Как бы ты ни был штучен – а ты обычен. А остальное знать тебе ни к чему.

и когда кто-нибудь из твоих дальних маяков, мальчиков-ориентиров, легенд внутричерепного телевидения - пишет тебе что-то на манер "я тоже соскучился" или "как все-таки с тобой легко"; ты вдруг понимаешь, что стоишь уже не в очереди даже, а где-то над ней;


Почву выбили из-под ног – так учись летать.


Это кажется, что все мерзло и нежило,
Просто жизнь даже толком не началась еще.


Мы истошно живые, слышишь, смотри в табло.
На нем циферки.
Пять.
Четыре.
Три.
Два.
Один.


На, хочешь, бери – глазищи, как у борзой.
Сначала живешь с ней – кажется, свергли в ад.
Но как-то проснешься, нежностью в тыщу ватт
Застигнутый, как грозой.


Бесстыжий циклон. Прохожий глядит с опаской
И внутренним торжеством.


Красотка идет, и ветер рвет дым салфеткой
С ее приоткрытых губ.


Все леди как леди,
А ты как лошадь в пледе.


Ты вроде жив формально – как тут, в палате:
Пульс там, сердцебиение, выдох-вдох.


Что мне сказать такого, чтоб отпустило?
Что мне такого сделать, чтоб помогло?


Те живут ожиданьем, что их услышат.
Я живу твердой верой, что ты прочтешь.


Будь всегда моим саундтреком,
Нестихающим, как прибой.


Будь всегда у меня в колонках,
Настоящей, живой собой.


В тексте было, помимо прочего, буквально следующее:
"В этом ресторане в Новый год - до восьми перемен блюют".
Новый год вообще страшный праздник, друзья.
Вы там себя берегите.


Потянешься к тыщам – хватишь по голове.


Свобода же в том, чтоб стать абсолютно нищим –
Без преданной острой финки за голенищем,
Двух граммов под днищем,
Козыря в рукаве.


Свобода же в том, чтоб выпасть из вертикалей,
Понтов и регалий, офисных зазеркалий,
Чтоб самый асфальт и был тебе пьедестал.


Ты весь из червоточин, из поперечин,
Мелочен очень, сколько ни поучай.
Как бы ты ни был точен и безупречен –
Вечности не оставят тебе на чай.


Как бы ты ни был штучен – а ты обычен.
А остальное знать тебе ни к чему.


А что меня нежит, то меня и изгложет.
Что нянчит, то и прикончит;


А у меня на тебя отобраны,
Все авторские права.


Мы встретимся в центре где-нибудь, посидим.
На мне от тебя не будет живого места,
А ты, как всегда, окажешься невредим.


Как ты думаешь, не пора ль?
Столько мучились, столько врали.
Память вспухла уже, как вата.
Или, может быть, рановато?
Ты, наверное, ждешь морали.
Но какая уж тут мораль.


- Что-то не пишет мне.
- Забухал.
- Повесился.
- А вот это уже самонадеянность, дорогая.


мол, сведи нас где-нибудь в другой жизни, вот же ведь бы рвануло электричество; похожи мы с тобой; у него еще голос такой, вызывающий паралич воли.


Ты же славно соображаешь, ты вихрь, ты гонщица, только нужен внутри контакт проводков нехитрых.
Просто помни, что вот когда этот мир закончится – твое имя смешное тоже должно быть в титрах.


Я как-то выдала : Я считаю, что мужчина, который один раз отказал тебе в близости - должен содержать тебя до конца жизни. Ну, чтобы ты не дай Бог не подумала, что дело в тебе.