Лишняя [45]

Заводить собственную семью, пусть даже состоящую всего из двоих, нелегко. Теперь ты отвечаешь не только за себя, но еще и за мужа.

До замужества я питалась бог знает чем. Перекусывала в Макдоналдсах, на работе, иногда вообще не ела. Да и мой маленький желудок не требовал от меня никаких кулинарных ухищрений, лишь иногда тихой болью робко напоминал мне: «Бургеры – это, конечно, хорошо, но ведь можно порой баловать меня чем-то горяченьким?». И тогда я собиралась и ехала к маме. Мамочка всегда чудно готовила, видимо, я пошла не в неё, так как попробовала пожарить себе яичницу в девятом классе – и чуть не сожгла кухню. С тех пор я больше не готовила.

Представьте себе теперь мое удивление, когда через неделю после свадьбы Ванька мне заявил:

-Дорогуша моя, мы все время будем обедать этими гамбургерами и картошкой фри?
- Да, - пожала плечами я, - Вкусно же.

Муж молча встал и пошел на кухню. Там что-то зашипело, заскворчало, и через минут сорок был готов полноценный обед.

Мне стало стыдно, и я решила научиться готовить. Пару раз сожгла всю еду, на третий раз недоварила курицу… В общем, спустя какое-то время я все же научилась.

Потом, стирка. Я не могла понять, почему каждый день ему нужны свежие рубашки? И даже какое-то время покупала ему каждый день новые, чтобы так часто не гладить и не стирать, ан нет, никакого семейного бюджета не хватит, при том, что зарабатывали мы оба очень и очень хорошо.
Уже через полгода после свадьбы мы купили новую квартиру, трехкомнатную, и две машины. Но на рубашки терпения у меня не хватало.

Уборка. Ну здесь я думала, что справлюсь. Я всегда слыла чистюлей, и постоянно страдала хроническим подбиранием вещей – это когда идешь себе, телевизор, например, посмотреть, видишь – тут не так что-то лежит, и давай убирать на свое место. А там, глядишь, и весь дом уберешь. Но когда я жила одна, порядок у меня как-то сохранялся. А теперь, стоило мне подобрать его носки и убрать в шкаф, как тут же я находила еще одни где-нибудь под кроватью или на полу, где им совсем не место. Ванины зубная щетка и приборы для бритья в ванной валялись как попало, я каждое утро расставляла их на свои места, и каждое утро все повторялось снова.

В общем , к концу дня я валилась на кровать с одной мыслью – спааааать. Но нет, опять заявлялся муж и со всей серьезностью твердил о выполнении супружеского долга. В общем, в первый год после замужества я похудела на пять килограммов и снова стала похожа на пятнадцатилетнего угловатого подростка, при своих-то двадцати девяти.

А после того, как у Тима с Ксюшей появился ребенок, я стала работать еще больше. Мы с Ванькой старались помогать им, как могли. Подарили им детскую кровать, завалили всю детскую девочки игрушками… Только все равно им жилось тяжеловато. Ксюшка все время моталась с девочкой по больницам, а Тим ходил сам не свой. Вся жизнерадостность моей лучшей подруги бесследно улетучилась. Редкий раз мне удавалось её рассмешить или обрадовать, я видела, что больная дочь была ей в тягость, и мне было ужасно больно это осознавать. А Тимуру – тем более, ведь он безумно любил девочку. И нельзя её было не любить – несмотря на свою болезнь, девочка росла не по дням, а по часам, в свои семь месяцев она была подвижной, улыбчивой, находчивой – как-то осознав, что ползать ей по каким-то причинам не дано, она нашла другой способ передвижения: перекатывалась с боку на бок. Редко капризничала, никогда не мучала родителей бессонными ночами, хорошо ела, улыбалась врачам. Я всей душой полюбила маленькую Иларию, она была так похожа на моих друзей: у ней были голубые хитрые глазки Ксюши, воля и характер Тима. К всеобщему удивлению, откуда-то выросли густые рыжие кудри, и она была похожа на маленькое солнышко. Тимур гордился дочкой, и она, кажется, делала все, чтобы его не разочаровать.
***
Беда пришла неожиданно. В четыре часа ночи раздался звонок. Я, не открывая глаз, протянула руку, нашарила на тумбочке трубку радиотелефона и сонно пробормотала:

- Алло.
- Насть… - сдавленный голос Тима дрожал.
- Привет, Тимур. – зевнула я.
- Настя, приезжай, пожалуйста.
- Что-то случилось?
- Да. Ксюша ушла.

Я тут же проснулась. Бросила в трубку короткое «Еду», вскочила с кровати, быстро натянула джинсы и свитер, поцеловала мужа:

- Вань, я к Тимуру.
- Что-то не так? Мне поехать с тобой?
- Нет, не надо. Я скоро вернусь, - я схватила с тумбочки ключи от машины и побежала на улицу.

Дверь их квартиры была приоткрыта. Я тихонечко вошла и чуть не расплакалась от увиденной картины – Тим, весь заплаканный, пытался успокоить надрывно ревущую Иларию. Девочка билась в истерике. Я подошла к нему и взяла её на руки.

- Вот… - виновато всхлипнул Тим, - как будто почувствовала, проснулась, а её нет…

Я прижала его к себе. Он уткнулся лицом в мою шею и затрясся от рыданий. Спустя некоторое время, когда я еле-еле успокоила и усыпила девочку, друг показал мне скомканный лист бумаги, на котором решительной рукой Ксении было написано: «Я больше так не могу. Я не такая сильная, как ты и Настя. Не вини меня, лучше ответь – сможешь ли ты улыбнуться дочери в ответ, когда она улыбнется тебе?»

-И куда она пошла?
- Не знаю. Я проснулся лишь от хлопка входной двери, первый раз так спал как убитый. Кинулся её догонять, но тут проснулась Илария и заплакала, а когда я взял её и выбежал из подъезда, она уже уехала.
- Почему она мне ничего не рассказала? Если ей было так тяжело, надо было поговорить об этом, ведь мы же ей не чужие… - с горечью произнесла я.

Тимур посмотрел на дочку, уснувшую у меня на руках, и тихо сказал:

-Она ей чужая.