Думала о возрасте как об официальном уровне игры: с каждым годом у тебя больше возможностей, шире арсенал, меньше жизней, интенсивнее ощущения, детальней картинка, злее и прокачаннее враги, масштабнее задачи, больше вовлеченности.

В пятнадцать лет было очень страшно, что так бездарно проходят лучшие годы; в двадцать понятно, что лучшие годы едва начались; как бы сделать так, чтобы на пятидесятом левеле все еще не осточертело.

Душа, наверное, рулит-рулит тобой джойстиком, врастает, втягивается, а потом Game Over, фигурка валится набок, душа откидывается в кресле, взмокшую прядь со лба отбрасывает, перекуривает, открывает меню, выбирает себе нового персонажа.

Скажем, вот эту, ага. Курносую.

И катись бутылкой по автостраде,
Оглушённой, пластиковой, простой.
Посидели час, разошлись не глядя,
Никаких "останься" или "постой";
У меня ночной, пятьдесят шестой.
Подвези меня до вокзала, дядя,
Ты же едешь совсем пустой.

То, к чему труднее всего привыкнуть -
Я одна, как смертник или рыбак.
Я однее тех, кто лежит, застигнут
Холодом на улице: я слабак.
Я одней всех пьяниц и всех собак.
Ты умеешь так безнадёжно хмыкнуть,
Что, похоже, дело моё табак.

Я бы не уходила. Я бы сидела, тёрла
Ободок стакана или кольцо
И глядела в шею, ключицу, горло,
Ворот майки - но не в лицо.
Вот бы разом выдохнуть эти свёрла -
Сто одно проклятое сверлецо

С карандашный грифель, язык кинжала
(желобок на лезвии - как игла),
Чтобы я счастливая побежала,
Как он довезёт меня до угла,
А не глухота, тошнота и мгла.
Страшно хочется, чтоб она тебя обожала,
Баловала и берегла.

И напомни мне, чтоб я больше не приезжала.
Чтобы я действительно не смогла.

(с)