...Это был вальс...

Огромный зал. Огни того вечера слепили глаза и, казалось, весь мир замер. Он не смел дышать. Зеркала пугающих размеров и мелькающие лица. Их много и так легко потеряться среди людей. Сплетение рук , пальцев, полуулыбки , быстрые шаги и… музыка. Он чувствовал себя чужим. Бедный музыкант, как в ироничной повести, хватающий оледеневшими ладонями последний шанс. Возможности иногда осыпают снегом, окатывают дождём, баюкают и предают. А порою так хочется сбежать.

Он стоял посреди ослепительной роскоши и волнительно сжимал ослабевшей рукой скрипку. Она была его лучшей подругой. С тех самых порой, как помогла заглушить крики пьяного отца , с того времени, как мама по вечерам переставала плакать. И теперь он, по видимому, повзрослевший мужчина с хрупкой душой и глубокими тёмными глазами стоял и не мог рассмотреть фрески на потолке. То ли слишком высоко было – то ли слишком больно глазам. Он был загнан жизнью, никому не нужным и непризнанным. Но сдаваться не решался. Это был его последний шанс.

Много света и шампанского. Много людей, приласканных жизнью с беспросветной темнотой в душе. Она чувствовала себя как рыба в воде. Девочка, которая выросла и научилась мыслить в окружении самых могущественных людей планеты. С малых лет она знала вкус предательства, ложь чувствовала кожей и понимала , что не существует такого слова как « справедливость». Может где-то , но не в её мире. У неё был жестокий отец и разбалованная мать – истеричка. На людях они выглядели счастливой семьёй, но как только захлопывалась входная дверь, в ход шли кулаки , сервизы за тысячи долларов и грязные ругательства. Она была истощена и избита судьбой. Она отреклась от родителей в 19, а они даже не заметили этого. Она хотела чего-то настоящего и трепетного. Человечного. Хотела, но никогда не решалась сделать первый шаг, не решалась и опустить руки. Глубоко несчастна, красива, застрявшая посередине своих убеждений. Наверное, это был её последний шанс.

На само деле у них было намного больше общего, чем могло показаться на первый взгляд.

Это был вальс. И, Боже, как она танцевала. Отчаянно. Превосходно. Он просто не мог не заметить её. Тонкая печаль сквозила в воздухе и немым отпечатком ложилась на её прелестное лицо. Она улыбалась, но он знал – притворялась. Она смеялась , он был уверен – фальшь. И так почему-то жалко становилось эту хрупкую женщину с блуждающим взглядом, что щемило сердце. Он страдал и знал – она тоже.
Она плыла по воздуху, медленно поднималась и опускалась , отводила глаза от тех, кто пытался поймать её взгляд. Прозрачное платье, голая спина, немая отчуждённость и ненависть вспыхивающая огнями в огромных глазах. Что может быть более притягательным обречённой женщины? Только с ней чувствуешь вкус жизни. Только с ней можешь погибнуть и очнуться, понимая, что по-настоящему живёшь. Но один взгляд она не смогла пропустить. Он не осуждал, не желал, он сочувствовал. И она сдалась. Что может быть привлекательней мужчины на грани? Только с ним чувствуешь себя нужной. Только с ним чувствуешь себя в состоянии вытащить кого-то с того света. И эти две пары глаз, таящих в себе целые истории горечи и обязательств, ласкали друг друга и этим были счастливы.
Он играл для неё. Она танцевала только для одного мужчины в том зале. Это был вальс.

А потом…

Потом всё закончилось. Она так и не смогла сделать первый шаг. А он не смог оторваться от скрипки, горячо убеждая себя, что это его последний шанс. А вдруг его заметят. Но такие люди не всегда замечают даже своё собственное отражение.
Она вернулась в свою шикарную комнату, а он затерялся где-то в жизни. А ведь они могли спасти друг друга.

Это был вальс.

Наверное, так всегда случается, когда взглядами встречаются две родственные души. Наверное, так всегда происходит, когда два человека могут быть предназначены друг для друга, но…в последний момент отводят глаза.




Напишу тебе снежный вальс, снежный вальс в середине осени…
Этот иней на зеркалах будет цвета февральской проседи…
Нарисую тебе стихи, те стихи, что раскрашу красками…
Подарю тебе целый мир, и полью все небрежно ласками…

Отдаю тебе всю себя, всю себя бесконечно нежную…
Полюби меня, так как есть, вот такую твою, но грешную…
Я заплачу к тебе дождем, тем дождем, что сорвался с Финского…
Буду только твоей душой, буду только твоею близкою…

Напишу тебе вальс дорог, двух дорог на железной скорости…
Это наша с тобой глава, нашей общей затертой повести…
Нарисую тебе куплет, твой куплет на струне оборванной…
Он исполненный для толпы, от неверия столь взволнованной…

Напишу тебе снежный вальс, снежный вальс в середине осени…
Этот иней на зеркалах будет цвета февральской проседи… (с)