Возвращение Ангела (глава 16)

Глава 16

Прогулки по тонкому льду,
Прогулки по минному полю.
И вот на свиданье к тебе я иду,
Несу свою радость и боль...



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, журнал «ХХХ»

Илья появился в приёмной ровно в десять. Как, впрочем, всегда.
Секратарша, словно пиявка, прильнула к монитору компьютера и торопливо перебирала длинными наманикюренными пальцами по клавишам. У него почему-то появилось колоссальное желание подкрасться к ней сзади и проорать в ухо что-нибудь громкое, чтобы она подскочила на месте, испуганно взвизгнула, замахала руками и после этого грохнулась в обморок. Желательно – ударилась головой об угол стола и подохла… Возможно, это бы смогло хоть как-то поднять его настроение…

Он со скучающим видом прошёл мимо, вежливым кивком головы ответив на приветствие Лены. Его внутренне состояние выдавало, пожалуй, лишь то, что он немного громче обычного хлопнул дверью…
«Нужно уметь контролировать свои эмоции…» - ни раз говорил Игорь, и он изо всех сил пытался следовать этому совету. Чаще всего у него это получалось, но иногда нервная система давала «сбои»…

Полумрак, царивший в кабинете, разбавляли лишь косые солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь щёлочки в жалюзи. Рука машинально потянулась к выключателю, но замерла на полпути…
Нет, свет ему сейчас не нужен… Ничего не нужно…
Почти ничего...

Он опустился в широкое кожаное кресло и, подперев скулу рукой, задумался…
«Лариса… - пробормотал он шёпотом. – Что же ты делаешь? Что ты творишь… Ты ему не нужна… Не нужна, девочка моя…»
В том, что она снова станет игрушкой в руках Игоря, он был уверен. Однажды уже стала – десять лет назад, когда была Алисой… Тогда она уже обожглась, но сейчас он не даст ей этого сделать… Он спасёт её любой ценой…
И он знает, как это сделать. У него есть козырь, который он в любой момент может достать из рукава и предъявить ей…
Наверное, ей будет больно, но со временем это пройдёт. Он сумеет её утешить…

Илья довольно улыбнулся своим мыслям и нажал кнопку переговорного устройства.
- Елена, пригласите Никитину в мой кабинет, - строгим голосом произнёс он, подсознательно копируя интонации Игоря.
«Жалкая копия… - подумал он про себя, мгновенно проникаясь жалостью к своему никчёмному существованию. – Впрочем, если ей нравится, буду таким…»



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, квартира И. Кондратенко

Итак, меня тупо кинули. Самым примитивным, подлым и жестоким способом.
«Замечательно!» – мрачно и донельзя важно изрёк внутренний голос, который, к сожалению, не было совершенно никакой возможности заставить молчать. И почему он всегда прорезается, когда что-то уже произошло? Хоть бы раз предупредил об опасности заранее. Нет же, молчит, молчит, а потом как выдаст…

«Чудненько… Доигралась? – продолжал вещать голос. – Так тебе и надо… А нефиг, нефиг… Сказки захотела, Золушка хренова? И как, получила ты её, свою сказку?»
Получила… Ох, вредная же это штука – сказка о Золушке. Она, наверное, миллионам таких дурочек, как я, жизнь испохабила. Интересно, какая сволочь её сочинила? Наверняка, та, что мучилась желанием попасть «из грязи в князи», а в итоге оказались в том самом месте, на котором нормальные люди сидят, а такие как я - думают.

«А ведь знала же, знала, что именно так всё и получится! Знала же, с кем связываешься…» - не унимался голос, который, очевидно, решил меня окончательно доконать.
Ну, знала, знала! И что? Легче мне с того, что знала? Ага, хрен там был… Ну, не думала я, что он так со мной поступит…

«Дура. Сколько раз можно самой себе говорить – дура, дура и ещё раз дура… И, главное, уши развесила…» - внутренний голос откровенно издевался надо мной.
Ага, а кто бы на моём месте не развесил? Кто?! Я, между прочим, существо слабое, ранимое. Доверчивое опять же…
Доверчивое… Ох, сколько раз меня уже подводила эта моя доверчивость. Игорёк, сволочь! Ведь соловьём же, скотина ледащая, заливался с утра… И как у меня ума не хватило понять, что он специально меня в ванную спровадил, чтобы спокойно свалить. Кофейку на дорожку выпил. Урод… Сейчас, наверное, едет домой и ржёт надо мной как конь…

О Господи, это ж надо так вляпаться. С какой же я рожей теперь на работу приду?
На работу? На работу! Ох, твою же мать! Сегодня понедельник. В десять тридцать – планёрка… А времени… Времени…
Я судорожно метнулась в прихожую и отыскала сумочку, в которую затолкала мобильный телефон… Стоит ли говорить о том, что аккумулятор, который мне было вчера лень зарядить, сел? Несколько раз я безуспешно пыталась оживить телефон, упрямо нажимая на заветную кнопку, но он не подавал признаков жизни.
До чего же, всё-таки, невезучая… Одни обломы… И всегда так… Всегда…

Я зло запустила телефоном в стену и, присев на тумбочку, уставилась на его обломки невидящим взглядом. «Отлично, Никитина! Теперь у тебя нет мобильника, - жестоко прокомментировал этот факт утихший было внутренний голос. – Похоже, от твоего Игоря пока одни убытки…»
Жаль, что голосу разума невозможно выбить зубы! А так хотелось бы…
Жалобно заскулив, я опустила голову. Слёзы обиды катились и катились из глаз, и я даже не пыталась их остановить… Больно… Так больно… Сколько раз я слышала истории об обманутых девочках, которые оказались в подобной ситуации. Эти истории ничего, кроме презрительной усмешки, у меня не вызывали. Я справедливо считала, что в случившемся девчонки виноваты сами… Но кто бы мог подумать, что однажды я сама окажусь на месте кого-то из них. Я же не такая… У меня же мозги в голове, а не инертный газ… Мозги… Мозги… Где они были, эти мозги вчера? Всё в той же пятой точке – где же ещё…

Хлюпнув носом, я вытерла заплаканное лицо. «Ну и что ты здесь расселась? – спросила я саму себя. – Ждёшь, пока хозяева квартиры появятся? Топай одеваться… Платье не забудь!» Мысль о том, что моё платье, должно быть, уже отстиралось, пришла в голову как нельзя кстати, я и вернулась в ванную, чтобы повесить его на полотенцесушитель. Не идти же домой в мокром – опять какую-нибудь пневмонию подхвачу.
Движимая голосом разума, я направилась в ванную. Ничто не предвещало беды… И не предвещало бы дальше, если бы я не открыла дверцу стиральной машинки.

Некоторое время я убеждала себя в том, что мои глаза меня обманывают. Я несколько раз заглянула в барабан и даже ощупала его руками, но ничего, кроме убогой тряпки зелёного цвета, которую, помню точно, туда не совала, я там не нашла… Кажется, меня постигла судьба Золушки, прекрасный наряд которой превратился в лохмотья. И моя фея-крёстная, по совместительству лучшая подруга Надька, наверное, оттаскает меня за космы, когда увидит, во что превратилось её платье, которое она, как зеницу ока, хранила столько лет… Многострадальное платье не выдержало испытания и 70-градусной температурой, благополучно разлезлось по швам и полиняло…
Отлично! И как я теперь в этом пойду по улице? Тем более - явлюсь на работу...
Вид несчастного платья, которым теперь даже пол не помоешь, меня окончательно добил. Поняв, что, кроме нижнего белья и пальто идти мне не в чем (не в этом же чудном халатике, в который пятеро таких, как я, влезет), я сползла на пол и, прислонившись спиной к корпусу стиральной машинки, зарыдала в голос… Второй раз за это утро.
Моё любимое желание – сдохнуть – посетило меня как всегда «вовремя». Не вдаваясь особо в рассуждения о смысле своей дурацкой жизни, я обдумывала способы, которыми можно было бы с ней покончить. Обязательно - так, чтобы наверняка и, разумеется, так, чтобы не очень мучаться. Мои рассуждения оборвались на идее набрать в ванную воды, влезть туда и бросить в неё работающий электрический фен (за его неимением – чайник).

Металлический звук проворачиваемого в замке ключа, а затем – открываемой двери, заставил меня подскочить на месте. По-прежнему держа платье в руках, я подняла голову.
Дверь хлопнула, и в прихожей раздались шаги, сопровождающиеся шорохом. Звук шагов на мгновение затих, но потом возобновился, постепенно нарастая по мере приближения к ванной комнате…



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, квартира И. Кондратенко

- Ты почему на полу? – поинтересовался Игорь, появляясь в дверях и бросая на меня изучающий взгляд сверху, естественно, вниз. - Ты что, полы моешь? – он кивнул в сторону некогда предмета женского гардероба. – Спасибо, конечно, но для этого есть домработница. Она вернётся к обеду…

Его ироничный тон меня только «раздраконил». Вот, спрашивается, какого чёрта он припёрся? Как будто у меня и без него проблем мало! Платье полиняло, телефон разбился, на работу я, кажется, опоздала… Ходит тут, ходит. Расстраивает только… И издевается… Положительно, издевается!
«Сволочь ты, Кондратенко! – хотелось крикнуть мне. – Так трепать мои нервы! Где тебя, дурака, носило? Мне плохо, гадко, мерзко… И я жрать хочу, между прочим…»
Эти слова я так и не отважилась произнести. Какое право я имела его упрекать? Кто я была ему? Девчонка, с которой он провёл ночь – не более того… И эта девчонка хорошо знала своё место. Точнее, прекрасно понимала, что места в его жизни ей нет. Так, развлечение на разок – не больше…
При мысли о том, что меня просто использовали, гнев, благополучно утопленный в ванной, взыграл во мне со страшной силой. Я ему покажу, как надо мной смеяться!
Эх, добыть бы, действительно, где-нибудь половую тряпку – чем грязнее, тем лучше – и надавать ему ей по роже. Он бы мигом забыл этот тон… Смеяться он ещё будет, а? Да я ему…

Рассерженно фыркнув, я поднялась с пола и, гордо вскинув голову, запустила в него бывшим Надькиным платьем, которое ничьим теперь уже не будет по причине того, что это теперь уже никакое не платье. Разумеется, до Игоря оно не долетело, и теперь бесформенной грудой лежало у его ног.
- Моё платье приказало долго жить, - пояснила я по возможности бесцветным голосом, подсознательно копируя отцовский тон в те моменты, когда он собирался дать мне «грандиозный втык». Никитина я или не Никитина? Ответ очевиден… - Его теперь только на тряпки, да и то вряд ли – оно шёлковое… Хотела постирать и сварила.
Нет, не так… Где же тон «железного человека»? Опять в моём голосе прозвучала жалость к себе… Да что ж ты будешь делать! И с каких пор я такая жалостливая? Наверное, с тех самых, как в моей жизни появился Игорь… Ох, ну почему именно мы с Давыдовым попёрлись тогда брать у него злополучное интервью?
- Не проблема, - Игорь неторопливо пожал плечами, с интересом наблюдая за моими передвижениями по ванной комнате. – Я тебе хоть сотню таких куплю…
«Не проблема! – передразнила я про себя. – То для тебя не проблема, это – не проблема… Интересно, а ты догадываешься, что ты сам – одна сплошная проблема? Конечно, нет… Купишь ты… Привык, что всё на свете продаётся и покупается… Интересно, а какова, по-твоему, моя цена? Не думаю, что слишком уж велика…»

- Могла бы сказать, что хочешь есть, - улыбнулся Игорь, понимая, что ждать от меня ответной реплики он будет так же долго, как некоторые наивные люди ждут порой рачьего свиста с Кудыкиной горы. – Зачем же идти на такие жертвы и варить совершенно непригодные к еде вещи?
Идиот. Настоящий идиот! Ненавижу такие вот плоские шутки! Разумеется… Блин, не ему же идти в чёрт пойми чём домой! Мало того, что оно полиняло – это ещё полбеды. Но оно разлезлось по швам… И как я в таком… Вот как?

- Кому сказать-то? – спросила я, стараясь не смотреть ему в глаза. Его шутку я не оценила. - Я из ванной вышла – тебя нет. И платье испортила… И телефон разбился… И вообще… - я низко опустила голову, сама не зная, что ещё сказать. Ещё у тебя шампунь в ванной дурацкий… После него волосы не блестят и расчёсываются с трудом…
Напряжение, сковывающее меня, постепенно отступало. Он – рядом, а это что-то, да значит… Знать бы только, что именно…
Игорь, словно прочитав мои мысли, двумя шагами сократил расстояние между нами, приподнял мой подбородок и, вопросительно заглянув в глаза, коснулся губами кончика моего носа. От его прикосновений нестерпимо кружилась голова, а сердце отчаянными толчками ударялось в рёбра, словно готово было вырваться из груди… Сметающая всё на своём пути волна нежности захлестнула моё сознание. Мне безумно стыдно было смотреть ему в глаза – я подозревала, что он сразу догадается о моих чувствах… И всё же я с любопытством подняла взгляд, словно хотела прочесть там что-то важное для себя.
Он улыбнулся. Я улыбнулась вслед за ним…

- Тебе повезло, что на дворе – не середина восьмидесятых… - его голос звучал мягко, успокаивающе… Совсем как у отца, когда мне было года три и когда он читал мне сказку на ночь… - Я тебе не рассказывал, как меня на третьем курсе чуть не отчислили из училища из-за тюбика с шампунем, который представили в качестве орудия политической диверсии? – спросил он, отпустив меня и засунув руки в карманы брюк.
- Нет, - я отрицательно покачала головой.
- Пойдём в кухню… Ты, наверное, есть хочешь?
- Немного, - соврала я, искренне надеясь, что после этих слов мой несчастный желудок, прилипший от голода к спине, на выдаст очередной «фокус» и не заурчит как реактивный самолёт. – А историю расскажешь?
- Расскажу. Пойдём…



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, квартира И. Кондратенко

- Не знаю, как ты, а вот я готовить не умею и не люблю, - произнёс Игорь, открывая холодильник и окинув меня беглым взглядом. – Так что, придётся питаться тем, что оставила домработница… - он, заглянув в холодильник, разочарованно развёл руками и добавил после продолжительной паузы. – Похоже, нужно сообразить какое-то подобие завтрака…
Почему-то я была уверена в том, что он умеет готовить – всё-таки, бывший военный. Даже мой отец мог самостоятельно приготовить какую-нибудь элементарную яичницу или сварить кашку, обычно – пшенную. Не скажу, что разочарованию моему не было предела, но…
- Мне казалось, все военные умеют готовить, - я выразительно уставилась ему в глаза, всем своим видом показывая, что я здесь вроде как гость, и стряпать ему яичницу из трёх яиц с рубленой зеленью или бульон с гренками (ну, или чем там обычно люди на завтрак питаются?) не настроена. Меня не интересовали сейчас его кулинарные способности. Единственное, что занимало мои мысли, было то, что будет дальше. Дальше, после этой ночи… Со мной… С ним…
- Лариса, ну сколько времени прошло с тех пор, как я снял военную форму… Больше десятка лет… К тому же, она никогда мне не шла…
Он врал. Совершенно наглым образом. Я видела его фото на парадной форме выпускников Голландии… Не шла, как же! От него невозможно было глаз оторвать… Хотя, он всегда выглядел идеально – и в форме, и в деловом костюме и, как сейчас, в брюках и простой серой футболке. Эта футболка не давала мне покоя. Она совершенно непозволительно обтягивала его торс, и я готова была поклясться, что сквозь тонкую эластичную ткань можно пересчитать все кубики его пресса. Широкие плечи, накаченные мышцы, короткая стрижка… Чёрт, Надька права – как с обложки журнала… А вот серьёзное выражение его лица всякий раз заставляло меня холодеть. Этот холод разливался где-то в области живота, мешая сосредоточиться на своих мыслях.

- Ты обещал мне историю, - напомнила я, с трудом отрывая от него взгляд и переводя его на собственные пальцы.
- Историю? – переспросил Игорь. – Историю… Хорошо, слушай… Это было, когда я учился на третьем курсе. Точнее, только перешёл на третий курс. На третий день после возвращения из летнего отпуска нашу роту отправили в баню. Тогда, в середине восьмидесятых, в магазинах наблюдалась определённая «напряжёнка» с шампунем. Ничего, кроме «Крапивного», «Яичного» и детского, по-моему, болгарского «Кря-Кря», на полках не наблюдалось. Голову они, конечно, мыли прилично, а вот волосы после них простому смертному было не разодрать… - с этими словами он решительно вынул из холодильника упаковку «Венских» сосисок и, окинув их «байроновским взглядом», принялся методично сдирать с них оболочку. Сказать ему о том, что этого делать не следует, я почему-то не решилась, искоса наблюдая за его действиями…

- Даже «Себорин» имел среди курсантов оглушительный успех, - невозмутимо говорил он, продолжая измываться над сосисками. – И если его счастливый обладатель не успевал в бане, намылив голову, запрятать тюбик под голую задницу, то до конца помывки он не доживал. Его до состояния блина выдавливали боевые товарищи, справедливо считая, что в бане все общее…
Что такое «Себорин» и с чем его едят, я прекрасно знала. Купила я этот флакончик, который, по уверениям Надьки, укрепляет корни и препятствует потере волос, в тот злосчастный период своей жизни, когда волосы на голове у меня ни с того, ни с сего, начали выпадать. Точнее, почему они выпадали – понятно. Я лютой ненавистью ненавидела головные уборы, из которых на мне более-менее прилично смотрелся только берет, и даже в самый суровый мороз никто не мог заставить меня надеть на голову шапку. В крайнем случае – капюшон… Вот и получила… Итак, купила я этот несчастный «Себорин», открыла и чуть не упала в обморок от запаха чисто мужского одеколона. Но делать нечего – поморщилась, вылила на голову. А что делать – деньги-то за него уплачены… Волосы шампунь, может, и укрепляет, но выглядят они так, как будто я две недели не мылась. Обещанного Надькой блеска нет и в помине. Правда, укладываются хорошо… Надо сказать, «домучила» я злосчастный тюбик и купила, в целях разумной экономии, «Шауму». Один в один! Не то что состав – запах и цвет идентичные. Разница только в цене – «Шаума в три раза дешевле стоит. От обиды, помнится, я даже статейку по этому поводу написала, но она, как обычно, «легла под сукно» до подходящего случая, который так никогда и не представился…

- Из отпуска я приволок с собой «позаимствованный» у жены шампунь под названием «Лондестон» в огромном, "могучем" тюбике. Мои родители любили её «радовать» всякими заграничными новинками, и её тюбики, баночки и скляночки постепенно заняли всю ванную и вытеснили мой скромный набор мыльно-рыльных принадлежностей на стиральную машинку «Малютка»… Помнишь, были такие «тазики с моторчиками»?
- Были, - эхом отозвалась я. Упоминание о его жене вызвало у меня укол ревности и приступ любопытства одновременно. Как бы расспросить его потактичнее об этой женщине… - А жена, наверное, хорошо готовила? – перебила я, наблюдая за тем, как упорно растёт число изуродованных Игорем сосисок.
- Да, - беззаботно отозвался он, не чуя подвоха. – Она кулинарное училище заканчивала… Мы познакомились на танцах…
Меня не интересовало, как и где они познакомились. И вообще, рассказывать мне о своей бывшей жене – это, по-моему, верх наглости… И пусть в те времена, когда Игорь поступил в СВВМИУ, мне был всего год, он всё равно не имел права о таком говорить. Хотя, что хотела, то и получила. Зачем было спрашивать?

- Баня, - сухо перебила я. – Ты рассказывал о походе в баню.
- Ну да… - кивнул он, покончив с последней сосиской. – Так вот, порывшись в шкафчике, я извлёк из него тюбик, на котором было написано слово «Shampoo». Моих познаний в иностранных языках как раз хватило для того, чтобы верно его перевести. Марта пропажу не заметила – такой ерунды у неё было как у дурачка фантиков. И вот, в первый же банный день я, помимо куска мыла, тащил с собой в баню завёрнутый в полотенце «Лондестон»… - Игорь сгрёб со стола сосиски и забросил их в пятилитровую кастрюлю, посолил и залил водой из-под крана. Моё разочарование в его кулинарных способностях было таким сильным, что даже аппетит куда-то улетучился.
Наблюдать за Игорем было интересно. Одними сосисками он не ограничился. Подумав немного и решив, что одними ими сыт не будешь, он, задумавшись на короткое мгновение, подошёл к одному из шкафчиков и извлёк из него пачку макарон… «Yes! Да здравствует завтрак… - подумала я про себя. - Правда, завтракать мне почему-то уже не хочется… Хотя, в принципе, макароны – это единственное, что испортить невозможно!» - наивно рассуждала я, слушая продолжение рассказа.

- Мой «Лондестон» в здоровенном тюбике не мог не привлечь к себе внимания…- Игорь налил в кастрюлю воды и, подойдя к буфету, извлёк из него солонку и от души посолил холодную воду. Затем перешёл к холодильнику и, выудив из него брусок сливочного масла, отрезал от него солидный ломоть и плюхнул его в кастрюлю… Похоже на то, что он собирался сварить кашу из топора. Нет, не кашу. Он покосился в сторону пачки макарон.
- Подожди, пока вода закипит, - подсказала я, предугадав его намерения. Кто это говорил, что испортить чем бы то ни было макароны нельзя? Я? Какая чушь. – И продолжай рассказывать.

- Мои боевые товарищи потянулись к шампуню как паломники к Чёрному камню Каабы. Я щедро раздавал полученный нахаляву «Лондестон», и поход к тюбику стал массовым. Вскоре тот был выжат и раскатан до состояния ватмана, чему я, в принципе, не особенно огорчился – в увольнении схожу домой и принесу ещё один… Подумаешь… Но пойти в следующее увольнение мне было не суждено. Вернее, суждено, но только после скандала, утрясать который из Главного штаба ВМФ приехал мой отец.
- Твой отец – тоже военный? – спросила я, с ужасом понимая, что вода в кастрюле начинает закипать, и сейчас Игорь швырнёт в неё макароны. Даже моих мизерных кулинарных навыков хватало на то, чтобы понять – их нужно периодически помешивать. Интересно, а он-то об этом знает?
- Военный пенсионер, - он махнул рукой и отвернулся к окну. – Бывший контр-адмирал… Правда, как истинный служитель отечеству, он упорно говорит, что бывших военных не бывает…
Все они такие – бывшие военные. До сих пор «в строю». В каком только – непонятно… Вот и мой отец – такой же.

- Так вот, - макароны, оставляя после себя брызги, полетели в кастрюлю. - Мы построились, более-менее привели себя в порядок и двинулись в казарму. При построении на ужин обнаружилось нечто: у половины роты по непонятным причинам изменился цвет волос. У одних голова чуть серебрилась, у других, наоборот, была какого-то яркого платинового цвета с отливом, а у третьих серебром отдавала даже кожа. Удивление командира роты было безмерно, и он долго что-то орал, вспоминая через слово чью-то мать.
Я подозрительно покосилась на возникший на столе пакет с помидорами, которые Игорь строгал самым огромным ножом, который только мог найти в «кухонном хозяйстве». Похоже, до этого дня мужчину моей мечты кормили исключительно женщины…

- Потом над нами ещё немного поржали в столовой, а после ужина ротным было произведено массовое «дознание». Естественно, уже минут через пять всем стало понятно, что винную всему – мой злополучный шампунь. Он оказался женским, придающим цвету волос устойчивый платиновый оттенок… Я понятия не имею, для чего моя жена его использовала – она и так была редкостной дурой, и «блондинистость» только усугубляла этот фактор… - вспоминал он, продолжая четвертовать помидоры. Блин… Как бы повежливее отказаться от такого завтрака…
- Зачем ты на ней женился? – этот вопрос сорвался с губ прежде, чем мой внутренний голос успел проорать: «Никитина, не надо этого делать!» Голосу оставалось только печально вздохнуть, заткнуться, а мне – ждать ответа.
Казалось, этот вопрос его совершенно не удивил.
Потрёпанные помидоры легли в салатницу. Вслед за ними появился зелёный сладкий перец. Судя по всему, то, что пытался приготовить Игорь, в какой-то дикой заморской стране обзывалось «салат овощной»
- Да по глупости, - беззаботно ответил Игорь, приоткрывая крышку, скрывавшую от моих глаз новинку отечественной кулинарии под названием «сосиски Венские без кожуры». – Потом как-нибудь расскажу. Так вот… Я помчался звонить жене, которая заверила, что такая краска долго не держится и ототрётся за пару моек простым хозяйственным мылом. Не найдя никаких других вариантов, ротный, поминая мать с какой-то зловещей периодичностью, погнал всех отмываться. Но, учитывая, что баню для нас никто открывать не собирался, толпа идиотов потянулась в умывальник. Весь вечер мы усиленно под холодной водой полоскали свои светлые волосы, пытаясь вытравить иноземную заразу. Но вражья химия оказалась на высоте. Седина не уходила…- запустив вилку в кастрюлю, Игорь принялся вылавливать сосиски, которые, по его мнению, были уже готовы, а по моему – давно переварились. Лёжа на тарелке, разварившиеся, бесформенные и безобразные, они напоминали мне зловещих мертвецов из моих детских кошмаров…

- И когда утром, командир увидел все такую же «крашенную» роту, у него закружилась голова от нехороших предчувствий… - Игорь поскрёб затылок и в раздумье остановился напротив холодильника.
Должна признаться, от нехороших предчувствий закружилась голова не только у его ротного, но и у меня, ведь достать из холодильника он мог что угодно… Так и было. На столе появилась упаковка «Фетаксы», по которой я определила, что чудо-салат, которым Игорь собирался меня «отпотчевать», по всей вероятности, носил название «Греческий».
Ох, мама! За что же мне такое наказание?
- Смотр был после обеда, - продолжал он, в мгновение ока порубив на восемь кубиков несчастный сыр. – Пока подразделения занимали свои места, факультетское начальство приметило какую-то странность во внешнем виде роты, но среагировать не успело, так как с трибуны было возвещено начало общего смотра. Естественно, по традиции всё началось с первого факультета, где и всплыли наши «седые» головы.

Видимо, Игорь искренне посчитал, что салат греческий домашнего приготовления – это не салат, если в нём нет масла. Я с замиранием сердца наблюдала за тем, как он задумчиво сравнивал между собой масло подсолнечное и масло оливковое. Наконец, примерившись, он вылил в салатницу полбутылки оливкового, отчего салат превратился в густой суп… Хоть бы спросил, люблю я масло или нет! А я его, между прочим, терпеть не могла…

- Смотр училища был завершен в рекордно короткие сроки. На нас спустили всех собак, минут тридцать «втаптывая» в асфальт плаца командование факультета и личный состав роты при помощи классических флотских выражений и поговорок. Когда начальство устало метать бисер, начальником строевого отдела был подведен итог: командиру приказали привести свою роту в «единообразный вид» - либо перекрасить всех одинаково, чтобы не выделялись, либо вообще обрить нахрен наголо. Нам самим осточертели косые взгляды и плоские шутки, которыми нас награждали все, кому не лень, и мы с увлечением подхватили идею об облысении. Причём, за компанию и из чувства солидарности с подкрашенными бойцами, наголо постриглось еще с десяток курсантов, к моему тюбику даже не прикасавшихся…

Макароны слиплись и превратились в непонятную, но далеко не аппетитную на вид массу. Приятно, конечно, когда тебе готовят завтрак, но… Вот интересно, а активированный уголёк у него нигде не завалялся? Может, пока не поздно, спросить?
- Вот так один-единственный тюбик оттеночного шампуня произвёл в училище, не побоюсь этого слова, фурор…
«Ага! – подумала я про себя. – Совсем как эти макароны… Страшные, как вся моя жизнь…»

- И причём здесь диверсия? – вспомнила я.
- Утром меня вызывали к начальнику училища. Нашлась в наших рядах какая-то крыса, которая нажаловалась куда надо, и меня обвинили чуть ли не в политической диверсии… Наше «лысое подразделение» посадили на длительный оргпериод, мобилизовав на перевоспитание еще незрелую парторганизацию и встряхнув вечно бездействующий комсомол. Отпускать в город стали только после появления первых заметных волос на голове. Ну, а меня чуть не отчислили. Если бы не вмешательство отца… По-моему, выглядит довольно мерзко, - с отвращением оглядев дело своих рук, Игорь скептически вздохнул. – Может, в кафе?

«Может в кафе!» - возмущённо повторила я про себя. В кафе… Надо же! Минут сорок пудрить мне мозги, чтобы пригласить в кафе. Вот зараза… А моё мнение, что – уже не в счёт? Я, может быть, есть хочу! И идти мне никуда не хочется! И я, может быть, уже настроилась есть эту его стряпню, от которой, скорее всего, дам дуба…
Я окинула взглядом «зловещих мертвецов» и поняла, что не настроилась… И что кафе, несомненно, лучше… И я бы, возможно, даже отправилась туда с ним, если бы не одно «но» - не в чем…

- В чём? – грустно спросила я. Для пущей наглядности я встала со стула и, подойдя к нему, покрутилась перед ним в мешковатом халате, на полы которого едва не наступала босыми ногами. – Вот в этом, что ли?
Шикарная будет картина! Мужик, одетый с иголочки и девчонка в его халате обедают в кафе… Причём, в каком-нибудь Гранд-кафе, отличающимся от вчерашнего ресторана только тем, что тебе под зад не подпихивают стул и не стоят у тебя за спиной в ожидании того, когда ты, наконец, свалишь, и можно будет забрать честно заработанные чаевые… Меня, наверняка, примут за человека, сбежавшего из дурдома…
- А я что, не сказал? – Игорь подошёл ко мне, словно хотел получше рассмотреть, и, взяв меня за руку, улыбнулся своей, как я её назвала про себя, «фирменной» улыбкой. – Я был у тебя дома и привёз смену одежды… Это платье мне никогда не нравилось, и я даже рад, что теперь у тебя его нет… - он поднёс мою руку к своим губам и легонько коснулся моего запястья.
В голове зашумело… Впрочем, ничего другого я от себя и не ожидала – от любого его касания меня охватывала такая сумасшедшая беспомощность, что я поражалась самой себе…
- Что? – машинально переспросила я, не обращая внимания на его слова, ощущая жаркие прикосновения его губ к моей коже…
- Я был у тебя дома… - Игорь коснулся моего плеча, заставляя меня задрожать от какого-то странного напряжения внутри.
Я закусила губу, стараясь не поддаться дурманящему, сводящему с ума чувству, которое просыпалось всякий раз, стоило ему подойти ко мне на опасно близкое расстояние.
- Но как… - беспомощно пробормотала я, чувствуя, как его руки уверенно обвились вокруг моего тела.
- Через дверь… Взял ключи в кармане твоего пальто… - он жарко задышал мне в шею, усиливая натиск…

Продолжения не последовало. Тягучую тишину, прерываемую только нашим прерывистым дыханием, прорезала трель телефонного звонка. Я вздрогнула и упёрлась ладошками ему в грудь, пытаясь отстраниться. Игорь шумно выдохнул и с видимой неохотой вышел из кухни…
- Прости, - бросил он на ходу. – Дела…

Что-то знакомое было в его словах и в том, как они были сказаны… Настолько знакомое, что я не смогла заставить себя ни удивиться, ни возмутиться… Где-то я это уже слышала… Слышала…
Голос Игоря, строгий и насмешливый одновременно, раздавался из коридора…
Я сдавила виски пальцами, пытаясь вспомнить, но воспоминание ускользало от меня…



Сентябрь 2004 года
г. Одесса, журнал «ХХХ»

- Как – не приходила? – щемящее чувство опасности близко-близко подступило к его сердцу, когда секратарша своим певучим голосом, словно нарочно растягивая слова, поведала ему о том, что Лариса на работу не приходила.
«Что-то случилось…» - то была первая мысль, пришедшая ему в голову.
Холод разлился по всему телу, отдаваясь в кончиках пальцев точечной болью. Страх сковал мысли… Остались лишь чувства. Вернее, одно-единственное чувство – всепоглощающая внутренняя боль…
Не зря он так волновался утром… Не зря…

«Она с ним… - он с трудом проглотил подкативший к горлу комок. – С ним…»
Пальцы с силой сжались в кулаки, затем медленно-медленно разжались…

Красная пелена опустилась на глаза… Совсем как в тот день, когда он своими руками отдал ему свою первую любовь… Кто знает, как сложилась бы его жизнь. Наверное, служил бы до сих пор где-нибудь на Дальнем Востоке или в родном Гаджиево… И была бы рядом с ним Марта…
«Сколько же это?.. – мысленно прикинул он. – Девятнадцать лет… Почти двадцать… Фарфоровая свадьба…»


* Рассказ Игоря о походе в баню и "Лондестоне" - не моё "творение". Найдено в бескрайних просторах Интернета и "подогнано" под общую стилистику рассказа.