоить ее Вера.- Все хорошо! Ты у меня дома. Ничего плохого с тобой больше не случиться!
Она погладила Яну по голове, вылезла из постели, накинула халат.
- Ты пока полежи, а я нам поесть приготовлю, ладно?- предложила она и, не дождавшись ответа, вышла из комнаты.
Яна не думала даже шевелиться, лишь глаза безразлично разглядывали многочисленный парфюм, выставленный на туалетном столике. Она попыталась припомнить, как оказалась здесь - кажется, Борис вызвал им такси. А прежде был этот жуткий допрос: кто она Александру, как познакомились, какие у них были отношения. И, главное, очень хотелось ментам узнать все подробности смерти Краснопольского, того момента в жизни Яны, который она навсегда хотела бы выкинуть из своей памяти- и была уверена, что не забудет никогда. Ужас, пережитый ею этой ночью, вряд ли сможет пройти бесследно.
- Почему, за что, Господи?- шептала Яна, и оттого, что она, кажется, знала ответ на этот вопрос, ей не становилось легче. Она даже пожалеть Александра не могла, потому что ей казалось, что все, что произошло, закономерно. Ведь знала же она, что нехорошо. Что он ей в отцы годится, что у него жена есть, что не любит она его, в конце концов. А ей же на все было наплевать! Размечталась она! Мания величия у нее развилась! Но Бог-то, значит, все видит! И то, что раньше рисовалось в самых радужных красках, словно поросло грязью. Она сама стала себе противна.
Яне ужасно захотелось вдруг бежать изо всей этой среды - и от части себя самой, с нею связанной - и она стала торопливо собираться. Вера, вышедшая из кухни с подносом, увидела ее уже одетой.
- Извини. Но я не буду есть, - сказала Яна.- Я очень хочу домой.
Когда девушка въехала на такси к себе во двор, на улице уже стемнело. Она вышла из машины и, пошатываясь, ссутулившись, словно старушка, побрела к двери. У встретившей ее в коридоре Оли сердце упало: вчера, уходя из дома, сестра буквально летала на крыльях, сегодня же домой вернулась тень, бледная, ненакрашенная, с пустым, абсолютно неживым взглядом покрасневших - видимо, от долгих рыданий- глаз.
- Что случилось?- спросила Оля, и голос ее дрогнул, до того ее напугал вид сестры.
Яна не ответила ей. Она даже не смотрела на Олю. Трясущимися руками сняла она дубленку, хотела повесить ее на вешалку - та упала. Яна выругалась - так, как Оля раньше никогда не слышала от нее, собралась поднять вещь, но Оля опередила ее и, повесив дубленку на место, повернулась к сестре и, положив ей руки на плечи, повторила вопрос:
- Что случилось?
- Ничего!- и Яна оттолкнула Олю, причем довольно грубо. Та оторопела, а сестра ее, больше ни слова не говоря, разулась и отправилась к себе. Оля, однако, пошла за ней и, остановившись у двери, одновременно со страхом и упреком в голосе позвала сестру по имени. И тут Яна вдруг вскинула руки к голове и, сжав ими виски, крикнула:
- Оставь меня в покое! Ничего не случилось!- и, бросившись ничком на кровать, уже в который раз за эти сутки разразилась рыданиями.
“Боже мой!”- прошептала Оля, подбежала к Яне и хотела обнять , но сдавленное “не надо!” остановило ее. И тут страшное подозрение закралось в Олину голову. Загородный дом, ночь, парни, выпивка. Кстати, среди прочих, кто собирался туда ехать, Яна упоминала и Костика Аверьянова- того, с кем сестра вроде как встречалась в прошлом году - а теперь почему-то прервала отношения. Но его-то чувства к ней, вероятно, не прошли и, под действием алкоголя он мог…
- Яна, это Костик?- спросила она, не замечая, как у нее самой по щекам побежали слезы.
Сестра, наконец, оторвала от подушки мокрое лицо, и, все еще всхлипывая, выдохнула:
- Что?
- Я говорю, это что, Костя?.. Он тебя, что…- девушка так и не смогла решиться и закончить фразу, но Яна поняла, и недоумение на ее лице сменилось болью, а потом - к ужасу сестры - истерическим смехом.
- Яна!- испуганно воскликнула Оля, но реакции не последовала, зато через полминуты смех сам по себе снова сменился плачем. Яна села на кровати и уставилась на сестру своими большими, страшными от того, что они выражали, глазами.
- Оля, опомнись!- тихо, но довольно твердо произнесла она.
- Ты чего?- неуверенно пробормотала сестра.
- Чего я?!- теперь уже опять заорала Яна.- Это чего ты?! Какой Костик, а? Ты же меня совсем не знаешь! Оля, я не ты!
- В каком смысле?- пробормотала старшая сестра, и вдруг густая краска залила ее щеки. Она поняла младшую по-своему.- Если ты о том, что я сплю с Пашей… Я не думала, что ты осуждаешь, я…- и она запнулась, увидев, что выражение Яниных глаз снова переменилось, и Оля теперь точно не могла сказать, что было в них, вот только они ее больше и больше пугали.
А Яна перестала плакать, собрала всю силу воли в кулак и перестала. Ей стало стыдно за свою слабость. То считала себя такой крутой, такой взрослой, а тут слезы льет, как сопливая девчонка! Она чувствовала, что ей стало бы легче, расскажи она все Оле, она уже готова была рассказать, но последняя реплика сестры буквально огорошила ее. “Ну и как можно признаться в таком этакой святой невинности!”- подумала она.
- Ладно, Оля, на самом деле ничего страшного не случилось. Я уже в порядке, - сказала она и добавила:- Иди, пожалуйста!
- Как идти?- не поняла Оля.
- Ну так. Я устала. Я полежать хочу.
- Нет, я никуда не уйду!- решительно заявила сестра.- Скажи мне правду!
“Не отвяжется!”- поняла Яна, и так ей захотелось кинуться Оле на шею и излить душу - и будь что будет!- но нельзя было. “Я должна быть сильной. Я смогу. Я справлюсь!» - подумала она про себя, а вслух сказала: - Ну, хорошо, если тебе так интересно…
- Яна, говори!
“Певица должна быть еще и актрисой. Ну что ж, сыграем?!” И Яна начала сочинять.
- С Костиком у нас давно уже ничего нет, - сообщила она.- Но у нас есть новенький мальчик, Толик Паничкин- ты не знаешь, он с этого года только.
- Ну и?..
- И он мне очень нравится… Нравился, - поправилась Яна.
- Что у вас произошло?
- Он ублюдок!
- Он тебя, что…
“Заклинило тебя, что ли, на этом?” - Нет, он пытался, но я отказалась (Яна решила, что для обоюдного спокойствия лучше Оле считать ее девственницей.) Я не смогла.
- И что?
- И, когда ему стало окончательно ясно, что ничего он от меня не добьется, он буквально так мне и заявил, что в таком случае на хрен я ему не нужна. Вот так вот!- Яна слегка покраснела и отвела взгляд.
Оля некоторое время сидела молча, переваривая услышанное, потом внезапно улыбнулась.
- Слава Богу!- облегченно выдохнула она.- А я-то боялась!
Затем Оля принялась объяснять Яне, что ничего такого уж страшного в том, что случилось, нет, что не стоит из-за какого-то там Толика так убиваться. И так далее, и тому подобное. Яна рассеянно кивала, почти не слушая. Наконец Оля спросила:
- А почему ты сказала, что ты не я?! Ты имела ввиду, что…
- Да ничего я не имела ввиду, - отмахнулась Яна, даже попытавшись улыбнуться.- Просто хотела сказать, что у тебя все так гладко складывается, а мне вот не везет, влюбляюсь во всяких придурков!
- Да ты что! Да тебе лет-то сколько?!- и на Яну снова обрушился поток слезоточивых словоизлияний, которому, казалось, конца не будет.
Когда Оля, наконец, ушла, Яна вздохнула с облегчением. Чисто машинально потянулась она к магнитоле, стоявшей на тумбочке возле кровати, включила радио- и застыла…В рубрике “Новая песня” она услышала саму себя.
Когда на сердце пустота,
Когда вокруг лишь темнота,
Когда игрой в любовь и страсть
Кто-то набаловался всласть
И, душу высосав до дна,
Потом ушел - и ты одна.
Когда тебе шестнадцать лет-
То тебя просто больше нет.
Песня называлась «Яд в моей крови». Девушка заткнула уши, не желая слушать, но даже сквозь пальцы до ее слуха доносилось то, что она еще недавно мечтала услышать больше всего не свете:
Яд в моей крови,
Оборвалась нить.
Без твоей любви
Не могу я жить.
Меня больше нет,
Яд в моей крови.
И заплачет смерть
По былой любви.
- Нет! Нет! Не хочу!- вырвалось у Яны. Она выключила музыку и, схватившись руками за голову, принялась раскачиваться туда-сюда, повторяя бессвязные фразы: “ Песня о смерти! Не хочу! Не хочу больше! Боже мой!”
Еще два дня Яна ходила, как в воду опущенная. Не хотела ни с кем говорить, не могла даже ни на кого смотреть. Родители, конечно, замечали, волновались, пытались подойти с расспросами - все без толку: дочь молчала. Тогда за спиной у нее начали наседать на Олю: она-то наверняка знает. Та сначала отнекивалась, говорила, что ей ничего не известно, но, наконец, не выдержала, призналась, попросила только Яне ни о чем не говорить. Те пообещали, а, когда остались одни, не могли не вздохнуть с облегчением - как на днях сделала это и их старшая дочь, купившись на выдумку младшей. Валерий сжал руку жены и, чуть даже улыбнувшись, с большой нежностью в голосе произнес:
- Какой же Яна все-таки еще ребенок!
А на следующий день Яна, вроде как, почувствовала себя лучше. Шок от случившегося постепенно начал проходить, а вместе с ним стало ослабевать и чувство вины. И произошедшую трагедию она теперь стала воспринимать как-то иначе, хотя точно пока не могла определить, как. Но чувство жалости к Александру все же проснулось в ней, как пробудилась и тоска по нему, а их отношения больше не казались ей грязными и непристойными, как было сразу после его смерти. А вечером ей позвонил Борис.
- Сашу завтра хоронят, - сообщил он.
- А..а, - только и нашлась что ответить Яна.
- Но я не думаю, что тебе стоит идти - иначе конфликта с женой будет не избежать.
- Да я, на самом деле, и не собиралась, - ответила девушка, подумав, что ей меньше всего хотелось еще раз увидеть мертвого Александра.
А Голобородько тем временем переменил тему.
- Слышала себя по радио?
- Слышала, да недослушала.
- Как это?
- Так.
Повисла недолгая пауза, а потом Борис буквально огорошил Яну вопросом:
- Когда работать-то начнешь?
- В смысле?
- Твоя песня всем очень понравилась. Вот увидишь, она станет хитом - я тебе отвечаю. Пора начинать работать над альбомом. И клип скоро будем снимать.
- Но ведь…
- Яна, то, что случилось, ужасно, я понимаю. Но ты не виновата. У Саши произошел инсульт - в этом никто не виноват. И это не повод для тебя отказываться от всего!
- Я не знаю, - пробормотала девушка.- Я не знаю, смогу ли.
- Глупости!- решительно возразил Голобородько.- У тебя есть будущее! Ты без пяти минут звезда! Мы тебя так раскрутим - все теперешние попдивы обзавидуются.
Яна молчала.
- Ну так что?- не выдержал Борис.
- Не знаю. Мне надо подумать.
- Подумать?- большей глупости, казалось, мужчина в жизни не слышал.- Что же, думай. У тебя есть три дня. В субботу я позвоню тебе. И уговаривать больше не буду. Твоя жизнь - тебе решать.
Яна решила раньше, чем в субботу. В четверг она слушала радиокафе , и позвонившая туда девушка заказала “Яд в моей крови”, а ведущая, перед тем, как поставить песню, сделала о ней весьма лестный отзыв. И на сей раз Яна слушала себя и буквально таяла от восторга. И уже точно знала, что ответит Борису. Но, видно, не суждено было ей стать великой певицей. Это случилось в пятницу.
В пятницу вечером за столом собралось все семейство Еруновых. Пришли Максим с Викой. Татьяна приготовила плов и несколько салатов. Был замечательный семейный ужин.
Валерий сидел напротив младшей дочери и наблюдал за ней, с удовольствием отмечая, что она, похоже, совсем оправилась. И выглядит лучше, и повеселела, и аппетит вернулся. “Девочка моя!”- с нежностью думал отец. Как ни старался он любить всех детей одинаково, а Яна была ему дороже всех. Такая хрупкая- ее ото всех хотелось оберегать. И такая красивая… “Зачем она такая красивая?”- в очередной раз подумал Валерий, хотя, наверное, повода для волнения у него не было. Ведь разве способна была Яна попасть под дурное влияние? Это с ее-то чистотой! Вон она сидит напротив, волосы светленькие, в два хвостика завязаны, а взгляд такой честный - на ангелочка похожа!
- Максим, отложи газету!- услышал вдруг Валерий голос жены и вернулся с небес на землю, точнее - за стол. Он посмотрел на сына - что же, как всегда, без стопки свежей прессы за стол не сядет, причем читает обычно всякую ерунду.
- Ой, Татьяна Михайловна, все время с ним ругаюсь по этому поводу!- пожаловалась Вика.
- Да ладно, я что, мешаю кому-то?- пробурчал парень.- Я прекрасно успею и поесть, и почитать!
- Максим, у нас семейный ужин! - поддержал жену и будущую невестку Валерий.-
Пожалуйста, имей уважение!
- Ну ладно, ладно, - сдался тот и хотел было отложить газеты, но внезапно зацепился за что-то взглядом.- О, слушайте!
- Максим!
- “Подробности смерти бизнесмена и рождения новой звезды! Жена заявляет, что ее муж скончался в постели юной любовницы”.
Яне показалось, будто ее ударили по голове чем-то тяжелым. Перед глазами потемнело, зазвенело в ушах, она едва не упала в обморок. Откуда-то издалека донесся до нее голос брата, назвавшего страницу: двадцать восемь. “Не читай, пожалуйста, не надо!”- хотела закричать Яна, но речь словно парализовало, и она не могла произнести ни слова. Она лишь сжалась всем телом и ждала развязки, которая не преминула наступить.
“Вчера на Южном Кладбище состоялись похороны главы компании “Кореана-моторс” Александра Краснопольского. Бизнесмен скоропостижно скончался пятнадцатого декабря, врачи посмертно установили диагноз инсульт. После похорон супруга умершего сделала перед журналистами сенсационное заявление. Она сообщила, что ее сорокалетний супруг был бы, вероятно, жив и здоров, если бы не предавался половым излишествам в постели своей несовершеннолетней любовницы. По словам Краснопольской, мужчина скончался как раз в момент полового акта с последней. Женщина назвала и имя девушки: ею являлась шестнадцатилетняя Яна Темнова, исполнительница только что вышедшей в эфир и моментально полюбившейся слушателям песни “Яд в моей крови”, на развитие таланта которой Краснопольский выделял немалые средства. Свою странную откровенность Краснопольская объяснила желанием отомстить той, которая забрала ее мужа.”
- Вот так вот, такая вот бывает месть, - усмехнулся Максим и вдруг, хитро улыбнувшись, спросил: “Слушай, Яна, а это не про тебя ли? Вон, девичью фамилию мамы взяла - и вперед с песней, Яна Темнова!” Но, посмотрев на сестру, он смеяться перестал. За столом воцарилась мертвая тишина. Все обратили взгляд на Яну.
Если бы у нее хватило тогда сил не подать виду, то, наверное, все сложилось бы иначе. Все пошутили бы, а всерьез никто бы и не подумал - разве Оля заподозрила бы неладное, да Яна бы ее разубедила. Но у девушки не было той степени самообладания, чтобы выдержать такой удар и сохранить хотя бы внешнее спокойствие. Она не плакала, она ничего не говорила, но лицо ее сделалось бескровным, губы задрожали, в глазах застыло выражение ужаса и отчаяния.
Сидящие за столом переглянулись. Каждый думал об одном и том же, но никто не решался высказать этого вслух. Тишина становилась невыносимой для Яны. Она чувствовала себя, как приговоренный к смерти, над головой которого уже занесен топор, и который доживает последние секунды жизни - самые страшные, страшные до того, что уж хочется поскорее бы, потому что надежды нет все равно.
И, наконец, удар был нанесен отцом.
- Яна, это что, ты?- неуверенно, боясь ее ответа, спросил он.
Но она и не ответила. Вместо этого лишь низко опустила голову и закрыла руками лицо. И так и сидела, пока сначала стон, а затем - грохот и крик матери не заставили ее открыть глаза. Она посмотрела перед собой…
Ее отец лежал на полу, руками схватившись за сердце, судорожно втягивая ртом воздух. Впрочем, длилось это секунды, вскоре он совсем перестал дышать.
Глава4.
Счастливого, благополучного семейства Еруновых больше не существовало. После смерти Валерия от обширного инфаркта миокарда оно не просто осиротело - оно перестало быть единым целым. Потерянные, убитые горем люди боялись смотреть друг другу в глаза. Похоронами занимались Максим и брат Валерия Михаил. Яна и ее мать вообще не выходили из своих комнат, не имея сил и желания даже не что-то делать, а просто жить. Подготовка поминок легла на Олю и Вику, на время переехавшую к ним. Народу должно было придти много, дел было невпроворот - и все равно Оля, несмотря на собственные переживания, ни на секунду не забывала о матери и сестре, часто заходила к ним, пыталась поговорить с ними, заставляла хоть немного поесть. Правда, ее забота, похоже, мало кому была нужна. И та, и другая предпочитали страдать в одиночестве. Единственное, о чем попросила Яна сестру за все это время- это не звать ее к телефону, кто бы ни позвонил. А позвонил на следующий же день один незнакомый Оле мужчина.
- Яна спит, просила не будить, - сообщила девушка.
- А я бы очень просил разбудить, - ответил собеседник тоном, мягко говоря, недовольным.
- Я же говорю…
- А я говорю, что вести себя так, как Яна, глупо, - перебил Олю мужчина.- Что, в прятки теперь с ней играть будем? Сотовый отключен, к телефону ее не зовут! А в нее, между прочим, большие деньги вложены!
- А вы, во-первых, не кричите!- потребовала Оля и, догадавшись примерно, с кем говорит, добавила: -А, во-вторых, ваши деньги нашему отцу жизни стоили!
- В смысле?
- В прямом. И оставьте Яну в покое!
Оля нажала на отбой и еще несколько секунд держала трубку в руке, ожидая, что позвонят снова, но этого не произошло. Тогда она хотела зайти к сестре и сообщить ей о звонке, но в последний момент передумала.
“Чего Яне душу травить?”- рассудила она и, качая головой и горестно вздыхая, направилась на кухню.
Хоронили Валерия Ерунова двадцать седьмого декабря на Северном кладбище, рядом с могилой его матери там было свободное место, за которое Михаилу, правда, пришлось заплатить круглую сумму.
Церемония прощания выдалась очень тяжелой. Все были в шоке от столь безвременной кончины- в ноябре умершему исполнилось всего сорок пять лет. Правда, ишемической болезнью он страдал не первый год, но никто не думал, что жизнь его может оборваться так внезапно. О причинах трагедии, развернувшейся на кухне у Еруновых, никому не было известно.
Было очень много слез, Татьяна и Оля рыдали без остановки, и только огромные темно-синие глаза младшей дочери были сухими - не осталось в них уже влаги, да и не имела Яна права плакать на людях - в конце концов, кто виноват во всем, кроме нее одной?
С кладбища поехали на поминки, но Яна не запомнила ни дороги домой, ни того, как оказалась за столом, она не заметила, как на тарелку ей наложили каких-то салатов.
-Вина выпьешь?- услышала она голос дяди, обратила на него удивленный взгляд… “Ах, да, я же для всех остальных все еще девочка-ангел, - вспомнила она.- Типа никогда не пила, наверное.”
- Да, выпью, - кивнула она.
Потом снова черный провал в памяти - и опять голос дяди Миши:
- Яна, ешь, захмелеешь совсем.
Захмелеет? А разве она много выпила? Хотя, наверное, время прошло, а она как-то и не заметила. Яна посмотрела себе в тарелку и от вида пищи ее, почему-то, замутило. Она ограничилась тем, что слегка надкусила кусочек хлеба.
Потом все, вроде, еще выпили, снова со всех сторон поднялся гул. Девушка ни к чему не прислушивалась, но постепенно как-то сам собой дошел до нее разговор двух женщин с работы отца, сидевших напротив.
- Очень семью жалко, - говорила одна.
- Да. И Яночку - больше всех, - отвечала вторая.
- Почему?
- Потому что помнишь, как он говорил: “Всех детей люблю, но, что греха таить, Яну - больше всех! Максим и Оленька - они, пожалуй, к Тане больше привязаны, а вот Яна - моя доченька!”
- Да, помню, - вздохнула ее коллега.- Да и Яне-то, конечно, все равно тяжелее всех. Максим уже взрослый, да и Оля тоже почти, а вот Яна-то еще ребенок совсем.
Тут дядя Миша, сидевший слева от Яны, завел беседу с одним из друзей Валерия, сидевшим от него через стол, и Яна перестала слышать папиных коллег. Но ей хватило и того, что она услышала ранее. Нахмурившись, исподлобья оглядела она присутствующих и встретила много сочувственных взглядов. Знали бы все эти люди, что ей их сострадание - как нож в сердце!
Она встала, вышла из-за стола, и, ни на кого больше не глядя, направилась к двери.
- Куда ты?!- окликнула ее сестра. Яна не ответила. Тогда Оля поднялась и побежала вслед за ней. Когда она вошла в ее комнату, Яна сидела на кровати и нервно заламывала пальцы. Оля подошла и села рядом.
- Януля.., - робко начала она.
- Чего?
- Яна… Ну не надо так! Смотреть на тебя больно!
- Ну и не смотри!- огрызнулась девушка.
Оля пропустила грубость мимо ушей, понимая, что не злостью эти слова вызваны, а огромным душевным страданием. Она обняла сестру за плечи и прошептала:
- Не обвиняй себя!
- А ты сама-то веришь, что я не виновата?- спросила Яна, и лицо ее поразило Олю какой-то новой, непривычной взрослостью.
- Яна, милая, никто не виноват! Так можно обвинять и Макса, что он газету эту читал, и самого папу, что он лечением пренебрегал, так что…
- Оставим!- не дала ей договорить сестра.- К чему теперь все это? Папу не вернешь.
Оля хотела что-нибудь возразить, но, видимо, не нашла нужных слов и промолчала. А потом вдруг кое-что вспомнила.
- Ты ведь ни разу не упоминала про то, что случилось до папы, - заметила она.
- И что с того? По-моему, ты нашла не лучшее время для любопытства.
- Это не любопытство, - возразила Оля.- Я не прошу тебя рассказывать о том, о чем ты не хочешь. Просто, если тебе нужно выговориться…
- А чего теперь говорить-то?
- Ведь то, что ты про одноклассника сказала тогда, неправда?
- Конечно, неправда.
- Но зачем ты тогда…
- А ты готова была услышать все, как есть?- Яна, прищурившись, посмотрела на сестру.- Вот никогда не поверю! Ты вспомни наш тогдашний разговор!
Оля вспомнила. И рассудила, что Яна, наверное, права.
- Но как ты на это решилась?!- с недоумением прошептала она.- Неужели только ради карьеры?
- Если бы он мне не нравился, я бы не стала с ним спать.
Повисла тишина, потом Яна услышала бормотание Оли: “И все равно, я бы, наверное, не смогла!”
- Я повторяю, я не ты.
- Но все равно… Первый мужчина…
“А, один хер, чего теперь скрывать? Надоела ее наивность!” - А он был не первый.
- Как?!
- А вот так.
- А кто был первый?- растерялась Оля.- Костик?
Тут Яна не выдержала и усмехнулась.
- Тебя заклинило, что ли, на этом Костике?- спросила она.
- А кто тогда?
- Витя.
- Какой Витя? Из деревни? Колесов?!
-Ну а какой еще?
- ?!. Но у вас же ничего такого, вроде, не было?
- Ну, во-первых, ты сколько этим летом в деревне-то была - и гулять почти не ходила. Во-вторых, ничего особенного и не было. Трахались несколько раз.
- Но я не понимаю, зачем? Ведь ты не любила его!
- Конечно, не любила. Нравился, в принципе, но не так, чтобы очень.
- Тогда почему?!.
- Потому что, во-первых, многие девчонки этим уже занимались - мне тоже хотелось попробовать. Во-вторых, так получилось.
- Как получилось?!
- Ну, - Яна опустила светловолосую голову, - первый раз это в начале июля было, незадолго до моего дня рождения. Ты в городе тогда была. Ну, все нажрались, как всегда. Я вообще мало чего соображала. Потом Витька на мотике предложил покататься.
- Пьяный?!
- Ну да.
- И чего?
- Чего?.. Ну, доехали мы до озера, там он предложил слезть, прогуляться. Ну, прогулялись, потом чего-то я куска не помню, а потом - мы уже лежим. Ну, поцеловались, потом он мне под свитер полез, а мне все по фигу было, я такая пьяная была… ну а потом… потом он ниже пояса стал меня гладить… вроде, и приятно было, но не так, чтобы очень. Мне с ним очень вообще никогда не было… Я сама не заметила, как он с меня штаны стащил, а потом.., - Яна вздохнула и слегка покраснела, ей отчего-то всегда было стыдно вспоминать тот раз, - потом он снял свои штаны, достал член, сунул мне в руку. “Почувствуй, - говорит, какой он!”- она невесело усмехнулась.- А мне и это было пофигу - до тех пор, пока он с меня трусики не стащил и сверху не оказался. Когда он в меня уперся своим, я вдруг так испугалась, подумала, что, может, и не хочу этого совсем…
- И что?- спросила сестра испуганным шепотом.
- А что?.. Есть рубеж, Оля, за которым уже нельзя остановить. Я, кажется, даже оттолкнуть его попыталась, даже сказала “Не надо!”, но… Поздно было...Больно, помню, было ужасно…
- Ян…
- Да нормально все, - отмахнулась девушка.- Потом он мне слова какие-то шептал, какая я, мол, красивая, какая классная. И все равно я дома до утра проревела. Не знаю даже, почему… ну а потом как-то пошло, поехало.- Яна вздохнула, посмотрела на Олю и задумчиво добавила:- Не знаю, чего это меня на откровения потянуло - первый раз об этом так рассказываю, раньше только Ленке в двух словах говорила…
Оля молчала. Хотела сказать что-нибудь, но не могла найти слов. В конце концов, предложила:
- Пойдем за стол.
- Нет. Я посижу пока здесь. Иди одна.
- Ян, чего ты будешь здесь сидеть?
- Оля, я не могу там! Видеть, как все мне сочувствуют… Я от этого чувствую себя такой дрянью!- Яна опять отвернулась и нервно хрустнула пальцами.
- Зачем ты так?- срывающимся голосом спросила Оля и по лицу ее побежали слезы.- Ты ведь и меня мучаешь!
- Перестань!- Яна придвинулась к Оле и обняла ее.- Не волнуйся за меня! Со мной все будет нормально.
Яне все же пришлось пообещать сестре, что через полчасика она подойдет, только тогда Оля согласилась оставить ее. Когда за сестрой закрылась дверь, Яна забралась на кровать с ногами и, обхватив руками колени и уперевшись в них подбородком, посмотрела на фотографию отца на туалетном столике, повязанную траурной ленточкой.
“Почему у меня все так получается?- с тоской подумала она.- Почему я никогда не была такой, как Оля?! Того же Витю взять: действительно, зачем? Одна ведь грязь на душе осталась!”
- Видишь, папочка, какая у тебя доченька! Чудесная девочка, нечего сказать! Дрянь и потаскуха!- прошептала Яна и, покраснев, оторвала взгляд от фотографии и уставилась в пол, но потом вдруг сорвалась с места, соскочив с кровати, упала на колени, подползла на них к туалетному столику и, прижавшись к фотографии отца пылающим лбом, долго и с отчаяньем повторяла:
- Папочка, миленький, любименький, прости меня! Прости, если сможешь!
* * *
До наступления нового 2003-го года оставались считанные дни, и в морозном зимнем воздухе уже витало ощущение праздника. Улицы города заполнила предновогодняя суета. Петербуржцы покупали елки, выбирали друг другу подарки, затоваривались продуктами. Душе хотелось радости, хотелось какого-то чуда…
В семье Еруновых чуда не ждали. Максим, правда, принес елку, Вика и Оля планировали что-то приготовить, но все это делалось как дань традиции и, можно сказать, через силу. На самом деле, ни у кого, естественно, не было желания что-то отмечать. Татьяна же и ее младшая дочь по-прежнему не выходили из своих комнат.
Для Яны эти дни после похорон отца были кошмаром. Боль от утраты и чувство вины перед ним и - в неменьшей степени - перед матерью - разрывали на части ее сердце. Тоска была столь невыносимой, что, Яне казалось, лучше бы и она умерла вместе с отцом и Александром. И Оля, кстати, боялась, что Яна, в конце концов, сведет себя на тот свет. Практически полностью отказавшись от еды, почти не вставая с постели, она медленно угасала, и так страшно было смотреть, как из шестнадцатилетней девушки постепенно уходит жизнь…
За эти несколько дней Яна очень похудела, лицо ее осунулось, имело вид бледный и болезненный - и, все равно, как ни странно, этот лицо, казалось, несущее на себе признаки тяжелого недуга, лицо, искаженное страданием, лицо, совсем не украшенное косметикой - все равно было потрясающе красиво.
А в ночь с тридцатого на тридцать первое декабря Оле приснился страшный сон: будто бы сестра ее, такая же прекрасная, только еще более белая - и сама вся в белом - лежит в гробу. Девушка в ужасе проснулась и резко села. Посмотрела на часы - начало первого. Оля поспешно встала и, заскочив только на несколько минут в ванную, побежала на кухню и, сделав кофе с молоком и достав из холодильника большой вишневый йогурт, понесла это в комнату сестры.
Оля ожидала застать Яну в постели, но она ошиблась: та сидела в кресле. Уже полностью одетая и даже накрашенная.
- Ты встала?- радостно удивилась Оля.
- Да, встала, - кивнула Яна, правда, в ее голосе радости не было.
- А я тебе покушать принесла, - глаза девушки умоляюще смотрели на сестру.- Я тебя очень прошу, поешь, пожалуйста.
Со страхом Оля ждала отказа - по крайней мере, от йогурта, и вдруг Яна с мрачной серьезностью произнесла:
- Хорошо, я поем, а то вообще сил не осталось. Мне силы нужны.
- Слава Богу!- улыбнулась Оля и поставила поднос сестре на колени.- Постарайся все скушать, хорошо?
- Хорошо.
- Может, еще чего-нибудь принести?- не веря в такое счастье, спросила Оля.- Банан, а?
- Не, не надо.
- Ну хорошо, - не стала спорить старшая сестра, - ешь тогда, я минут через пятнадцать за посудой зайду.
- Да я сама отнесу на кухню.
- Ладно, - согласилась Оля и с посветлевшим лицом вышла из комнаты. Похоже, сестре становилось лучше.
А Яне этой ночью тоже странный сон приснился. Виделось ей, как идет она ночью по кладбищу, к могиле отца подходит, смотрит, а он сам возле сидит на скамеечке и глядит на дочку грустными такими глазами.
- Вот видишь, - говорит, - Януша, как получилось. Новый Год - и вы там, а я здесь. Елок-то тут много, вот только чужие все вокруг. Тоскливо очень так Новый Год встречать!
Проснувшись, Яна не могла вспомнить, что было дальше, но одна мысль внезапно пришла ей в голову: а что если таким образом она сможет хотя бы частично искупить свою вину перед отцом? Ему же на самом деле очень плохо одному на кладбище - а ведь никто кроме нее не виноват, что папа там, а не с ними. Решено: она пойдет к нему! В Новый Год отец не будет один!
Однако, когда Яне едва хватило сил, чтобы добраться до ванной, она поняла, что так далеко не уедет. И решила: надо есть. К обеду она, к великой радости Оли, даже вышла к столу - правда, только когда узнала от сестры, что мама не будет есть на кухне. Яна не была еще готова посмотреть ей в глаза.
Но вот часы показали восемь - пришло время собираться. Яна одела черные джинсы, теплый серый свитер с большим воротом, завязала волосы в хвост. Потом включила сотовый и вызвала такси. Выглянула в коридор - никого нет, лишь с кухни доносился разговор сестры с Викой. Надо было пользоваться моментом. Девушка вышла из комнаты, сняла с вешалки дубленку и шарф, достала из шкафчика сапоги и вернулась с вещами к себе - чтобы никто не увидел - не услышал. Потом, одевшись уже, взяла сумочку, положила туда телефон и взятую из заначки тысячу. И затем, крадучись, во второй раз вышла в коридор и, на цыпочках дойдя до входной двери, аккуратно открыла замки и выскользнула из квартиры. В их доме внизу находился магазин- Яна зашла туда и купила большую банку джин-тоника - для смелости. А там как раз зазвонил ее сотовый - таксист доложил о прибытии на место.
В начале одиннадцатого они въехали в Парголово.
- Какая улица?- спросил водитель.
- Не улица, - ответила Яна, - мне нужно на кладбище.
Таксист решил, что его разыгрывают.
- Я без шуток.
- Я тоже.
Тут водителю, человеку, прожившему большую жизнь, полезли в голову страшилки из далекого детства про упырей и оборотней, и сделалось ему, мягко говоря, не по себе. Он остановил машину и с опаской уставился на пассажирку, но никаких признаков нечистой силы в ней не увидел. Тогда он подумал: “Может, сумасшедшая?”
И тут девушка, видимо, догадавшись о его сомнениях, посмотрела на него серьезными, вполне нормальными глазами и спросила:
- Ну чего вы испугались-то? Я же на само кладбище не пойду. Там рядом дом такой кирпичный стоит, знаете? В нем и будем отмечать. Парень у меня там.
- Сторож, что ли?
- Охранник, - поправила Яна.
Таксист недоверчиво посмотрел на девушку: красивая, молоденькая совсем, одета хорошо. Странно как-то.
- А чего ты себе парня-то такого нашла?- спросил он.
- Хороший парень, - ответила Яна и, поняв смысл его взгляда, добавила:- И место хорошее, денежное.
- Я думаю, - согласился мужчина.
- Ну поехали, наконец, - нетерпеливо сказала девушка.
Таксист довез Яну до кирпичного двухэтажного дома возле кладбища и, получив плату за проезд, сразу нажал на газ и поспешил прочь от этого жуткого места и этой странной девчонки.
Яна проводила глазами удаляющиеся огни фар, посмотрела на домик - в одном из окон там горел свет. “ Могли же слышать, как машина подъехала”, - подумала вдруг она, но, похоже, никто ничего не слышал. “Наверное, дрыхнет там какой-нибудь пьяница-сторож!”. А потом девушка посмотрела на место, бывшее конечной целью ее визита, и пожалела, что история про парня-охранника - выдумка. Уж лучше бы она пошла туда к нему: там свет, там тепло… А там, куда она идет- лишь холод и темнота, там нет ни единой живой души там- царство смерти!
- Не могу!- промелькнуло в голове у Яны, но девушка тут же упрекнула себя за малодушие. “Я обещала папе, что я приду. Папа ждет меня- и я пойду!”- сказала себе Яна и, сделав последний глоток джин-тоника, пролезла под шлагбаумом и, вжав от леденящего ужаса голову в плечи, стараясь не смотреть по сторонам, почти побежала к главной дороге, а, достигнув ее, двинулась по ней вглубь огромного Северного кладбища туда, где находилась могила ее отца. Шаг за шагом, поворот за поворотом кладбищенской дороги, девушка удалялась все дальше от домика со светящимся окошком - единственного места поблизости, где находились живые люди. Но девушка старалась об этом не думать, главное - дойти, а там отец не даст ее в обиду. Но то, что виделось Яне во сне, то, что она целый день представляла - наяву оказалось совсем иным. Дойдя, наконец, до места и опустившись на лавочку, глядя на крест, на котором даже не было фотографии - памятник еще только заказали, - Яна вдруг поняла, что не может ее ждать здесь отец, потому что он мертв, мертв, и похоронен, и лежит под землей. Девушка на секунду представила, что могильная плита отодвигается - и у нее волосы на голове зашевелились. Она огляделась по сторонам - и будто только сейчас очнулась от дурного сна.
-Господи, что я здесь делаю?! Я что, совсем с ума сошла?!- пробормотала Яна и до того ей сделалось страшно, что захотелось кричать. Девушка представила, сколько захоронений ей придется миновать, прежде чем она окажется за пределами кладбища, и ей едва дурно не стало. Но выхода-то не было. Тут она спокойнее себя явно не чувствовала, и не надеялась, что отец сможет ее защитить. “Все будет хорошо”, - прошептала она, вскочила, готовая бежать сломя голову… и застыла, как вкопанная. Ноги словно вросли в мерзлую землю, выражение дикого ужаса появилось на бледном, как снег, лице.
Яна услышала шаги.
Сначала она подумала, что ей показалось - но нет, шаги приближались из-за спины, все ближе и ближе раздавалось равномерное похрустывание снега. Сердце замерло у Яны в груди- девушке показалось, что оно и вовсе сейчас разорвется. “Надо бежать!- понимала умом Яна, - скорее бежать отсюда!”- но скованное страхом тело не слушалось ее и не двигалось с места. А тот, кто подходил сзади, подобрался тем временем уже совсем близко. И тогда она, перекрестившись, с отчаянием безысходности, резко обернулась.
Удивление мелькнуло в испуганных глазах девушки. Она и сама толком не знала, кого ожидала увидеть - мертвеца ли, вышедшего из могилы, или самого дьявола из преисподней, - но поразило ее как раз то, что в представшем перед ней в слабом свете луны молодом человеке как раз не было ничего удивительного. Вряд ли покойник был бы одет в дубленку и темные узкие джинсы.
Первые секунды девушка смотрела на парня с облегчением, но потом вдруг подумала: а что он делает здесь?! Разве может нормальный человек находиться в таком месте в такое время (себя Яна, разумеется, в расчет не брала)?! Так, значит, это- мародер, вор, обносящий могилы или- хуже того- извращенец, некрофил! Господи, что же он сделает с ней? Изнасилует, а потом убьет - или убьет, а потом изнасилует?!
И вдруг, видимо, прочитав эти мысли на ее лице, парень заговорил.
- Не бойся, я ничего тебе не сделаю, - сказал он и, не дождавшись ответа, добавил:- Меня Кирилл зовут.
- Меня Яна, - пролепетала девушка.
22 мая 2009
мне нравится
Смотри ещё:
Махачкала
Была 30 декабря 2014
Для всех - Нина =)
Связаться со мной можно через ICQ 628 519 827 или по эл.почте ni3na@mail.ru
