* * *

Радость моя, я зае-балась
играть в это "холодно-горячо".
Ты б лучше не пиз-дел, а подставлял мне своё плечо,
когда я усталая,
мятая,
совершенно без сил
у тебя появляюсь в три ночи,
потому что об этом ты очень меня просил.
Асоциальный ты мой,
мне же есть с кем спать,
не е-бя при этом мозги,
а я к тебе приезжаю;
наверное из тоски по нежности,
из недолюбленности своей когдатошной,
из надежды на учащённый пульс не от смены поз.

Знаешь, я дышать начинаю глубже просто от того,
что слышу твой голос,
и мне бы уснуть самым сладким,
меж твоих лопаток уткнув свой вечно мёрзнущий нос.
Но, мой отчаянный лицедей,
в каждом твоём "люблю"
мне почему-то отчётливо слышится "пох-уй",
за всей твоей нежностью мерещится грубая похоть
и, улыбнись, я не могу представить "наших" детей.
Извини, но не думаю, что мне стоит ещё к тебе заезжать, забредать, зазываться.
Ты развлекаешь, а я слишком могу проникнуться,
я могу захотеть остаться.
Поэтому, пожалуй, схожу с дистанции,
чтоб не стала пересечена граница.
Я и так при тебе ужасный слабак, милый, и конченая тупица.

А глаза у тебя оху-енные.
Столько ещё на них поведётся,
столько в них ещё отразится.