280 КАРАТ [17]

Много-много раз перечитывала, чтобы удостовериться, не пропустила ли я чего. М-да, финальные главы обычно даются очень тяжело 😔 Надеюсь, я смогла угодить вам, мои девочки 😘 Вчера просто физически не могла выложить главу 😼 это все пятничная аппатия ко всему! Есть ещё Эпилог в качестве бонуса, но он будет корректироваться под ваши вопросы, если они возникнут! Ну, и естественно, нужно завершить там историю с камнем!

17.
1941-45гг., СССР

Страна находилась на грани краха. Один за одним на фронт уходили молодые ребята, чтобы справится с фашистким отродьем, пытающимся поработить мир. Это была страшная война, унесшая жизни миллионов людей. И если другие боролись за территорию, то для одной народности эта борьба была за свою жизнь. Нация, которая боролась против своего тотального уничтожения – геноцида. По различным данным за период Великой
Отечественной Войны погибло от рук нацистов от пяти до шести тысяч евреев.
Какое отношение к этому имел кровавый алмаз? Впервые увидел он свет в семье Степана, когда уже сорокалетний мальчик Витя, которому отец отдал камень уходил на фронт. Алмаз он оставил жене на случай, если будет тяжело, чтобы она его продала.
Такой период на оккупированной нацистами Латвии, куда семья перебралась после расстрела ее главы, настал скоро. С каждым днём становилось жить тяжелее. Поэтому камень был продан одному из скупщиков ювелирной лавки. Но он всё ещё оставался жив, несмотря на то, что имел еврейские корни. Чтобы вывезти своих детей и жену из страны, этим камнем он подкупил одного немецкого солдата, который помог. И спустя год владения камнем, он был убит на поле боя советским солдатом Вениамином Гартманом и взят в качестве трофея. Вот так в короткий срок камень перекочевывал из рук в руки. После войны Вениамин уехал на свою историческую Родину вместе с семьёй, где теперь образовывалось новое государство для пережившей Холокост нации. Так, камень и оказался там, где его нашли уже в наше время.

Наши дни (шесть месяцев спустя)

Декабрь в этом году был прям настоящий. В Нью-Йорке на всех парах работали снегоочистительные машины. Но больше всего мне хотелось просто увалиться на свою мягкую кровать, обнять подушку-кишку и не вставать оттуда, пока все бока не будут ломить.
В последние несколько месяцев, это было самое привычное состояние для моего растущего организма. Конечно, живот было видно не так отчётливо, тем более, что положение свое я не афишировала, но явно уже были к седьмому месяцу намеки.
-Это мой ребенок? – поинтересовался Алан недавно.
-Прости, но он даже чисто по времени не может быть твоим - почему-то мне стало смешно. Эх, мужики-мужики. Не удивилась, если бы он меня замуж сразу позвал. И когда это Алан из такого мачо успел превратиться в нормального мужика? А я-то думала, что тогда на том свидании он просто решил подыграть моему ожиданию.
-Слушай – эту мысль я обдумывала несколько месяцев – Как ты смотришь на то, чтобы возглавить студию?
-Возглавить? – удивился мужчина – На время твоего декрета?
-Нет. Вообще. Мы поговорили с Марком и сошлись во мнении, что хотим немного пожить в Европе. У него там близко родственники, у меня тоже. Тем более, пару месяцев я точно работать не смогу. А все эти модельки меня безумно достали. Хочу делать то, ради чего пошла против воли родителей. Хочу стать художником.
-Ого как! – удивился Алан, усаживаясь в кресло – У меня денег сейчас таких нет.
-Помещение я выкупила, так что просто будешь платить небольшую аренду, чтобы мне было на что жить до момента, пока смогу работать. Можешь с последующим выкупом. А само предприятие, лицензию, клиентскую базу я просто подарю тебе.
-И за что такая щедрость?
-Считай, это компенсация морального ущерба. Тем более, кто лучше здесь все знает, как не ты? Всё-таки это мое детище. Я не хочу отдавать его кому-нибудь постороннему. А вы с Реджиной прекрасно справитесь – как бы трудно не было говорить эти слова, но это была правда. Марку там будет лучше. Возраст у него такой, что друзей найдёт быстро, сможет чаще видеться с отцом и с остальными родственниками.
Как я вообще дошла до такой жизни? А чёрт его знает. Знала лишь одно, что мне тяжело. Во всех смыслах.
О своей беременности я узнала совершенно случайно. Когда утренняя тошнота стала нормой, настало время бить тревогу. Если честно, я до сих пор не отошла от встречи с Меседой, которая оставила на мне небольшие шрамы, а тут новая беда. Тем более, что с отцом этого ребенка мне было категорически запрещено любое общение.
Почему? А потому что в Израиле его собирались судить, при чем закрыть в темнице сырой на полтора года. Вот так вот!
-Пап, я знаю, что ты можешь помешать им. Сделай что-нибудь – слёзно просила я.
-Я не собираюсь в это лезть. Пусть сам выкручивается – папа был зол. Во всех смертных греках, то бишь в том, что мне пришлось валяться несколько дней в больнице, папуля, естественно, винил нерадивого зятя. И о том, что я сама так захотела, даже слушать не желал.
-Папуль, я тебя очень прошу.
-Хорошо – вдруг выдохнул он. Я понимала, что такое решение даётся ему не легко, но так же и он понимал, что я просто так не отстану – Я сделаю все, что в моих силах, но у меня два условия – я принялась внимательно выслушивать то, что от меня потребуется, хотя знала, что это будет невыполнимая миссия. Он так просто не сдастся.
-Ты поговоришь с дедушкой. Пора бы тебе уже прекратить этот затянувшийся конфликт и, конечно, прекратить всякое общение с Катсдорфом. Как думаешь, это возможно?
-Если это понадобиться для того, чтобы он жил нормальной жизнью, то я согласна – тяжело мне далось условие не про общение с Сашей. Ведь до этого мы как-то уживались, контактируя лишь в крайних случаях. Я просто всё ещё чувствовала себя преданной дедушкой. Мы практически не общались восемь лет. Так я иногда интересовалась его здоровьем, так как дожил он уже до бодрого седьмого десятка с огромным хвостом. Но мы оба были характерными людьми, так что идти на уступки никто не желал. Ладно, придётся побыть славной девочкой, которая осознала его стремление помочь мне с личной жизнью и приняла его.
Чтобы отец начал действовать, мне пришлось отправиться в Париж вместе с Марком к своему старику, который поселился в просторной квартире и жил в свое удовольствие, если вообще старость можно отнести к таковым. Меня ждала долгая и основательная беседа, где обоюдным договором мы должны были друг друга услышать. Как вы думаете, удалось? На то она и была долгой, при этом очень прямой, как и все, что любил делать Павел Андреевич, переходящей в ругательства, возмущения, тихие извинения, звучащие бурчанием из под носа, как с моей, так и с его стороны. И мы все же пришли к выводу, что этот конфликт личностей давно изжил себя за сроком давности. И пока есть у нас время, нужно двигаться дальше.
Вот я и двинулась после нескольких дней гостевания у Павла Андреевича обратно в Нью-Йорк, как только узнала, что делом Катсдорфа начал заниматься мой отставочный агент. Марк пожелал остаться у родственников, так как до начала учебного года ещё была куча времени, а здесь он прижился, даже друзьями обзавелся. Ну, и конечно, ждал возвращения отца, с которым в это лето почти не общался.
А меня ждала работа и…новость о моем втором материнстве. Трудно было вообще принять эту мысль. Вроде как ребенок мне сейчас ну вообще не нужен. Мне тридцать, впереди ещё столько нужно сделать. Я, наконец, дождалась того, что мой старшенького стал самостоятельным и теперь не требовал моего ежеминутно присутствия в своей жизни. А тут… тут большая, размером с черную дыру, задница. И меня туда постепенно засасывает, так как эмоции стали совсем другие. Только мне приходилось откладывать мысль об истериках, так как мои капризы было некому исполнять. С отцом ребенка мне запретили общаться. И я верила в то, что в противном случае папа упрячет его снова, найдя пару тройку дел, куда Катсдорф подходит как подозреваемый. Об этом меня тоже предупредили. Вот и выла от бессилия темными долгими ночами. Спала и плакала, плакала и спала.
Труднее было игнорировать его постоянные звонки, правда и приехать он никак не мог. На три месяца Катсдорфу был выписан запрет на выезд из страны. Только чего он звонил, если он собирался жениться на Каре?
Честно, старалась меньше думать про него, занимаясь своей работой, которая начала меня уже порядком утомлять. И решение пришло в голову совершенно неожиданно.
-Слушай, Марк, а если мы переедем во Францию? – вот просто бахнула идея и хоть стой, хоть падай.
-А так можно? – уточнил сын.
-Наверное. Если ты будешь не против.
-Ммм…- задумался мой взрослый мужчина – Дедушки с бабушками, папа, дядя Артур будут неподалеку. Меня это устраивает.
-Даже больше, чем возможность потерять старых друзей.
-Ну, друзей можно новых найти.
Вот так! А я-то тут переживаю по этому поводу.
-Значит, будем решать этот вопрос.
По-моему, моему мальчику нравилось в Европе больше, чем дома.
И да, Катсдорфу о ребенке я не сказала. Почему? Потому что боялась, что он наделает глупостей и снова загремит за решетку. К тому же, в последний раз, когда он пытался объясниться и говорил то, что я хотела от него слышать, я его просто на просто послала. Было тяжело, конечно. Но, этот разговор я откладывала для личной встречи. Тем более, что Рождество мы с Марком собирались встретить у моих родителей. Как раз в это время готовились бумаги на передачу студии Алану. А ещё, отец мог сжалиться и позволить мне увидеться с Сашей. Тогда-то и можно сообщать такие новости.
И так, в международном аэропорту имени Шарля де Голля мы приземлились в аккурат пятнадцатого декабря. За десять дней до празднования Рождества. Как и Америка, Франция была украшена по всем канонам рождественских традиций. Не знаю, мне всегда нравился этот антураж, эта неповторимая атмосфера, которая витала круглосуточно в воздухе.
Папа был оповещен и должен был уже ждать нас, пока на таможне проверяли наш багаж и документы.
И да, я везла с собой алмаз. Он все это время был у меня. Его я собиралась передать в руки Катсдорфу. Кажется, это он за него отдал круглую сумму, и это он его искал так долго. Вот пусть и пользуется. А я собиралась избавиться от этой вещицы, которая снова была спрятана в моем волосе. Конечно, сейчас он едва доставал до плеч, так как долго приходилось доводить до нормального состояния то, что сделала эта стерва. Теперь она находилась в тюрьме за попытку покушение и похищения человека, то есть меня. Плюс, к ней привязали ещё несколько ювелирных махинаций. И все благодаря Артуру, который во время вызвал полицию, проследив за нами. Наверное, моя душа сейчас была спокойна на этот счёт. Вот правда с Сашей было не все понятно. Каким образом он угодил за решетку. Кто его мог сдать? Ладно. Раннее утро, а я пытаюсь всякой дрянью забить голову.
Внизу живота я почувствовала резкую тянущуюся боль, похожую на сильный спазм ещё, когда мы приземлились. Боль эта усиливалась с каждой минутой. Меня сейчас волновало только это. Не хватало ещё напугать Марка. Но было страшно. Моей девочке (а знала я это по результатам УЗИ), моей Лили, было всего семь месяцев и появляться на свет было рано. Но что-то нехорошее сейчас творилось с моим организмом.
-Вызовите скорую – попросила я девушку, которая проверяла наши паспорта. Ее взгляд сначала упал на мое лицо, а затем она приподнялась, улицезреть намек на мое «нелегкое» положение.
-Да-да, конечно – замахала он слишком интенсивно головой. Хотелось кричать от того, что я испытывала внутри, плюс ко всему меня накрывала паника и страх.
-Марк, милый, иди вперёд. Там встретишь дедушку. Скажи, что мне немного стало дурно. Я скоро вас догоню.
-Все в порядке, мам? – напрягся ребёнок.
-Да, мой хороший, беги.
Как только ребенок скрылся из виду, я дала волю эмоциям. До ожидания скорой, меня посадили в какой-то небольшой кабинет, где я провела самые страшные и мучительные десять минут до приезда медиков.

***
Телефонная трель застала Александра Катсдорфа врасплох. Он долго работал сегодня, поэтому лег только часа два назад. А тут кто-то пытается поднять его с кровати.
-Пап – послышался голос Марка на том конце. Он был встревожен.
-Привет, боец! Что случилось?
-Пап, мне страшно. Маму только что увезла скорая. Я не знаю, что случилось. Дедушка меня посадил на такси и отправил в пансионат.
-Так, стоп, Марк. Ты сейчас где? – проснулся окончательно мужчина. Ему нужно было понять от чего паникует сын.
-Вот Франции. Пап, ты приедешь? – Катсдорф тяжело вздохнул, проводя ладонью по лицу.
-Конечно, я выезжаю.
А что он мог ещё сказать? Он отец и ребенок сейчас на него расчитывает. Да, Вовк запретил приближаться к его дочери, но…да какой к черту Вовк? У него есть другие обязательства. Например, перед Марком. И мальчишке, явно, сейчас страшно.
Быстро натянул на себя джинсы и лонгслив. Здесь, в Швейцарии зима была суровее, нежели в Париже, поэтому в дорогу взял куртку потеплее. А ещё закинул в сумку сменку, только потом решился набрать Николая Вовка.
-Что хотел? – рыкнул голос на том конце.
-Что с Катей?
-Откуда знаешь?
-Ваш внук паникует.
-Представь, я тоже. Не знаю. Мне ничего еще не могут объяснить. Оставайся дома.
-Ага, конечно! Скоро буду.
На сколько скоро он собирался быть, Александр, конечно не знал. Через интернет забронировал себе билет до Парижа. Вылет через три часа. А сейчас нужно ещё добраться до Берна.
-Альберт – позвал он, спускаясь с лестницы – Альберт.
Из правого крыла дома вышел полусонный дворецкий в клетчатой пижаме и мягких тапках.
-Что за шум, СЭР?
-Я уезжаю.
-Вы решили мне об этом сообщить в четыре утра. Очень интересно – потёр глаза пожилой мужчина – Приказать закладывать экипаж?
-Что?
-Говорю, машину приготовить?
-А! Нет – Альберт видел, что все же что-то произошло. На молодом Катсдорфа совсем не было лица. Даже на его дерзость не отвечал – Я сам. Просто контролируй тут все, пока меня не будет.
-Как всегда! Что-то случилось?
-Да, Кэт в больнице. Я лечу в Париж.
-Оу – мужчина даже немного опешил – Вам не составит труда сообщать новости о ее состоянии?
-Постараюсь – и он полетел в гараж.
Странная штука жизнь. Ещё недавно он думал жениться на Каре. Наверное, если бы не Апостол, может, он бы и сделал этот необдуманный шаг. Хотя тогда он вполне ему казался логичным в данной ситуации.
Это была она. Это она сделала так, что его загребли тогда в Израиле. Снюхалась с тем лысым уродом, люди которого пристально следили за Катсдорфом, а потом решила отомстить за то, что он ее оставил, выбрав Катю. Идиотка! Она даже не понимала, что из миллиарда женщин он всегда будет выбирать одну. Хотя нет! Поторопился он с выводами.
-Камешек-то не настоящий – она пришла к нему в тюрьму. И как только пробралась? Ах, да! У неё теперь супер-крутой трахарь, который даже Николая Вовка не боится.
-Так вы же и не дали отыскать настоящий.
-Я не верю тебе, Алекс. Все-то ты нашел, просто говорить не хочешь. Ну, и ладно! Рано или поздно он всплывёт, и тогда Майк не упустит возможности схватить тебя за яйца.
Хм, значит, Майк! Вот и познакомились. Неужели, он не мог сразу разглядеть ее сущность. Или обиженные женщины способны меняться но щелчку пальцев? Тут, скорее всего, действовал закон второго варианта.
-Ты решила, что я недостаточно хорош для тебя?
-Я решила, что ты безнадёжен. Ты, может, это и отрицаешь, но ты помешан на своей Кэт. А зачем мне мужик, который в постели со мной будет думать о другой? Я не на помойке себя нашла. И знаешь, скажи ее папочке, пусть прекратит рыть на Майка. Дорого обойдется ему этот интерес.
Ага, если бы Вовк его послушался. Ну, теперь можно было спокойно вздохнуть. Кара отомстила, оставшись в плюсах. А он…он за решеткой. Был.
Потом долгие месяцы и попытки поговорить с Катей. Эта тоже решила обижаться. Только на что? А может, он действительно был ей не нужен? Выяснить это не было возможности. Он пару раз пытался покинуть страну, но его быстро скручивали и отправляли домой. Мол, нечего тебе, дорогой, соваться туда, куда не нужно. Спасибо за это Вам Николай. Он сделал все, чтобы Катсдорф держался от его родных подальше.
Но не в этот раз. И ещё не понятно, удастся ли ему улететь, или придется семнадцать часов провести за рулём.
Несся в темноту, чтобы успеть. Только куда, если самолёт не скоро? Он и сам не знал. Просто ехал, пока телефон не запиликал входящим сообщением: « Девочка. 2550, 44см. Состояние стабильное. С Катей тяжелее, но врачи говорят, что все будет в порядке». Девочка?
Катсдорф крутанул руль, съезжая на обочину. Доченька? У него родилась дочь. Судя по размерам, ребёнок родился раньше срока. Чёрт! Он должен быть сейчас там. Руки немного тряслись от внезапной новости. Она не сказала. Почему? Вот это он и выяснит, когда она поправится. Он верил, что это возможно.
Мужчина поднял глаза на подымающееся над горизонтом солнце. Эта кроха станет спасением для всех. Теперь его точно ничего и никогда не остановит. Ноги снова выдавили сцепление и газ. Надо поспешить. Скоро он увидит своих девчонок!