из старых архивов.

всем доброго времени суток, мои милые. представляю вашему вниманию рассказ без даты, который не имеет начала и конца. совершенно случайный осколок моей больной фантазии и неумелых попыток творчества.
я люблю вас, простите, что так редко стала появляться здесь...


«Она в глубокой коме», - сказали врачи, покачав головой, и мир вокруг него стал рушиться. «Мы не знаем, что делать. Вы согласитесь на эвтаназию?»

Согласится ли он?! Да это же просто смешно! Её, такую хрупкую, лежащую на больничной койке, обмотанную всеми этими проводками, «отключить» от жизни? Нет, ни за что.

Это было похоже на вечное прощание: хмурый парень около кровати бледной девушки, держащий её за руку.

-Нет, не соглашусь. Не нужно это…
-Вы поймите… - мягко начал врач, - Шанс на выздоровление 1 из 100…
-И что?! Но он же есть! Чёрт возьми, как вы не понимаете, что я не могу! А вы бы смогли фактически убить близкого человека?! Вы бы смогли осознанно пойти на тот шаг, что больше никогда его не обнимите, не поцелуете и не будете рядом? Смогли бы?
-Понимаете…
-Да что вы заладили, понимаете да понимаете! Я всё, мать вашу, понимаю, но никогда не пойду на это! Она моё всё…

Консилиум ушёл, оставив его обдумывать сказанные слова, которые убивали.

Нет, он не мог. Однозначно не мог. Плевать, что она уже два года не выходит из комы, плевать, что надежды почти нет и шанс на выздоровление мизерный, плевать на всё это!

Как он мог остаться без неё? Он попросту боялся зайти в пустую квартиру, где всё напоминало о ней, о том времени, где они были так счастливы. Просиживая сутками около её кровати, засыпая на стуле рядом с ней, в который раз получая истощение, он создал себе иллюзию, что всё по-прежнему.

«Парень совсем свихнулся», - перешептывался медицинский персонал больницы и качал головой.

Свихнулся ли он? Определенно да. Но как он мог оставить её? Как мог отдать на «растерзание» капельницам, препаратам, уколам и прочему?

«Мы потеряли друг друга, милая. Навсегда потеряли, да, я наконец-то признал это. Я перестал видеть вокруг себя, перестал обращать внимание на что-то, кроме тебя.
Может, они правы? Эти присяжные в белых халатах? Может быть, но ты прости, у меня нет на это сил. Ни физических, ни моральных. Мне важна лишь ты, важно видеть тебя каждый день, держать тебя за руку и быть рядом.
В очередной раз закрываю глаза от боли, пытаясь представить себе, что всё хорошо. Не выходит. Пытаюсь унять бешено колотящееся сердце, уговорить себя, что ты встанешь на ноги, что всё будет по-прежнему. И в очередной раз в голову закрадывается предательская мыслишка «А будет ли?»…
Да, безусловно, будет, что это я? Вот только скажите мне, когда?»

Пройдут ещё сотни, тысячи безликих дней, где он будет сидеть, и смотреть на безжизненное лицо своей любимой, и столько же ночей, когда он будет засыпать рядом, держа ее за руку, понемногу умирая вместе с ней. В миллиардный раз, задавая себе вопрос «Почему это произошло именно с нами?», и где-то на задворках сознания понимая, что они не одни такие. Что не только их коснулась такая страшная участь. Что кто-то точно также страдает, «просиживая» свою жизнь у кровати самого близкого на свете человека…

«Говорят, когда слишком сильно любишь, а потом что-то происходит, это влияет на психику человека. Корёжит её и полностью переворачивает сознание и подсознание. Любовь выжигают, будет калёным железом и в душе остается пустота. Человеку становится всё равно. Болезненная, всепоглощающая пустота…

Милая, наверное, я сошёл с ума, но я соглашусь с ними… Они всё-таки правы. Я не могу больше смотреть на тебя такую равнодушную и безразличную к миру. Даже, если завтра начнётся атомная война, тебе будет всё равно… Родная, мы столько не успели, столько не смогли сделать, но вернуть тебя нельзя… Ты прости меня, я соглашусь с ними… Я хочу к тебе...
Будешь меня ждать там, хорошо? Я сразу к тебе, не буду нигде задерживаться.

Настоящая любовь никогда не умирает. Смерть – лишь сон для нас, любимая. Помни об этом».