15.11.11 Цугцванг

Из всех фигур остаются только те, которые ходят по чёрным. Какую ни возьми - пешку или слона - всё равно пойдёт только по чёрным. Это уже какая-то неизбежность. За чёрным - чёрное. В шахматах есть такое положение, цугцванг называется, когда лучший ход - это оставить все фигуры на месте. Но в силу своей непоседливости и неспособности ждать снова шагаю. И снова на чёрную.

К. мне пишет: "Блин, Витуль, иди спать. И так ходишь еле-еле, засыпаешь бедная на ходу". Такая милая. На часах 1:00. Будильник на 6 утра. В голове ураган. Я верчу в руках очередную пешку, решаясь снова её переставить и сделать ход. К трём ночи я, наверное, засну.

Чувствую, что ноги снова замёрзли (чёртова Москва), и становится страшно. А если, а если... Лучше умру, если не смогу нянчить своё чудо, выстраданное на акушерском столе. Не хочу быть как эти... Она, по жестокой иронии, работает акушеркой в одной из столичных больниц. У неё есть муж и двушка на Пролетарском проспекте. Они живут там вдвоём и нянчат маленькую собачку по имени Тимон. И так будет всегда. Не хочу. В понедельник передам привет врачам.

В больничных коридорах всегда пахнет каким-то приговором. Я ещё помню то чувство, когда игла входит в вену, и густая кровь еле-еле заливается в шприц. По телу начинает расползаться неприятная слабость, не ощущение полёта, а ощущение падения заполняет тебя. Стена перед глазами расплывается, но когда переводишь взгляд на вытянутую руку, игла, вытащенная из шприца, из которой по капле капает багровая кровь в длинную колбу, видится чётко. Настолько чётко, что ощущение падения сменяется ощущением, что ты уже упал. Плохое давление. При вегето-сосудистой, наверное, всегда так бывает. Ромео сказал не паниковать заранее.
А я и не паникую.
Настраиваю себя на любой исход.

Когда страшно, когда страшно жить, единственное, что нужно - это протянутая рука с раскрытой ладонью и крепкие объятия. Тепло. Тепло нужно. Но здесь даже батарея не греет.

Я просто испуганное уставшее существо, которое не может найти выход из этого проклятого лабиринта чёрных квадратов. Хотя, казалось бы, всё так легко исправить. Я треснутая ваза с засохшими цветами. Пара бы вспомнить о такой важной вещи, как "идти дальше", но взгляд снова натыкается на тупик. Напившись равнодушия дополна, больше не можешь терпеть. И чувства идут носом, так, что бесполезно голову запрокидывать. Слишком много эмоций, слишком много эмоций,
слишком мало чувств.

Всё хорошо, смотря в каких реалиях жить.

Дом, учёба, друзья. Есть, но слишком непросто. Вернуться бы в начало отсчёта. Чтобы воздух тот самый, который казался невыносимо тяжёлым, а на деле - бессовестно сладкий. Чтоб свежеостриженные волосы путал ветер, а пальцы, холодные, не изученные, но уже родные, разъединяли непослушные пряди при поцелуе. Когда все фигуры ещё на своих местах, и вся доска свободна. Белые, чёрные - выбирай. Белые ходят первыми. И тут до меня доходит, что всегда хожу вторая. Не могу диктовать ход игры. Ты играешь в равнодушие.

Я передвигаю пешку и делаю ход. Он польщён, он явно польщён. Но это последний. И если и здесь ждёт стена равнодушия-тупик, то шах и мат.
Спасибо за великолепную партию.

К.В.С.