Возвращение Ангела (глава 8)

Глава 8

Встретились глаза,
С ветки снег упал...
Кончиками пальцев
Стряхни его с плеча.
Не верь себе,
И сердце лжет...
Ты шепчешь, вижу, по губам
Сначала вздох,
Потом испуг...
Не верь себе,
Своим глазам...



Июнь 2004 года
Западная Украина, Карпаты

Солнце освещало верхушки Карпатских гор. Всего в нескольких десятках километров проходит граница, и пограничники, обходя вверенный им участок, были бы, наверное, удивлены, если бы узнали, что один из «мёртвых» посёлков Львовской области обитаем. Обитаем… Да, там «обитает» он в своём странном доме, перестроенном по проекту молдавского архитектора, погибшего несколько лет тому назад в автокатастрофе.
"Да… Да… Погиб он не случайно, но кто их считает, этих архитекторов! - он досадливо поморщился и завертел головой. - Один уйдёт – придёт на его место другой… Какая, в принципе, разница. Свято место пусто не бывает…"

Эхо его шагов гулко отдавалось в пустом доме.
Распахнув стеклянную дверь, он вышел на балкон и, облокотившись о балюстраду, закурил.
Что-то не так… Что-то произошло с ним за последние несколько месяцев. Не месяцев – лет…

Это случилось около пяти лет назад… Пяти с половиной... Нет... А, впрочем, какая разница, если всё равно это произошло? Она ворвалась в его жизнь так стремительно, что он ничего не успел с этим поделать – просто возникла из ниоткуда. Лёгкая, воздушная, какая-то неземная в своём сиреневом платье, промчалась мимо него, коротко чирикнув на бегу «здрасьте» и оставив после себя незаживающую кровоточащую рану…
Её голос уже несколько лет звенел в ушах, лишая разума…

Она исчезала и возвращалась, чтобы снова и снова появиться в его жизни… Память настойчиво напоминала о ней, отдаваясь болью в сердце.
Нет, даже не память. Он был привязан к ней, приколочен, если говорить иными словами… С Ларисой его связывали не просто чувства. Цепи. Кандалы. Как угодно… С этим невозможно было ничего поделать…
Это была пытка – медленная, страшная, словно орудия средневековой инквизиции.
А ещё – проверка на прочность… Проверка Великим инквизитором…

Зачем он тогда её пожалел? Зачем? Ему было бы легче, если бы он не пустил в сердце эту глупую жалость, которая затем переродилась в любовь!
Но жалеть поздно. И возненавидеть не получается…
Остаётся только любить… Любить молча, проклиная себя за это страшное, как оказалось чувство. Вгрызаясь в сердце, оно рвало его в клочья, не давая возможности спокойно вздохнуть…

Он стал её тенью. Он знал о ней всё, что возможно было узнать, но она по-прежнему оставалась для него загадкой, непрочитанной книгой. За пять лет он настолько привык находиться рядом с ней, что не видя её несколько дней подряд, испытывал почти физическую боль… А она… Она все эти годы даже не подозревала о его существовании…

Телефонный звонок заставил его тяжело вздохнуть.
- Слушаю, - произнёс он, чувствуя, как медленно покрываются мурашками руки…
- Собирай манатки. Через неделю я жду тебя в Одессе. Есть дело…
Даже на расстоянии в несколько сот километров его пронизывал холод, исходивший от голоса его собеседника, звучавшего в трубке. Голоса, который никогда не выражал никаких эмоций. Который сухо констатировал факты, делал выводы, принимал решения. Решения… По большей части – за него…
Мерзко, тошно осознавать, насколько ты зависим от постороннего человека, которого ненавидишь лютой ненавистью. От его желаний, от его настроения, от его воли… Зависим и оттого жалок…

- Я приеду, - ответил он коротко. – Приеду…
- Жду.
Он не мог ослушаться…
Никогда…



Июль 2004 года
Одесса, кафе «Берег»

- Вот такие пироги с котятами, Давыдов, - я сделала очередную затяжку и опустила голову.
За последнее время в моей жизни произошло несколько важных событий. Точнее, их было три, причём, первое – явно мистического происхождения.

Во-первых, мне хватило ума, несмотря на протесты Марко, отправиться в Киев, в университет, не долечившись. Естественно, произошло то, что и должно было произойти – на защите мне стало плохо, и я вновь оказалась в больнице, на этот раз – в Александровской. Врачи констатировали крупозную пневмонию и с удовольствием назначили курс уколов, продержав меня в больнице полтора месяца… В то время, когда все мои сокурсники строили планы на будущее и штурмовали редакции в поисках работы, я в бреду блуждала по лестницам и старалась разглядеть лицо человека, столь упорно преследовавшего меня во сне…
«И в чём мистика?» - спросите вы. А в том, что, диплом мне всё-таки выдали. Причём, красный, хотя я никогда не могла рассчитывать на него, имея за все годы обучения лишь две жалкие пятёрки… Странно, не правда ли? Я, конечно, наслышана о студенческой «халяве», но впервые в жизни испытала её действие на себе…

Во-вторых, вернувшись в Одессу, я продала машину. Расставаться с «ласточкой» было неимоверно тяжело, но кредит, к сожалению, платить было нечем. Клянчить в долг у отца я не могла, а больше, собственно, обратиться было некому… Денег, вырученных от продажи автомобиля, едва хватило на то, чтобы покрыть остаток кредита. Теперь я передвигалась в основном пешком, изредка – на такси…
Деньги, отложенные мною "про запас" стремительно таяли. Всякий раз, стоило мне оказаться в магазине, я недоуменно приглядывалась к ценникам и никак не могла поверить в очередное повышение цен. С чего, спрашиваются, их поднимают? Непонятно...

Кстати, об отце. Это – третье. Он был уверен в том, что раз уж его дочь теперь дипломированный специалист, то ничто не мешает ей отправиться в Запорожский филиал «Империи» и на практике оттачивать навыки, потом и кровью добытые в университете. Учитывая, что навыки я могла «отточить» там только в качестве журналиста, а никак не финансиста, управленца и бог знает кого ещё, как продолжал считать отец, я долго отнекивалась, говорила, что недостойна такой чести. В конце концов, мы сошлись на том, что я приступлю к исполнению своих обязанностей осенью. Главное - потянуть время. А там, гладишь, и забудет папа о своей «идее фикс»…

Терпеливо меня выслушав, Костя в задумчивости покачал головой и вздохнул, потирая свои очки салфеткой. Понятно, что надеяться на то, что он ещё что-нибудь придумает, было глупо, но моё финансовое состояние было совсем плачевным.
- Дело дрянь… - задумчиво протянул Костя.
Глубокая мысль!

Конечно, ему хорошо рассуждать. Он теперь начальник отдела, и недостатка в деньгах не испытывает. Временами меня одолевало любопытство, и я всеми правдами и неправдами пыталась выпытать у него, какое же, всё-таки, условие поставил ему новый главный редактор, но Костя молчал упрямее, чем брянский партизан. Он либо переводил тему разговора, либо «растекался мысию по дереву», бросая какие-то туманные фразы и делая полунамёки на «благие намерения Ильи Бериславовича» - дал же Бог отчество - благодаря которым журнал занимает лидирующие позиции… И так далее, и тому подобное…
Мне плевать было на Илью Бериславовича и его благие намерения, тем более, что они явно не касались меня.

Устав от бестолковых собеседований, после которых мне всякий раз заявляли, что я по каким-либо причинам не подхожу, я обозлилась на весь белый свет… Время, свободное от поисков работы – увы, безуспешных – я тратила на «дело всей жизни», а именно – бесконечную статью об исчезновении проституток. Но, поскольку «работницы трассы», как назло, пропадать перестали, я окончательно разуверилась в своих возможностях и решила окончить какие-нибудь курсы с экономическим уклоном, дабы отправиться в чёртов Запорожский филиал «Империи». То, что я в очередной раз опозорю фамилию, было ясно как божий день, но, как говорится, «на безрыбье и рак – рыба». Жить же как-то надо!
А что касается «разгромной статьи» об Игоре Кондратенко, я сочла нужным прислушаться к словам Марко и забыть об этом раз и навсегда хотя бы потому, что просто не знала, где и как искать. Действовать в одиночку, как большинство «сериальных героинь», было верхом идиотизма – это было ясно даже мне. Можно было бы обратиться за помощью к Надькиному мужу-детективу, но я была почти на сто процентов уверена, что буду послана со своими просьбами «нарыть компромату» куда подальше…
О статье-то я, конечно, перестала думать, а вот о нём… Несправедливые слова Марко о том, что я, по его мнению, влюбилась, всерьёз и надолго запали в душу. Частенько я доставала ноутбук, набирала в поисковике его имя и, подперев подбородок одной рукой и держа сигарету в другой, коротала летние одинокие вечера, разглядывая его немногочисленные фото. Сколько раз я торжественно обещала самой себе, что брошу курить, но почему-то не получалось. Наверное, отец прав – я просто слабохарактерная… Теперь у меня появилась не менее вредная привычка – пялиться на фото мужика, которого я видела за свою жизнь каких-то три раза.
- Козёл ты, - вздыхала я и понуро опускала голову, встретившись глазами с его насмешливым взглядом. Даже с фотографий он умудрялся смеяться надо мной и моими жалкими «наблюдениями» за ним… Злой рок, наверное…
Нет, не злой рок… Осознание того, что Марко оказался прав, время от времени приходило в голову, вызывая единственное желание – сдохнуть…
Люблю я его... Люблю... И что теперь? Легче мне от этого, что ли?

Я бросила ещё один оценивающий взгляд на Костю и вздохнула. Нет, не стоит ему ничего говорить. Здесь он мне не советчик.
Костя подозрительно молчал, неловко вертя в руках мобильник. О, как хорошо я знала эту его привычку! Я решила не прерывать этого молчания, давая возможность своему другу собраться с мыслями. Ему явно что-то было от меня нужно – иначе бы он не тащил меня в кафе, на «нейтральную территорию».
Наконец, он решился.
- Лариса, - вздохнул Костя, нервно кашлянул. – Есть серьёзный разговор…
- Ну, если серьёзный – выкладывай, - улыбнулась я. Наконец-то. Я уже, грешным делом, подумала, что он до второго пришествия будет молчать.
- Лариска… Тут такое дело… Понимаешь… - он замялся и покраснел до кончиков ушей. – Мне помощь твоя нужна.
Это ему-то нужна моя помощь? Да не смешите мои тапочки! Он сам теперь кому хочешь поможет, особенно – в материальном плане. Куда уж мне…
- Давыдов, ну не тяни резину. Выкладывай давай!
- Понимаешь, после твоего ухода на нас обрушился шквал писем. Все хотят, чтобы ты вернулась. Главный редактор в шоке – верещит и требует, чтобы ты с ним переговорила… Короче, надо возвращаться. У тебя же всё равно с работой не очень…

«Не очень» - это мягко сказано. С работой у меня было «никак»… Хреново, одним словом. Яснее не скажешь. Но могла ли я вернуться в журнал, откуда меня выставили пинком под зад, да ещё и на глазах у нового владельца? Нет, заявление я, конечно, сама написала, но всё остальное…
Не могу я работать в журнале, принадлежащем Игорю Кондратенко! Особенно теперь, когда взялась «шерстить» его биографию» и случайно влюбилась. Не могу, и всё тут! Не дай Бог, в тюрьме окажешься под его «чутким руководством»… Это – в лучшем случае. А могу, ведь, и на кладбище… К тому же, после того вечера, на юбилее «Империи», я вообще ему в глаза посмотреть не смогу… Пресловутый вечер до сих пор как живой стоит у меня перед глазами, и я, как ни стараюсь, не могу заставить себя прогнать странные ощущения, которые испытывала всякий раз, стоило мне вспомнить… Неужели, действительно влюбилась? И как это называется?
Это называется «ничего хорошего»… Это уже даже не хреново. Это... Ладно, не буду ругаться...
Нет, нет и ещё раз нет! Уж лучше - к папе под бочок… Приду к нему с повинной, брошусь в ноги, скажу, что пять лет морочила ему голову, что никогда не училась на экономическом факультете. Предъявлю ему диплом журналиста и скажу, что Лариса Трунилова, статьи которой он иногда почитывает – это я. Может быть, простит… Ну, или хотя бы посочувствует.

И в то же время… Положение было безвыходным, с финансами – напряжёнка.
Я задумалась. В воздухе остро пахло криминалом… Да нет, даже не криминалом… В памяти отчётливо воскрес запах туалетной воды Кондратенко, и при этом воспоминании у меня потемнело в глазах и часто-часто забилось сердце.
Вот кто о чём, а вшивый - о бане... Вот для чего, спрашивается, я опять его вспомнила? Сижу, носом шмыгаю, как будто хочу его унюхать за несколько километров...

Костя сидел напротив с жалким растерянным видом. Видимо, ему дорогого стоил этот разговор.
Работа в журнале... Гм...

Вряд ли я настолько ценный кадр, но если приглашают… Скажем так, «пока приглашают», нужно, наверное, соглашаться. Причём, чем раньше, тем лучше, ибо отец уже намекал на то, что пора бы перебираться в Запорожье – он мне уже служебную квартиру присмотрел и должность в «Империи» наметил… Нужно только резюме, рекомендации с предыдущего места работы и дипломчик… Ага, дипломчик! Сунет папа в него нос и покатит в больницу со вторым инфарктом. Хорошо, если только в больницу, а не сразу на кладбище…

- Костя, не кроши хлеб на стол, ты же не в зоопарке, - улыбнулась я. – Ну, поговорю я с этим… Поговорю… Как, говоришь, его зовут?
- Илья Бериславович… - Давыдов поднял на меня глаза, полные недоверия. Снял очки и протёр их рукавом клетчатой рубашки… - Спасибо тебе, - прошептал он. – Я даже не знаю…
- Костя, ну какие разговоры! Мы же с тобой друзья… Ты только где-нибудь на бумажке мне напиши его фамилию, имя и отчество.
Костя, не задумываясь, вынул из барсетки ручку и блокнот и написал своим крупным, немного косоватым почерком: «Главный редактор журнала «ХХХ», Илья Бериславович Ангел». Ну что ж, Ангел так Ангел… Чудная фамилия. Захочешь – не забудешь…

Ночью, глядя в скучный белый потолок, я всё билась над решением непосильной задачи. Моя гордость вопила, что я немедленно должна позвонить Давыдову и отказаться от послезавтрашней встречи с новым главным редактором. Рассудок же настоятельно требовал хвататься за любую работу – пусть хоть репортажи с инопланетянами делать, лишь бы не сидеть без денег… И только сердце стучало как бешеное при мысли о том, что мне, возможно, ни раз предстоит ещё встретиться с Игорем Кондратенко.
Похоже, Марко прав… Прав на все сто процентов… Только что мне от его правоты, когда он даже головы не повернёт в мою сторону?



Июль 2004 года
г. Одесса

В то утро мне казалось, что я в состоянии свернуть горы…
Кажется, я всё-таки определилась с работой… Радуйтесь, люди! Мумия возвращается – Лариса Никитина, возможно, вернётся к любимому делу, по которому успела изрядно соскучиться… Вернётся, если удачно пройдёт собеседование с новым главным редактором…

«А теперь – о самом неприятном, - подсказала я самой себе. – Надо, Никитина, надо!» Я и сама знала, что надо… Совладав кое-как с мыльной пеной и выпорхнув из ванной, я, не вытираясь, накинула на себя халат и, оставляя за собой мокрые следы, направилась в гостиную, где бросила свой мобильный телефон. «Отдохнула? – спросила я у своего отражения в мутноватом зеркале с облезшей местами амальгамой. – Пора приниматься за дело… Блин, как же не хочется…»
- Давыдов, всё в силе? – прокричала я в трубку, одновременно расчёсывая мокрые волосы, источающие еле уловимый запах ментолового шампуня.
- Да, Лариса. В восемь тридцать у тебя?
- Так точно, гражданин начальник, - рассмеялась я, состроив рожицу своему отражению.
– Лариса…
- Поняла. Не смешно… Ну, до встречи… - на том разговор и окончили. Не люблю я долгие разговоры...

Я ещё раз критически пробежала своё резюме. Вроде, ничего… Хотя, кто его знает. Статьи я писать умею, а вот резюме как-то не доводилось… Так или иначе, мне пришлось это сделать. В конце концов, лучше хотя бы раз наступить на горло своей гордости, придушить её обеими руками или, на худой конец, просто выбить ей зубы, отправившись на поиски работы «по местам боевой славы», нежели до конца жизни выслушивать отцовские уверения в том, что я никудышная дочь, которая ничего в этой жизни без него не добилась.
«Ну, подумаешь, не возьмут меня на работу. И что с того? Да ничего… Плакать не буду…» - успокаивала я саму себя, стоя на плешивом ковре в одном нижнем белье и раздумывая над тем, что бы такое выбрать в своем неказистом гардеробе. Действительно, что? Ответа на этот риторический вопрос у меня не находилось ввиду отсутствия, собственно говоря, выбора. Все мои вещи, не считая верхней одежды, спокойно уместились бы на двух полочках двухстворчатого шкафа-серванта под названием «Хельга». Были в советские времена такие шкафы – массивные, блестящие лакированными дверцами и, несмотря на годы, хранившие внутри себя неповторимую смесь запахов дерева, старой одежды и чего-то сладкого, дурманящего, призывающего ещё и ещё раз втянуть носом воздух, чтобы наполнить им лёгкие.
Хотя… Хотя…

Собственно, что это за бред приходит мне в голову? Это не я должна просить. Это меня должны уговаривать. Я – неплохой журналист, мои статьи читаемы, пользуются популярностью… К тому же, именно главный редактор «ХХХ» просил меня о встрече. Будет ему встреча…

Единственный костюм был решительно сдёрнут мною с вешалки и брошен на диван. Следом за ним полетела белая блузка с коротким рукавом.
Я скрутила отросшие волосы в подобие причёски, сбрызнув их для надёжности лаком, и достала косметичку. Краситься я научилась в шестнадцать, от нечего делать наблюдая за тем, как мать часами торчит у зеркала, чтобы выглядеть более привлекательно в глазах своего Фредди. Надька всегда говорила, что у меня нет вкуса. На самом деле, он у меня был. Каким-то шестым чувством я угадывала, какой макияж подойдёт к тому или иному событию. Собственно, умело подобранная косметика и, разумеется, одежда позволяли расположить к себе практически любого человека… Вот только возможности хорошо одеваться и краситься дорогой косметикой у меня никогда не было…
Я окинула довольным взглядом своё отражение в зеркале – невысокая брюнетка в строгом брючном костюме тёмно-синего цвета производила впечатление девочки-отличницы из приличной семьи, которая, однако, прекрасно знала, чего хочет от жизни. Образ прекрасно дополняли солнечные очки-хамелеоны и чёрная кожаная сумочка – подарок Надьки к Новому году…
- Ну что, Никитина? – улыбнулась я самой себе, поправив на шее свой любимый кулон в виде Ангела. – Пойдём штурмовать редакцию? В принципе, нам ничего другого пока не остаётся…



Июль 2004 года
г. Одесса, журнал «ХХХ»

«Илья Бериславович… Илья Бериславович… - твердила я про себя, отчаянно пытаясь не забыть имя главного редактора. С именем-то, как раз, проблем не возникало. А вот с отчеством… - Что это за отчество такое – Бериславович? Бери-славович… Берущий славу… Чужую славу… Не самое лучшее отчество для журналиста. Наводит на нехорошие ассоциации. И фамилия – Ангел. И как он только умудрился с такой жить и чего-то в этой жизни добиться? Наверняка, соблазн её сменить был велик…»

В сопровождении Кости я шла по знакомым коридорам редакции…
Наши шаги гулким эхом отдавались от стен, словно мы шли по музею, из которого в один прекрасный день убрали все ковровые дорожки.
Когда-то я знала здесь каждый изгиб, помнила расположение мебели в каждом кабинете, а вот сейчас чувствовала себя так, словно впервые в жизни оказалась в этом здании. Подумать только – двух месяцев не прошло, а здесь уже всё изменилось до неузнаваемости! Одна только тишина в коридорах чего стоит! Тягостная, навевающая невесёлые мысли и желание что-нибудь уронить, чтобы её нарушить. Или заорать: «Люди, ау! Есть кто живой?» Совсем как в школьной рекреации во время каникул…
Оно и понятно – новая метла по-новому гребёт. Нет, к человеку со стрёмной фамилией Ангел слово «гребёт» как-то неприменимо. Ужасно режет слух… Уж лучше – метёт.

Интересно, какой он – Ангел Илья Бериславович? Моё воображение моментально выдало мне какого-то «свидетеля Иеговы» - мужичонку с измождённым вытянутым лицом, напоминающим огурец, длинными засаленными волосёнками и выцветшими голубыми глазами, обведёнными от недосыпа синими кругами. Он непременно должен быть худ как соломина, бледен и говорить степенным, монотонным, голосом, не торопясь, подолгу задумываясь над каждым словом… Только бы не уснуть во время собеседования! Позору не оберёшься, когда ангельская длань укажет мне на врата… В смысле, на дверь…



Июль 2004 года
г. Одесса, журнал «ХХХ»

- Ленок, главный у себя? – спросил Костя, наклонившись к секретарше, которая, устроившись в кожаном кресле, листала наманикюренными пальчиками какой-то глянцевый журнал.
- А-а… Да, Кость… - лениво пропела она, даже не поднимая головы…
И это – новые кадры! Визитная, так сказать, карточка журнала…
Я оглядела её цветастое платьице, нелепо сидящее на нескладной фигуре, крупные бусы, необъятных размеров серьги в ушах, и мгновенно прониклась к ней какой-то антипатией.
- Пойдём? – Костя бросил на меня вопросительный взгляд. – Документы, резюме… Всё взяла?
- Всё взяла, - подтвердила я.
- Тогда пойдём?

- Костя… - я схватила его за рукав рубашки и просительно заглянула в глаза. – Может, не надо? Может, я как-нибудь сама устроюсь, а?
В последний момент я струсила и собралась было пойти на попятную.
«Ну что я здесь забыла? – панически думала я. - Зачем мне всё это надо? Работа эта, Илья Беревестович… Пересветович… Петроватович… Тьфу, блин… Как же его зовут?»

Вспомнился последний рабочий день, появление Игоря… А если он узнает, что я снова здесь работаю? А если как-нибудь приедет с какой-нибудь проверкой и увидит меня… Что тогда? Что? Я просто умру на месте от одного его взгляда…
Не хочу я здесь работать! Не хочу и не буду… Это уже совсем не то…
Как я бывшим коллегам на глаза покажусь, если таковые в журнале ещё остались? Ушла, гордая, вся из себя, а тут хвост поджала и вернулась… Стыдно…
Да и обстановка здесь другая нынче. Незнакомая, чужая… Нет, это не обстановка чужая. Это я здесь чужая… Инородное тело, так сказать…
- Лариска, да ты что? – не понял Костя.
- Не пойду… Не хочу… - я отчаянно замотала головой.
- Лариска! Да пойми ты… - он схватил меня за плечи, словно боясь, что я вот-вот дам дёру...

Что я должна была понять, так и осталось для меня загадкой, ибо договорить нам не дали.
Дверь кабинета распахнулась, едва не прибив нас с Давыдовым.
На пороге возник довольно-таки высокий мужчина лет тридцати пяти на вид, спортивного телосложения, в светлой рубашке с коротким рукавом и светлых брюках. Он вопросительно окинул своими серо-голубыми глазами сначала Костю, затем перевёл меня и, как мне показалось, надолго позабыл о существовании моего друга. По крайней мере, на протянутую для рукопожатия руку даже не взглянул...
Улыбка медленно расползлась по его лицу…

Должно быть, это и есть главный редактор… Вот тебе и свидетель Иеговы!
Судя по умильному выражению лица секретарши, которую Костя именовал Ленком, можно было догадаться о том, что он пользовался спросом у женского пола… Ещё бы! Смазливая рожица, чертенята в глазах и, похоже, деньги в кармане водятся. Мечта современной молодёжи... Молодёжи, к которой я себя никогда не причисляла. Я - другая. Мне Принц нужен, а не денежный мешок!

Я подозрительно скосила на него глаза и, сдёрнув очки, словно они мешали мне его разглядеть, удивлённо заморгала ресницами. Где-то я уже видела эти пепельно-русые волосы, эти искорки в глазах, эту улыбку – чуть-чуть нагловатую, насмешливую и в то же время - дружелюбную… Эту гордую посадку головы, плавные, неторопливые движения, в которых чувствовалась затаённая сила. Мне, определённо, уже приходилось с ним сталкиваться в своей безумной жизни, но когда и где – я не помнила.
"Стареешь, мать! - ехидно пропищал внутренний голосок. - Вот и память тебя подводит..."
Подводит - что поделаешь... Эх, старость - не радость!

- Ну здравствуй, Лариса… - неторопливо произнёс он бархатным, чуть с хрипотцой голосом, при этом пристально глядя мне в глаза, словно пытался таким образом узнать всю мою подноготную.
Чуть склонив набок голову, он разглядывал меня странным, загадочным взглядом, от которого где-то в глубине моей души неясный страх заворочался страх. Так – оценивающе и даже не пытаясь скрыть ко мне своего интереса, замаскировав его за маской вежливости – смотрели на меня мои «потенциальные женихи», которых старательно подсовывал мне отец… Нет, не так… Было, помимо этого, в его взгляде что-то другое, совершенно мне непонятное. Что-то… Боюсь ошибиться… Что-то похожее на грусть…
- Здравствуйте… - промямлила я, ощупывая его глазами и всё пытаясь вспомнить, откуда он мог быть мне знаком. – Здравствуйте, Илья… Пере… Бере…
- Просто Илья, - перебил он, по-прежнему улыбаясь. – Я рад тебя видеть…

С камнепадным грохотом полетели куда-то в преисподнюю все мои страхи.
«Всё будет хорошо…» - читалось в его взгляде…
Я робко улыбнулась ему в ответ...





* На фото - прототип Ильи