Танго
Я не боюсь тебя больше, лишь слегка борохлят нервы,
Я не прошу прощений - мне не за что их просить
Я остаюсь здесь жадно глотать этот дым серый,
Жадно искать тот воздух, что мог когда-то убить...
Луны поцелуй пьянный насквозь прожигал губы,
В крошки разламывал кости, в кровь разбивал виски,
И каждый туманный вечер на спине расцветали якудзы,
А глаза с поволокой желтой лишь щурились от тоски...
Нет, я уже не замерзну в объятьях красного шелка,
В руках аргентинского танго, лукаво манящего в ад...
Кем для тебя была я? На привязи диким волком,
Лишь помнящим запах крови и океанский закат...
Я не боюсь тебя больше, лишь слегка борохлят нервы,
Я не прошу прощений - мне не за что их просить
Я остаюсь здесь жадно глотать этот дым серый,
Жадно искать тот воздух, что мог когда-то убить...
Луны поцелуй пьянный насквозь прожигал губы,
В крошки разламывал кости, в кровь разбивал виски,
И каждый туманный вечер на спине расцветали якудзы,
А глаза с поволокой желтой лишь щурились от тоски...
Нет, я уже не замерзну в объятьях красного шелка,
В руках аргентинского танго, лукаво манящего в ад...
Кем для тебя была я? На привязи диким волком,
Лишь помнящим запах крови и океанский закат...
Пощечина осени
Я снова леплю себе новое сердце из глины,
То, в котором жил он, я вчера раскрошила в песок
И под корень отрезала крылья, пропахшие нафталином,
Честно закончив, что он когда-то не смог...
Он, увы, не отыщет меня в этих вдруг опустившихся сумерках,
В этой полночи, рвущей память на два пожелтеших куска
На два мира, в которых мы с ним как-то наспех умерли,
Как-то наспех друг другу приставиди дула к вискам...
Август знаю умрет с первой пощечиной осени,
И останется в памяти с кровью запекшейся ссадиной
Я нарочно вчера с неба седьмого сбросилась
На девятый круг ада с мечтой у себя же украденной
луна скалилась что-то дико ее смешило
обнажая клыки небо пронзала насквозь
а я сеова леплю себе новое сердце из глины
чтобы суметь прожить эту чертову жизнь с ним врозь
То, в котором жил он, я вчера раскрошила в песок
И под корень отрезала крылья, пропахшие нафталином,
Честно закончив, что он когда-то не смог...
Он, увы, не отыщет меня в этих вдруг опустившихся сумерках,
В этой полночи, рвущей память на два пожелтеших куска
На два мира, в которых мы с ним как-то наспех умерли,
Как-то наспех друг другу приставиди дула к вискам...
Август знаю умрет с первой пощечиной осени,
И останется в памяти с кровью запекшейся ссадиной
Я нарочно вчера с неба седьмого сбросилась
На девятый круг ада с мечтой у себя же украденной
луна скалилась что-то дико ее смешило
обнажая клыки небо пронзала насквозь
а я сеова леплю себе новое сердце из глины
чтобы суметь прожить эту чертову жизнь с ним врозь
В городе веяло праздником...
В городе веяло праздником, выли пустые колодцы,
Солнце било в окно, разрушая систему нервную,
И мне было в радость, что он никогда не вернется.
Он, наконец-то был и повержен, и свергнут...
Дождь оттирал со стен надписи полублеклые
Листья желтели и предательски падали под ноги,
А я тротуары осыпала битыми стеклами, Пытаясь собрать воедино всех чувств моих органы...
Пыль подоконника сдержит улыбку несмелую,
Ветер ударит, расколит стекло оконное,
А я в потолок дым струею тонкою, белою,
И вниз из окна любовь, казавшейся мне бездонною...
Солнце било в окно, разрушая систему нервную,
И мне было в радость, что он никогда не вернется.
Он, наконец-то был и повержен, и свергнут...
Дождь оттирал со стен надписи полублеклые
Листья желтели и предательски падали под ноги,
А я тротуары осыпала битыми стеклами, Пытаясь собрать воедино всех чувств моих органы...
Пыль подоконника сдержит улыбку несмелую,
Ветер ударит, расколит стекло оконное,
А я в потолок дым струею тонкою, белою,
И вниз из окна любовь, казавшейся мне бездонною...
Как ордината с абциссой...
А нам друг без друга, наверно, было бы лучше -
Без постоянных истерик, болезней нервно-психических,
Без следов на запястьях, без петель на шее потуже,
Без решеток на окнах и мыслей: "Тебя скоро вылечат"....
Неотправленных писем по полу разбросаны простыни,
Сигарета теплом согревает прозябшие пальцы...
Дым в волосах вруг покажется инеем...проседью -
Тебе б, как ему выветрится где-то через две станции...
Я так боюсь тебе сдаться, без боя отдав корону,
Отпустить из мыслей тебя, хоть понимаю, что надо бы...
Я так не хочу остаться в этом сером городе моно,
Я так боюсь одна рисовать эти пагоды...
В нашем глупом сериале это точно последняя серия,
Двадцать пять метров пленки всего на одну минуту.
Так кончаются сказки, в них теперь больше не верю я,
Их теперь больше не помню я, как просоленных улиц простуду...
Это не мы уже - все, что было давно стало пылью,
В кадре последнем вдруг повяли твои нарциссы...
А я все пытаюсь летать, не имея крыльев,
И не встречаться с тобой, как ордината с абциссой...
Без постоянных истерик, болезней нервно-психических,
Без следов на запястьях, без петель на шее потуже,
Без решеток на окнах и мыслей: "Тебя скоро вылечат"....
Неотправленных писем по полу разбросаны простыни,
Сигарета теплом согревает прозябшие пальцы...
Дым в волосах вруг покажется инеем...проседью -
Тебе б, как ему выветрится где-то через две станции...
Я так боюсь тебе сдаться, без боя отдав корону,
Отпустить из мыслей тебя, хоть понимаю, что надо бы...
Я так не хочу остаться в этом сером городе моно,
Я так боюсь одна рисовать эти пагоды...
В нашем глупом сериале это точно последняя серия,
Двадцать пять метров пленки всего на одну минуту.
Так кончаются сказки, в них теперь больше не верю я,
Их теперь больше не помню я, как просоленных улиц простуду...
Это не мы уже - все, что было давно стало пылью,
В кадре последнем вдруг повяли твои нарциссы...
А я все пытаюсь летать, не имея крыльев,
И не встречаться с тобой, как ордината с абциссой...
Триллер
Руки дрожали от глупости... или от холода...
Трубку поднять, зареветь, закурив четвертую...
Он не ждет меня больше на другом конце этого провода
И не греет в руках фотографию полустертую...
Час двадцать два, а показалось: светает...
Снова пишу, а ведь зарекалась - до осени...
Мне б дотянуть до утра, в веки иголки втыкая...
Снова курю, а глупо надеялясь - бросила...
Он не такой, как я, чтоб всю ночь напролет - мультфильмы,
Я не такая, как он, чтоб с коньяком кофе,
Чтоб целую жизнь превращать в бесконечный триллер
И чтоб выдыхать на каждом его вздохе...
Мы убивали друг друга, наверно, раз тысячу,
Заранее разрезав запястья на "за" и на "против"...
Вновь в комнате пахнет давно отсыревшими спичками,
А у Большого Ковша снова звезда с неба сбросилась...
Трубку поднять, зареветь, закурив четвертую...
Он не ждет меня больше на другом конце этого провода
И не греет в руках фотографию полустертую...
Час двадцать два, а показалось: светает...
Снова пишу, а ведь зарекалась - до осени...
Мне б дотянуть до утра, в веки иголки втыкая...
Снова курю, а глупо надеялясь - бросила...
Он не такой, как я, чтоб всю ночь напролет - мультфильмы,
Я не такая, как он, чтоб с коньяком кофе,
Чтоб целую жизнь превращать в бесконечный триллер
И чтоб выдыхать на каждом его вздохе...
Мы убивали друг друга, наверно, раз тысячу,
Заранее разрезав запястья на "за" и на "против"...
Вновь в комнате пахнет давно отсыревшими спичками,
А у Большого Ковша снова звезда с неба сбросилась...
Cadth...
Напиши, пожалуйста...Честно говоря, не поняла твой последний коммент...Очень интригующе написано...
Я не вернусь...
"Я не вернусь..." - прошептала одними губами,
Волшебной палочкой в руке дотлела сигарета,
Карабин отстегнулся, крылья сползли и упали,
Их подобрал заблудившийся призрак лета...
"Я не вернусь..." - по стеклу выводила пальцем
В вагонах пустых электричек, к кому-то все время спешащих...
Мне, наверно, было бы проще сразу отречься, сдаться,
Стряхнув пепел на прошлое, на клочья порвать настоящее...
"Я не вернусь..." - отражалось в весенних лужах,
Бензиновой пленкой заклеянных наглухо, намертво...
А я так хотела тебя...выплюнуть с кровью наружу
И гвоздями прибить табличку на сердце: "Заперто"...
"Я не вернусь..." - вторили сны опоздавшие,
"Я не вернусь..." - гущей кофейной на дне стакана...
Ты, родной, не заметил, что ангелы могут быть падшими,
Они слезы мешают с кровью в запертой изнутри ванной...
Странно...
Волшебной палочкой в руке дотлела сигарета,
Карабин отстегнулся, крылья сползли и упали,
Их подобрал заблудившийся призрак лета...
"Я не вернусь..." - по стеклу выводила пальцем
В вагонах пустых электричек, к кому-то все время спешащих...
Мне, наверно, было бы проще сразу отречься, сдаться,
Стряхнув пепел на прошлое, на клочья порвать настоящее...
"Я не вернусь..." - отражалось в весенних лужах,
Бензиновой пленкой заклеянных наглухо, намертво...
А я так хотела тебя...выплюнуть с кровью наружу
И гвоздями прибить табличку на сердце: "Заперто"...
"Я не вернусь..." - вторили сны опоздавшие,
"Я не вернусь..." - гущей кофейной на дне стакана...
Ты, родной, не заметил, что ангелы могут быть падшими,
Они слезы мешают с кровью в запертой изнутри ванной...
Странно...
Крестом и Голгофою...
Разбросав по квартире остатки былой агонии,
Мы обрезали друг другу крылья мастерски...
По окнам стекала вода, играла прозябшей симфонией
Моцарта, от которой слезы опять предательски...
Я не виню ни тебя, ни ее, обожаемых
Друг другом, судьбой и этой весною-убийцею...
А честно, было б, куда бежать, - сбежала бы,
Только б забыть...Не мечтать быть этой счастливицей...
Сонный город зевал чернильными окнами,
Оставляя следы на щеках, на обрывках памяти...
Зачем вы меня так, скажи, не подумавши, прокляли
И терновый венец, смеясь одевали старательно...
Я не знаю, теперь кто ты есть, но иди же и не оборачивайся...
Я не стану тебя вспоминать, проклятье анропоморфное,
За давностью лет и острые камни стачиваются,
И плевать, что имя твое мне навеки - крестом и Голгофою...
Мы обрезали друг другу крылья мастерски...
По окнам стекала вода, играла прозябшей симфонией
Моцарта, от которой слезы опять предательски...
Я не виню ни тебя, ни ее, обожаемых
Друг другом, судьбой и этой весною-убийцею...
А честно, было б, куда бежать, - сбежала бы,
Только б забыть...Не мечтать быть этой счастливицей...
Сонный город зевал чернильными окнами,
Оставляя следы на щеках, на обрывках памяти...
Зачем вы меня так, скажи, не подумавши, прокляли
И терновый венец, смеясь одевали старательно...
Я не знаю, теперь кто ты есть, но иди же и не оборачивайся...
Я не стану тебя вспоминать, проклятье анропоморфное,
За давностью лет и острые камни стачиваются,
И плевать, что имя твое мне навеки - крестом и Голгофою...
Четверг...
Я сдохла еще в четверг, мой хороший, а ты не заметил
Отсутствия своей тени, исчезнувшей ровно в полдень.
А что от меня осталось? Развянный по ветру пепел,
Искусанные вкровь локти и краска с весенних полотен...
Я сдохла в четверг, мой хороший, наверно, так было надо...
Не знаю, кому и ачем, сейчас уже, впрочем, не важно.
Я забуду тебя, взойдя на девятый круг ада,
Я забуду тебя, там забывает каждый...
Я сдохла в четверг, мой хороший, разбитой в осколки лужей,
Растоптанным кем-то льдом, переставшим казаться синим,
Спрятав подальше слезы (они так просились наружу),
Вдыхала пушистый дым, пропитанный никотином...
Я сдохла в четверг, мой хороший, обветрив в последний раз губы,
Нет, уже не с тобой, - целуя холодные стены,
Где имя твое кем-то выцарапано грубо,
Ему вряд ли придется сбежать и бетонного мрака плена...
Сомнения рвутся с треском, такая вот Фата-Моргана...
Их обрывки сложу в пропахший кофе конверт...
Для меня тебя нет, для тебя меня раньше не стало...
Ты не заметил, хороший, я сдохла еще в четверг...
Отсутствия своей тени, исчезнувшей ровно в полдень.
А что от меня осталось? Развянный по ветру пепел,
Искусанные вкровь локти и краска с весенних полотен...
Я сдохла в четверг, мой хороший, наверно, так было надо...
Не знаю, кому и ачем, сейчас уже, впрочем, не важно.
Я забуду тебя, взойдя на девятый круг ада,
Я забуду тебя, там забывает каждый...
Я сдохла в четверг, мой хороший, разбитой в осколки лужей,
Растоптанным кем-то льдом, переставшим казаться синим,
Спрятав подальше слезы (они так просились наружу),
Вдыхала пушистый дым, пропитанный никотином...
Я сдохла в четверг, мой хороший, обветрив в последний раз губы,
Нет, уже не с тобой, - целуя холодные стены,
Где имя твое кем-то выцарапано грубо,
Ему вряд ли придется сбежать и бетонного мрака плена...
Сомнения рвутся с треском, такая вот Фата-Моргана...
Их обрывки сложу в пропахший кофе конверт...
Для меня тебя нет, для тебя меня раньше не стало...
Ты не заметил, хороший, я сдохла еще в четверг...
Лестница в небо...
Моя лестница в небо оказалась стремянкой расшатанной,
А я все же взбираюсь по ней и стараюсь вниз не смотреть...
Да, наверно, ты прав, и я окончательно спятила,
Завидуя первой скрипке, из труб выдувая медь...
Увы, мой хороший, теперь мне мало, что страшно,
Я дня через два уже точно достану до неба,
Мне бы скурить все за раз, чтобы до слез и до кашля,
Мне бы напиться до состония тяжелого бреда...
К вечеру с крыши шагнуть и пройти одной по всем улицам
Одинокого, серого, кем-то забытого города...
И, может быть, ты мне где-то внезапно причудишься -
Мне многое чудится с поводом...или без повода...
Я не плачу, хороший, мне плакать на редкость поздно...
Я уже не боюсь амплитуды стремянки расшатанной.
Еще на ступеньку повыше, и можно хватать с неба звезды,
Боюсь, только не куда их мне теперь складывать...
А осталось лишь смешивать дым с сигаретами, с холодом,
Им сегодня пропитан весь воздух, которым уже порознь дышим...
Я лишь попрощаюсь с с утра просоленным городом,
Закрою глаза и еще на ступеньку повыше...
Ты дыши, мой хороший, я твой сон теперь не потревожу...
И мне в радость, что нет к счастью пути обратного...
Я во имя твое делаю шаг осторожно...
И плевать, что лестница в небо оказалась стремянкой расшатанной...
А я все же взбираюсь по ней и стараюсь вниз не смотреть...
Да, наверно, ты прав, и я окончательно спятила,
Завидуя первой скрипке, из труб выдувая медь...
Увы, мой хороший, теперь мне мало, что страшно,
Я дня через два уже точно достану до неба,
Мне бы скурить все за раз, чтобы до слез и до кашля,
Мне бы напиться до состония тяжелого бреда...
К вечеру с крыши шагнуть и пройти одной по всем улицам
Одинокого, серого, кем-то забытого города...
И, может быть, ты мне где-то внезапно причудишься -
Мне многое чудится с поводом...или без повода...
Я не плачу, хороший, мне плакать на редкость поздно...
Я уже не боюсь амплитуды стремянки расшатанной.
Еще на ступеньку повыше, и можно хватать с неба звезды,
Боюсь, только не куда их мне теперь складывать...
А осталось лишь смешивать дым с сигаретами, с холодом,
Им сегодня пропитан весь воздух, которым уже порознь дышим...
Я лишь попрощаюсь с с утра просоленным городом,
Закрою глаза и еще на ступеньку повыше...
Ты дыши, мой хороший, я твой сон теперь не потревожу...
И мне в радость, что нет к счастью пути обратного...
Я во имя твое делаю шаг осторожно...
И плевать, что лестница в небо оказалась стремянкой расшатанной...
Кошки тоже...
Все говорят, что он гений, злодей, идеал, искуситель...
А я ползать устала у его ног в мольбах.
Может это весна пагубно так на меня, - простите,
Кошек всех настигает конец на электростолбах...
Так предательски падают звезды, разбиваясь со звоном:
Кто-то там на верху их тоже не смог удержать.
После долгого марта скитаний - поближе к дому,
Кошки тоже всегда возвращались, когда так хотелось бежать...
Вывести его имя, подышав на стекло оконное,
И цвет его глаз, такой по-осеннему пасмурный...
А нынче весна ведь...и небо такое бездонное...
Кошки тоже хотели б заклеивать раны пластырем...
Все чаще без света, в небо глазами-стразами
И в кухне все чаще сигаретами пахнет и виски:
Любить по весне - как-то на редкость заразно,
А мне б взять и исчезнуть с улыбкой кота чеширского...
Что найду я, скажите, по ту сторону зыбкого рая?
Мне его, все равно, не забыть...На это ушла бы вечность.
"Мне б секунду с ним рядом прожить" - в сотый раз умиирая...
Кошки тоже мечтают девять жизней своих поменять на одну человечью...
А я ползать устала у его ног в мольбах.
Может это весна пагубно так на меня, - простите,
Кошек всех настигает конец на электростолбах...
Так предательски падают звезды, разбиваясь со звоном:
Кто-то там на верху их тоже не смог удержать.
После долгого марта скитаний - поближе к дому,
Кошки тоже всегда возвращались, когда так хотелось бежать...
Вывести его имя, подышав на стекло оконное,
И цвет его глаз, такой по-осеннему пасмурный...
А нынче весна ведь...и небо такое бездонное...
Кошки тоже хотели б заклеивать раны пластырем...
Все чаще без света, в небо глазами-стразами
И в кухне все чаще сигаретами пахнет и виски:
Любить по весне - как-то на редкость заразно,
А мне б взять и исчезнуть с улыбкой кота чеширского...
Что найду я, скажите, по ту сторону зыбкого рая?
Мне его, все равно, не забыть...На это ушла бы вечность.
"Мне б секунду с ним рядом прожить" - в сотый раз умиирая...
Кошки тоже мечтают девять жизней своих поменять на одну человечью...
Тебе падать так высоко...
В обьятьях простуды весна под ногами валяется,
Не подскользнись, мой хороший, тебе падать так высоко...
Кто-то руки бритвой-в полоску, кто-то спивается...
Я же, честно признаться, так не срываюсь давно...
Растоплю зажигалкой печаль, чтобы с души закапало,
Поверну вены вспять, чтобы сердце забилось чаще...
На дорогах заплачет снег, отражаясь в глазах фиалковых,
Через двадцать запятнанных дней еще на год стану я старше...
На двенадцать разорванных надвое месяцев:
День - мне, ночь - тебе, ни минуты, чтоб нам двоим.
А можно - без паниики, запросто взять, и повеситься...
Глухо ответят стены:"Мы тебе все простим..."
Куда делась моя нелюбовь - немечта - невесомость?!
Скурить пять сигарет подряд было бы слишком банально...
Вздохнув, пошире меж нами раздвинуть пропасть,
И сорваться туда, проклиная синдром суицидальный...
Кто-то сходит с ума, кто-то пьет, кто-то молча страдает,
Кто-то льет кислоту на полотна весенних мазков,
А я каждый раз, не понятно зачем, выживаю.........
Не подскользнись, мой хороший, тебе так высоко падать...
Не подскользнись, мой хороший, тебе падать так высоко...
Кто-то руки бритвой-в полоску, кто-то спивается...
Я же, честно признаться, так не срываюсь давно...
Растоплю зажигалкой печаль, чтобы с души закапало,
Поверну вены вспять, чтобы сердце забилось чаще...
На дорогах заплачет снег, отражаясь в глазах фиалковых,
Через двадцать запятнанных дней еще на год стану я старше...
На двенадцать разорванных надвое месяцев:
День - мне, ночь - тебе, ни минуты, чтоб нам двоим.
А можно - без паниики, запросто взять, и повеситься...
Глухо ответят стены:"Мы тебе все простим..."
Куда делась моя нелюбовь - немечта - невесомость?!
Скурить пять сигарет подряд было бы слишком банально...
Вздохнув, пошире меж нами раздвинуть пропасть,
И сорваться туда, проклиная синдром суицидальный...
Кто-то сходит с ума, кто-то пьет, кто-то молча страдает,
Кто-то льет кислоту на полотна весенних мазков,
А я каждый раз, не понятно зачем, выживаю.........
Не подскользнись, мой хороший, тебе так высоко падать...
С 1 апреля, мои хорошие!!!
Сегодня с утра мой профессиональный праздник!
Прислушайтесь, гордо звучит ведь - День Дурака...
Мне сам календарь разрешил до потери пульса всех дразнить
Сегодня. И пальцами тыкать на всех, пока не устанет рука...
"Я знаю, что психов хватает, но я-то поярче..."-
Подумаю, жестом привычным поправив корону...
И чтоб все на цыпочках:"Чего тебе надобно, старче?",
И чтоб в голове - один эгоизм нейронов...
Сегодня не думать о "завтра", а попросту взять и выспаться,
И утром не встретить соседа с похмелья немного нервного...
Чтоб эти 24 часа во Вселенной царила бессмыслица -
Ведь мне так не хватает порою кусочка апреля первого...
Прислушайтесь, гордо звучит ведь - День Дурака...
Мне сам календарь разрешил до потери пульса всех дразнить
Сегодня. И пальцами тыкать на всех, пока не устанет рука...
"Я знаю, что психов хватает, но я-то поярче..."-
Подумаю, жестом привычным поправив корону...
И чтоб все на цыпочках:"Чего тебе надобно, старче?",
И чтоб в голове - один эгоизм нейронов...
Сегодня не думать о "завтра", а попросту взять и выспаться,
И утром не встретить соседа с похмелья немного нервного...
Чтоб эти 24 часа во Вселенной царила бессмыслица -
Ведь мне так не хватает порою кусочка апреля первого...
Памяти Джерома Дэвида Сэлинджера...(The bananafish lead a very tragic life...("A perfect day for bananafish")
(The bananafish lead a very tragic life...("A perfect day for bananafish")
Куда мне, пропащей...Пропавшей без вести?
Зеркалами блестеть на весенних лужах?
Этим же вечером взять, и повеситься
На скрипучих качелях, от ветра простуженных?
Сколько в сердце искать мне кораблей кладбище
Всех тех, на которых ты был капитаном?
Уличной серости небу пожадничать,
Его синеву раздарив океанам...
Сколько останется выстрелов грянутых
В девять грамм счастья под сердца стук?
Больше, чем ног, слишком рано протянутых
Было лишь слишком поздно протянутых рук...
А серый весной по-придательски в моде:
Небо сольется с высоток осанкой...
Честно сказать, он был прав тогда, вроде -
Хорошо нынче ловится рыбка-бананка...
Куда мне, пропащей...Пропавшей без вести?
Зеркалами блестеть на весенних лужах?
Этим же вечером взять, и повеситься
На скрипучих качелях, от ветра простуженных?
Сколько в сердце искать мне кораблей кладбище
Всех тех, на которых ты был капитаном?
Уличной серости небу пожадничать,
Его синеву раздарив океанам...
Сколько останется выстрелов грянутых
В девять грамм счастья под сердца стук?
Больше, чем ног, слишком рано протянутых
Было лишь слишком поздно протянутых рук...
А серый весной по-придательски в моде:
Небо сольется с высоток осанкой...
Честно сказать, он был прав тогда, вроде -
Хорошо нынче ловится рыбка-бананка...
Невыживательно...
Ежевичное небо в кулак зажимаю покрепче,
До того, чтоб сочились сумерки каплями пота из пор.
Окруженной периметром стен, мне, наверное, станет легче
На осколки разбить наших судеб китайский фарфор...
Не танцую на стеклах, в осколках зееркал не ворочаюсь,
Не сжимаю холодными пальцами впитавшую соль бумагу,
На которой ни слова тебе неразборчивым, мелким подчерком -
Я давно променяла все это на псевдоотвагу...
С ежевичного неба луна улыбнулась оскалом,
Трактуя кровавый закат, как синдром воспаленного лета...
Для меня - тебя нет, для тебя меня раньше не стало:
Я, наконец-то, сбежала из мыслей твоих, как из гетто...
Выше неба Ваш трон, не достану я, Ваше Высочество,
Я согласна, мне надо лечиться, пока до конца не спятила...
А виною всему мигрень и полудиплом переводчика
И тот факт, что без Вас мне не больно, мне невыживательно...
До того, чтоб сочились сумерки каплями пота из пор.
Окруженной периметром стен, мне, наверное, станет легче
На осколки разбить наших судеб китайский фарфор...
Не танцую на стеклах, в осколках зееркал не ворочаюсь,
Не сжимаю холодными пальцами впитавшую соль бумагу,
На которой ни слова тебе неразборчивым, мелким подчерком -
Я давно променяла все это на псевдоотвагу...
С ежевичного неба луна улыбнулась оскалом,
Трактуя кровавый закат, как синдром воспаленного лета...
Для меня - тебя нет, для тебя меня раньше не стало:
Я, наконец-то, сбежала из мыслей твоих, как из гетто...
Выше неба Ваш трон, не достану я, Ваше Высочество,
Я согласна, мне надо лечиться, пока до конца не спятила...
А виною всему мигрень и полудиплом переводчика
И тот факт, что без Вас мне не больно, мне невыживательно...
Неповторимо-единственный...
Я придумана кем-то, наверно, чтоб было проще, -
Из обрезков чужих персонаж. из романов чужих героиня-,
Чтоб, как в старое-доброе, заклеить порезы скотчем,
Чтоб любить твоим именем, ненавидеть...Тебя ли во имя...
Под ногами валялась весна, скрипело хрустальное крошево...
А я собираю в нем пазл - остатки здравого смысла,
Чтобы выложить льдом почерневшим: "Всего тебе, милый, хорошего..."
И домой - зализывать проявления твоего садизма...
Давно выброшены на берег обломки веры, потерпевшей крушение,
На солнце сушу промокщую от слез одежду,
Дышу на чуть туплые угли...С каким-то дурацким стремлением
Стараюсь разжечь сигнальный костер надежды...
///
Снова кухня, пепельница, кофе и Guf из CENTRa...-
Все это снова со мной, когда я - фиаско мысленно...
Пока он посвящает строки московским метрам,
Я пишу, в рифмах путаясь, о своем неповторимо-единственном...
Из обрезков чужих персонаж. из романов чужих героиня-,
Чтоб, как в старое-доброе, заклеить порезы скотчем,
Чтоб любить твоим именем, ненавидеть...Тебя ли во имя...
Под ногами валялась весна, скрипело хрустальное крошево...
А я собираю в нем пазл - остатки здравого смысла,
Чтобы выложить льдом почерневшим: "Всего тебе, милый, хорошего..."
И домой - зализывать проявления твоего садизма...
Давно выброшены на берег обломки веры, потерпевшей крушение,
На солнце сушу промокщую от слез одежду,
Дышу на чуть туплые угли...С каким-то дурацким стремлением
Стараюсь разжечь сигнальный костер надежды...
///
Снова кухня, пепельница, кофе и Guf из CENTRa...-
Все это снова со мной, когда я - фиаско мысленно...
Пока он посвящает строки московским метрам,
Я пишу, в рифмах путаясь, о своем неповторимо-единственном...
В небо шагнуть, как в пропасть...
Я не прячу под маской лицо эгоистки и дряни,
На посеревших крыльях сорвался давно карабин,
Заржавевший от снега нимб не подкрашиваю ночами
И запираю на сто замков в легкие никотин...
Я не прячу в перчатки запястья с узором в полоску узкую, е
Через рельсы стальные вен - деревянные шпалы бритвой...
Зажигайте софиты, делайте громче музыку,
Только не удаляйте с ринга, строгие судьи-арбитры...
Я в рукава не прячу искусанные вкровь локти
Оттого, что неважно, какие катры - важно, как ты играешь...
И пусть таких же, как я у тебя еще будет сотни -
Я же знаю, что ты и в десятке души не чаешь...
Только где б силы найти не явиться в твой дом непрошенной,
Фениксом воскресить избитую насмерть гордость,
Перья подчистить, поправить нимб перекошенный,
Чтоб, ладонью прикрыв глаза, в небо шагнуть, как в пропасть...
На посеревших крыльях сорвался давно карабин,
Заржавевший от снега нимб не подкрашиваю ночами
И запираю на сто замков в легкие никотин...
Я не прячу в перчатки запястья с узором в полоску узкую, е
Через рельсы стальные вен - деревянные шпалы бритвой...
Зажигайте софиты, делайте громче музыку,
Только не удаляйте с ринга, строгие судьи-арбитры...
Я в рукава не прячу искусанные вкровь локти
Оттого, что неважно, какие катры - важно, как ты играешь...
И пусть таких же, как я у тебя еще будет сотни -
Я же знаю, что ты и в десятке души не чаешь...
Только где б силы найти не явиться в твой дом непрошенной,
Фениксом воскресить избитую насмерть гордость,
Перья подчистить, поправить нимб перекошенный,
Чтоб, ладонью прикрыв глаза, в небо шагнуть, как в пропасть...
Крыши Прижа... (по мотивам фильма Хинера Салема).
Сорвать бы с памяти грязные декорации,
Потушить бы софиты обрывками мыслей газетных...
А помнишь, мечтали ночами о Франции,
Вдыхая клубами пушистый дым сигаретный...
Мне б развеить его по ветру, как останки любви выжженой
И вспоминать о тебе, как о самом худшем проклятии...
А как хочется поменяться с ней всеми своими жизнями
Девятью...Собирая все что когда-то растратили...
Я лишь счастья тебе, сразу чтоб на четыре стороны,
Чтобы только вперед, чтоб на прошлое не оглядываться,
Чтобы горе и радости с нею делить поровну...
А мне сил, чтобы мимо пройти - не оправдываться...
Пред другими за то, что когда-то спятила,
пытаясь настроить каналы на лучшую слышимость,
чтобы звук твоего дыханья хоть на миг показался объятьями
и все тем же пушистым дымом под ночного Парижа крышами...
Потушить бы софиты обрывками мыслей газетных...
А помнишь, мечтали ночами о Франции,
Вдыхая клубами пушистый дым сигаретный...
Мне б развеить его по ветру, как останки любви выжженой
И вспоминать о тебе, как о самом худшем проклятии...
А как хочется поменяться с ней всеми своими жизнями
Девятью...Собирая все что когда-то растратили...
Я лишь счастья тебе, сразу чтоб на четыре стороны,
Чтобы только вперед, чтоб на прошлое не оглядываться,
Чтобы горе и радости с нею делить поровну...
А мне сил, чтобы мимо пройти - не оправдываться...
Пред другими за то, что когда-то спятила,
пытаясь настроить каналы на лучшую слышимость,
чтобы звук твоего дыханья хоть на миг показался объятьями
и все тем же пушистым дымом под ночного Парижа крышами...
Действительность...
Как строга ты со мною порою бываешь, действительность...
Ни за боль, ни за правду, а просто от скуки полуночной...
Вчера снова ушла, сделала вид, что обиделась,
Чтобы мне потом легкие никотиновой дозой суточной...
Номер влажными пальцами- девятка и две единицы:
"Расскажите мне, где обитают ангелы?"-
А раньше без боя вряд ли сдала бы позиции...
Заливаю пустоты бездонной памяти залпами...
"Какой курс и какой валюты сегодня с утра был на крылья?-
А пропуск на небо в комплекте? Нет? С***... Хорошая шутка...
У меня был один...Еще с прошлого раза покрылся пылью...
Как строга ты порою, действительность...Постой, не вешай трубку..."
Склею парус слезами...И чтоб был он из алых фантиков...-
Хоть какое-то сходство...Как в школе - papier maché...
Много нас по весне: полупсихов и полулунатиков,
Что на растущий месяц выдергой гвозди в душе...
Вот такой у меня сплошной эгоизм нейронов,
Повреждение лобных долей, а может того и хуже...
Зря я в урну в сердцах умудрилась швырнуть корону,
Мне бы в ней босиком лед крощить на весених лужах...
Еще один человек без еще одной глупой мечты
Вживляет себе под сердце дико-животную бдительность,
Чтобы вновь уходить, мастерски поджигать мосты...
Как строга ты со мною бываешь, действительность...
Ни за боль, ни за правду, а просто от скуки полуночной...
Вчера снова ушла, сделала вид, что обиделась,
Чтобы мне потом легкие никотиновой дозой суточной...
Номер влажными пальцами- девятка и две единицы:
"Расскажите мне, где обитают ангелы?"-
А раньше без боя вряд ли сдала бы позиции...
Заливаю пустоты бездонной памяти залпами...
"Какой курс и какой валюты сегодня с утра был на крылья?-
А пропуск на небо в комплекте? Нет? С***... Хорошая шутка...
У меня был один...Еще с прошлого раза покрылся пылью...
Как строга ты порою, действительность...Постой, не вешай трубку..."
Склею парус слезами...И чтоб был он из алых фантиков...-
Хоть какое-то сходство...Как в школе - papier maché...
Много нас по весне: полупсихов и полулунатиков,
Что на растущий месяц выдергой гвозди в душе...
Вот такой у меня сплошной эгоизм нейронов,
Повреждение лобных долей, а может того и хуже...
Зря я в урну в сердцах умудрилась швырнуть корону,
Мне бы в ней босиком лед крощить на весених лужах...
Еще один человек без еще одной глупой мечты
Вживляет себе под сердце дико-животную бдительность,
Чтобы вновь уходить, мастерски поджигать мосты...
Как строга ты со мною бываешь, действительность...
Когда "трон" становится выше...
Задушить свою гордость, да так, чтоб без боли и стресса:
"У него выше трон..." - преклоняй покорно колено,
И без слез бросить в урну корону той самой принцессы,
Что из зеркала впредь неудавшейся королевой...
Слева скипитр блещет, справа сверкает держава...
Мантия в пол..."Разделяй, мой хороший и властвуй,
Я сама себя, дескать, так глупо лишила права
Целовать тебе руки и вслух говорить:"Здравствуй..."
А назавтра - каблук, что повыше и первым делом - на плаху,
Позвоню личному палачу: у него теперь много клиентов...
Мои псевдостихи, все равно, не нужны ему нах**...
Лишь поэтому попрозаичней и без сентиментов...
Что ж Вы, Ваше Величество, без раздумий распяли детство...
"Казнить-нельзя-помиловать" - казалось бы, плевое дело...
Вас так долго ждала Ваша принцесса-невеста...
Повенчают на трон - станет скоро чужой королевой...
"У него выше трон..." - преклоняй покорно колено,
И без слез бросить в урну корону той самой принцессы,
Что из зеркала впредь неудавшейся королевой...
Слева скипитр блещет, справа сверкает держава...
Мантия в пол..."Разделяй, мой хороший и властвуй,
Я сама себя, дескать, так глупо лишила права
Целовать тебе руки и вслух говорить:"Здравствуй..."
А назавтра - каблук, что повыше и первым делом - на плаху,
Позвоню личному палачу: у него теперь много клиентов...
Мои псевдостихи, все равно, не нужны ему нах**...
Лишь поэтому попрозаичней и без сентиментов...
Что ж Вы, Ваше Величество, без раздумий распяли детство...
"Казнить-нельзя-помиловать" - казалось бы, плевое дело...
Вас так долго ждала Ваша принцесса-невеста...
Повенчают на трон - станет скоро чужой королевой...
Небо...
Небо сегодня - что надо, мне б его раскроить на платье,
А если совсем быть честной, то цена ему - медный грош...
Никто не заметит...Я отрежу чуть-чуть и хватит...
С краю, где посинее, там, где большой ковш...
Ты мне лучше кофе покрепче и сигарету потоньше...
Давно не пишу...- Я теперь как-то больше в прозе.
К черту лирику, с мыслью "Пусть повисит подольше..."
Своею железной логикой прибила ее на гвозди -
У всего есть своя Голгофа, нужно лишь отыскать ее,
А дальше все по старому, как мир, запылившемуся сценарию,
И чтоб хвост - пистолетом, нос - по ветру, дорожка - скатертью,
Лицо накрасив глазами по-столичному карими...
А Нива снова Питер твой полоснет бритвой
На два глупо-жестоких мира: на "до" и на "после",
Чоб раздельно писаться там, где раньше писались слитно,
Чтоб зачеркнуть "рядом", не посмеяв вписать "возле"...
Небо сегодня - что надо, мне б его раскроить на платье,
Цена ему - медный грош, но его не дано покупать...
Оно (не понятно, за что) меня любит, и нет страшнее проклятья...
Знает, видно, что скоро увидимся...Небо дико умеет ждать...
А если совсем быть честной, то цена ему - медный грош...
Никто не заметит...Я отрежу чуть-чуть и хватит...
С краю, где посинее, там, где большой ковш...
Ты мне лучше кофе покрепче и сигарету потоньше...
Давно не пишу...- Я теперь как-то больше в прозе.
К черту лирику, с мыслью "Пусть повисит подольше..."
Своею железной логикой прибила ее на гвозди -
У всего есть своя Голгофа, нужно лишь отыскать ее,
А дальше все по старому, как мир, запылившемуся сценарию,
И чтоб хвост - пистолетом, нос - по ветру, дорожка - скатертью,
Лицо накрасив глазами по-столичному карими...
А Нива снова Питер твой полоснет бритвой
На два глупо-жестоких мира: на "до" и на "после",
Чоб раздельно писаться там, где раньше писались слитно,
Чтоб зачеркнуть "рядом", не посмеяв вписать "возле"...
Небо сегодня - что надо, мне б его раскроить на платье,
Цена ему - медный грош, но его не дано покупать...
Оно (не понятно, за что) меня любит, и нет страшнее проклятья...
Знает, видно, что скоро увидимся...Небо дико умеет ждать...
Памяти Джерома Дэвида Сэлинджера...
The story ended there, of course. Never to be revived...("The Laughing Man")
Она так любила Нью-Йорк, особенно шестидесятые улицы -
Там по осени самые желтые листья - конфетные фантики...
Он их недавно вымел вон из пикапа, прищуриваясь:
Нет ли среди них ее фотографии в университетской мантии...
Она нервно-красиво курила свои сигареты:
Дым, обнявшись с духов ароматом выписывал кружево...
Он ненавидел ее вопросы, она - еще больше его ответы...
Слишком разные...Но дьявольски друг друга заслуживали.
Детство в костюме бойскаута как-то молчало предательски
В тени центрального парка, в ранец надежду пряча...
Откуда взялось умение так лицемерить мастерски
У него: " Ты ж знаешь, детство, не плачут команчи..."
Он был рад порвать к черту границу между Китаем и Францией
И, уничтожив улики, стерев отпечатки, прочь убраться из собственной сказки...
И чтоб напоследок, со свойственной ЕЙ кошачьей грацией
Убить в себе навсегда "человека, который смеялся"...
Она так любила Нью-Йорк, особенно шестидесятые улицы -
Там по осени самые желтые листья - конфетные фантики...
Он их недавно вымел вон из пикапа, прищуриваясь:
Нет ли среди них ее фотографии в университетской мантии...
Она нервно-красиво курила свои сигареты:
Дым, обнявшись с духов ароматом выписывал кружево...
Он ненавидел ее вопросы, она - еще больше его ответы...
Слишком разные...Но дьявольски друг друга заслуживали.
Детство в костюме бойскаута как-то молчало предательски
В тени центрального парка, в ранец надежду пряча...
Откуда взялось умение так лицемерить мастерски
У него: " Ты ж знаешь, детство, не плачут команчи..."
Он был рад порвать к черту границу между Китаем и Францией
И, уничтожив улики, стерев отпечатки, прочь убраться из собственной сказки...
И чтоб напоследок, со свойственной ЕЙ кошачьей грацией
Убить в себе навсегда "человека, который смеялся"...
Не о любви...
Я не пишу о любви, это было бы слишком банально,
Как-то по-детски слащаво и, честно сказать, неискренне.
Я своим отстающим от действий мыслям огнем стоп-сигнальным,
Потому что, когда о любви я - в стихах никогда нет истины...
Потому что, когда о любви - не подает она признаков жизни...
Помню, чертову дюжину раз мне грозилась исходом летальным...
Я не пишу о любви, она мне - уродство сквозь призму...
Я не пишу о любви, мы с нею уже настрадались...
Скоро наступит весна - любимый сезон ненормальных,
Таких же, как я, кто без связей причинно-следственных,
Проклиная на каждом углу свой синдром суицидальный,
Не пишет стихов о любви...Лишь о ее последствиях...
Как-то по-детски слащаво и, честно сказать, неискренне.
Я своим отстающим от действий мыслям огнем стоп-сигнальным,
Потому что, когда о любви я - в стихах никогда нет истины...
Потому что, когда о любви - не подает она признаков жизни...
Помню, чертову дюжину раз мне грозилась исходом летальным...
Я не пишу о любви, она мне - уродство сквозь призму...
Я не пишу о любви, мы с нею уже настрадались...
Скоро наступит весна - любимый сезон ненормальных,
Таких же, как я, кто без связей причинно-следственных,
Проклиная на каждом углу свой синдром суицидальный,
Не пишет стихов о любви...Лишь о ее последствиях...
Ответное...(Whiningsoul "А у вас такое бывает..."
Помню, как-то сказал мне:"Давай, ты будешь конфетой,
А я твоим самым красивым и ярким фантиком...",
Усмехнулась неестественно криво, вкурила пятую сигарету
и, вонзая в небо ресницы, убила в себе романтика...
А потом тек апрель тушью черной из глаз фиалковых,
Расчертив щеки под морской бой, как тетрадный листок в клетку...
убит капитан, потоплен последний трехпалубный
С алым парусом, с глупой надписью:"Чертова детскость"...
Потеряли надежду вахтеры объяснить всем вокруг, кто нас сдвинул,
Как-то грязно-рязвязно-красиво без перед будущим страха...
В памяти до сих пор та весна запахом мне ненавистных примул
И горечь во рту:...мои стихи не нужны ему на х**...
Я наконец научилась менять мастерски яркие фантики,
я их на куски, на обрывки в приступах полуночного варварства...
Много нас по весне полупсихов и полулунатиков
с ямочками на щеках:"Мне б тот, самый яркий, красивый пожалуйста..."
А я твоим самым красивым и ярким фантиком...",
Усмехнулась неестественно криво, вкурила пятую сигарету
и, вонзая в небо ресницы, убила в себе романтика...
А потом тек апрель тушью черной из глаз фиалковых,
Расчертив щеки под морской бой, как тетрадный листок в клетку...
убит капитан, потоплен последний трехпалубный
С алым парусом, с глупой надписью:"Чертова детскость"...
Потеряли надежду вахтеры объяснить всем вокруг, кто нас сдвинул,
Как-то грязно-рязвязно-красиво без перед будущим страха...
В памяти до сих пор та весна запахом мне ненавистных примул
И горечь во рту:...мои стихи не нужны ему на х**...
Я наконец научилась менять мастерски яркие фантики,
я их на куски, на обрывки в приступах полуночного варварства...
Много нас по весне полупсихов и полулунатиков
с ямочками на щеках:"Мне б тот, самый яркий, красивый пожалуйста..."
О нем...(Не знаю, совсем не в моем стиле...)
Он никогда не скучал -
Не умел...
Да, так банально и просто...
Много курил и молчал,
Никогда не болел
Так, чтоб на душе коросты
И водиночку не пил
Почти. Это все память
По пятницам...
Хотя, помнится, говорил,
Хочет спятить...
Впрочем, без разницы...
С весной был на "ты"
Пошло-развязно
За талию по-приятельски...
Уличные коты
К нему безотказно,
Предательски...
Только со мной все не так
Грязно-фальшиво,
В ступоре...
Дрожащей рукою флаг
Белый, красивый...
Глупая...
Не умел...
Да, так банально и просто...
Много курил и молчал,
Никогда не болел
Так, чтоб на душе коросты
И водиночку не пил
Почти. Это все память
По пятницам...
Хотя, помнится, говорил,
Хочет спятить...
Впрочем, без разницы...
С весной был на "ты"
Пошло-развязно
За талию по-приятельски...
Уличные коты
К нему безотказно,
Предательски...
Только со мной все не так
Грязно-фальшиво,
В ступоре...
Дрожащей рукою флаг
Белый, красивый...
Глупая...
Пожалуйста...
Ни вздоха о нем, ни вздоха, пожалуйста...
Он не любил, он хотел, чтоб я ему принадлежала,
И у него получилось, не без помощи прошлого августа,
У него получилось, так просто начать с начала
После той, чей запах хранят еще его простыни,
Чей образ порою стучался к нам в окна безжалостно...
А я высыпала из окон остатки любви ее горстями...
Теперь дожидаюсь, чтоб с моей точно также...Хоть кто-то...Пожалуйста...
Ни стона о нем, ни стона...Куда уж там,
Все равно, выдают всю правду глаза-предатели...
На осколки, на клочья его...Пожалуйста...
Отыскать и убить его в самых темных углах памяти...
Ни взмаха ресниц, ни грамма печали остаточной,
Чтоб не искать серых глаз его в толпах прохожих с жадностью...
Чтоб без метафор, эпитетов, без предложений придаточных,
Не закурив ни одной: "Не возвращайся, пожалуйста..."
Ни строчки о нем, ни строчки, пусть даже в прозе...
Ни строчки, на вкус отдающей гниющей бездарностью...
Ни строчки о нем, даже если душа вдруг попросит,
Хотя, вряд ли уже...Но все же, ни строчки, пожалуйста...
Он не любил, он хотел, чтоб я ему принадлежала,
И у него получилось, не без помощи прошлого августа,
У него получилось, так просто начать с начала
После той, чей запах хранят еще его простыни,
Чей образ порою стучался к нам в окна безжалостно...
А я высыпала из окон остатки любви ее горстями...
Теперь дожидаюсь, чтоб с моей точно также...Хоть кто-то...Пожалуйста...
Ни стона о нем, ни стона...Куда уж там,
Все равно, выдают всю правду глаза-предатели...
На осколки, на клочья его...Пожалуйста...
Отыскать и убить его в самых темных углах памяти...
Ни взмаха ресниц, ни грамма печали остаточной,
Чтоб не искать серых глаз его в толпах прохожих с жадностью...
Чтоб без метафор, эпитетов, без предложений придаточных,
Не закурив ни одной: "Не возвращайся, пожалуйста..."
Ни строчки о нем, ни строчки, пусть даже в прозе...
Ни строчки, на вкус отдающей гниющей бездарностью...
Ни строчки о нем, даже если душа вдруг попросит,
Хотя, вряд ли уже...Но все же, ни строчки, пожалуйста...
Пожалуйста...
Ни вздоха о нем, ни вздоха, пожалуйста...
Он не любил, он хотел, чтоб я ему принадлежала,
И у него получилось, не без помощи прошлого августа,
У него получилось, так просто начать с начала
После той, чей запах хранят еще его простыни,
Чей образ порою стучался к нам в окна безжалостно...
А я высыпала из окон остатки любви ее горстями...
Теперь дожидаюсь, чтоб с моей точно также...Хоть кто-то...Пожалуйста...
Ни стона о нем, ни стона...Куда уж там,
Все равно, выдают всю правду глаза-предатели...
На осколки, на клочья его...Пожалуйста...
Отыскать и убить его в самых темных углах памяти...
Ни взмаха ресниц, ни грамма печали остаточной,
Чтоб не искать серых глаз его в толпах прохожих с жадностью...
Чтоб без метафор, эпитетов, без предложений придаточных,
Не закурив ни одной: "Не возвращайся, пожалуйста..."
Ни строчки о нем, ни строчки, пусть даже в прозе...
Ни строчки, на вкус отдающей гниющей бездарностью...
Ни строчки о нем, даже если душа вдруг попросит,
Хотя, вряд ли уже...Но все же, ни строчки, пожалуйста...
Он не любил, он хотел, чтоб я ему принадлежала,
И у него получилось, не без помощи прошлого августа,
У него получилось, так просто начать с начала
После той, чей запах хранят еще его простыни,
Чей образ порою стучался к нам в окна безжалостно...
А я высыпала из окон остатки любви ее горстями...
Теперь дожидаюсь, чтоб с моей точно также...Хоть кто-то...Пожалуйста...
Ни стона о нем, ни стона...Куда уж там,
Все равно, выдают всю правду глаза-предатели...
На осколки, на клочья его...Пожалуйста...
Отыскать и убить его в самых темных углах памяти...
Ни взмаха ресниц, ни грамма печали остаточной,
Чтоб не искать серых глаз его в толпах прохожих с жадностью...
Чтоб без метафор, эпитетов, без предложений придаточных,
Не закурив ни одной: "Не возвращайся, пожалуйста..."
Ни строчки о нем, ни строчки, пусть даже в прозе...
Ни строчки, на вкус отдающей гниющей бездарностью...
Ни строчки о нем, даже если душа вдруг попросит,
Хотя, вряд ли уже...Но все же, ни строчки, пожалуйста...
Марионетка...
К чертям или, может быть, дальше - но суть единая:
Ставки сделаны, господа, кости брошены, карты розданы...
В сигаретном удушье застыли вчерашние лилии
И остались со мнойумирать на впитавшей твой запах простыни...
Мне б вонзиться в тебя, чтоб насквозь глазами-стразами
И, отодвинув ворот рубашки, в шею жадно клыками...
Было б неплохо узнать, где подцепила такую заразу?-
Условный рефлекс, когда от тебя вдруг ее духами...
В стену пепельницу, мысли, слезы - цветные таблетки...
От грехов почерневший снег оттирать рукавами платья
Бессмысленно, особенно твоей фарфоровой марионетке,
Окрестивши тебя сперва чудом, потом проклятьем...
Попытаться спасти свой мирок - от левой до правой кулисы,
Зная, любовь - это химия, смешивать компоненты:
Ненависть, страх...- их так много у твоей куклы-актрисы...
Блестящая игра. Занавес. Апплодисменты...
Ставки сделаны, господа, кости брошены, карты розданы...
В сигаретном удушье застыли вчерашние лилии
И остались со мнойумирать на впитавшей твой запах простыни...
Мне б вонзиться в тебя, чтоб насквозь глазами-стразами
И, отодвинув ворот рубашки, в шею жадно клыками...
Было б неплохо узнать, где подцепила такую заразу?-
Условный рефлекс, когда от тебя вдруг ее духами...
В стену пепельницу, мысли, слезы - цветные таблетки...
От грехов почерневший снег оттирать рукавами платья
Бессмысленно, особенно твоей фарфоровой марионетке,
Окрестивши тебя сперва чудом, потом проклятьем...
Попытаться спасти свой мирок - от левой до правой кулисы,
Зная, любовь - это химия, смешивать компоненты:
Ненависть, страх...- их так много у твоей куклы-актрисы...
Блестящая игра. Занавес. Апплодисменты...
Психически...(Ответное к "Еще вчера обещали...")
Она боялась верхних этажей, открытых настежь окон
И рукавов у рубашки не по размеру длинных.
Ей было чуждо немое отражение в стеклах
И мягко обитые стены палат одиноко-пустынных...
Ей было мало искусанных вкровь пальцев
И ее фиалковых глаз со свойственным им отсутствием смысла.
Она перебила сотню зеркал, загадывая на счастье:
Послать к черту все сны, в которых они были близко...
Она любила, когда ночами к ней прилетали гости -
Они делали ее на страх и на редкость сильной.
Только в ненастье по-прежнему ветер разламывал кости,
Разрывая на клочья раны там, где раньше росли крылья...
А иногда ей казалось, что скоро совсем ее вылечат
И весной обострение можно стерпеть...Практически.
Сколько еще ей шагов, скажите, пятьсот, тысячу?
До права назваться "нормальной". Почти. Психически...
Она боялась верхних этажей, открытых настежь окон
И рукавов у рубашки не размеру длинных.
Ей было чуждо немое отражение в стеклах
Лишь оттого, что не было больше крыльев...
И рукавов у рубашки не по размеру длинных.
Ей было чуждо немое отражение в стеклах
И мягко обитые стены палат одиноко-пустынных...
Ей было мало искусанных вкровь пальцев
И ее фиалковых глаз со свойственным им отсутствием смысла.
Она перебила сотню зеркал, загадывая на счастье:
Послать к черту все сны, в которых они были близко...
Она любила, когда ночами к ней прилетали гости -
Они делали ее на страх и на редкость сильной.
Только в ненастье по-прежнему ветер разламывал кости,
Разрывая на клочья раны там, где раньше росли крылья...
А иногда ей казалось, что скоро совсем ее вылечат
И весной обострение можно стерпеть...Практически.
Сколько еще ей шагов, скажите, пятьсот, тысячу?
До права назваться "нормальной". Почти. Психически...
Она боялась верхних этажей, открытых настежь окон
И рукавов у рубашки не размеру длинных.
Ей было чуждо немое отражение в стеклах
Лишь оттого, что не было больше крыльев...
Еще вчера обещали...
Он вошел на порог и расправил шуршащие крылья.
Они были шире дверного проема и от этого слегка примялись...
Она и мечтать не могла, чтоб сказки перерождались былью
И, закурив четвертую, язвительно заслеялась...
Помнится, они были разной масти, но из одной колоды,
Кропотливо перетасованной на красное и черное
Как у Стендаля...По привычке, не по погоде,
Обнявшись, шагали с крыш, забыв про погоду нелетную...
В комнате пахло паленым и кофе, рассыпанным на пол...
Что там, в пепельнице, неужто ль обрезки мыслей?
Суицидальный синдром - опрокинуть четвертую залпом:
"Ты за мной? Еще вчера обещали выслать..."
Они были шире дверного проема и от этого слегка примялись...
Она и мечтать не могла, чтоб сказки перерождались былью
И, закурив четвертую, язвительно заслеялась...
Помнится, они были разной масти, но из одной колоды,
Кропотливо перетасованной на красное и черное
Как у Стендаля...По привычке, не по погоде,
Обнявшись, шагали с крыш, забыв про погоду нелетную...
В комнате пахло паленым и кофе, рассыпанным на пол...
Что там, в пепельнице, неужто ль обрезки мыслей?
Суицидальный синдром - опрокинуть четвертую залпом:
"Ты за мной? Еще вчера обещали выслать..."
12