Знаешь, как боги мстят, если в них не верят?
У них свои правила, свои меры, и свои цены.
Душу, и так разбитую, помещают они за двери,
Вечность всю обреченно будет биться о стены.

Там темно и там страшно, как, впрочем, сейчас.
Мне без тебя просто плохо. Банально - хреново!
Я не просто считаю дни, мне знаком каждый час,
Когда я не читала тебя, не слышала даже слова.

Господи, милый, а ведь хуже ещё всё, чем было!
Могу до упора себя убеждать, что выжить смогу.
Полуулыбкой натянутой грустной тоска застыла,
И каждый миг из прошлого свято в душе берегу.

Наказанье богов мне ясно. При жизни как будет?
За надежду - ударом наотмашь, и резко, в лицо.
Кто решает за нас? Кто нас, любимый мой, судит?
Знаешь, я больше года ношу, не снимая, кольцо...

За веру в любовь - стилетом в спину, так и надо?
За любовь - прямо в сердце, ржавым ножом тупым.
Контрольным в висок твоё имя - мощным разрядом.
И моя память вдоль вен - чем-то острым, стальным.

Глазами - в дверной проём. Шутит шутки усталость.
Не снится уже разметка дорог - наверное, привыкаю.
Осталось - три дня всего. Почему в сердце жалость?
Жалость к себе самой. Глупо? Да... От себя убегаю.

Душная ночь. Рассвет в Калифорнии - неторопливый.
У него свои правила, и законы свои. Не скоро придёт.
Я скучаю сейчас по тебе. Скучаю всегда, мой милый!
Тень возникает в проёме. И в сердце плавится лёд...

Лунный свет отражается в тёмных, как ночь, глазах,
И мне бы встать с высокой кровати, шагнуть в проём.
Силуэт так отчётлив, и лихорадит - до дрожи в руках.
Хочу, чтобы ты не исчез, чтобы мы остались вдвоём.

Ну подойди ко мне. Это не страшно, поверь. Я живая.
Просто устала немного, но ведь ты всё излечишь, да?
И я руки сомкну на твоих плечах, нежно тебя обнимая,
Тихо-тихо скажу тебе, что я люблю тебя - и навсегда.

Больше нету уже ни боли, ни горечи, ни одиночества.
Лунный луч проскользнёт по глазам твоим, и по моим.
Ночь в придорожном мотеле. Сбывшееся пророчество.
Светлый сон о любви и вечности, отданной нам двоим.

В сторону. Отойдите, не нужно мне помогать.
Стену бы за спиной, чтоб к ней прислониться.
Устала. Я просто устала - вечно себя утешать.
В сон бы! Хотя он даже во сне мне не снится.

В сторону. Прокажённым не нужно жалости, нет!
Не смотрите в глаза, там пепел, бронзовый дым.
И не пытайтесь там обнаружить мерцающий свет.
Давно всё иначе. Заполняю глаза чем-то другим.

В сторону. Не мешайте, с меня довольно, финал.
Не пытаюсь играть и давить на жалость, о нет!
Мой крик в пустоту. И осколки разбитых зеркал
В глазах, потерявших краски, хранят свой секрет.

В сторону. Этот секрет слепым не дано узнать.
Только лишь те, кто читают по взгляду, смогут.
Не пытайтесь остановить. Не надо мне помогать.
Ещё выбираю. К дьяволу ли, или к Господу Богу.

В сторону, чёрт возьми! Хватит сочувствий уже!
И мне надоели слова о времени, мол, оно лечит.
Чушь. Любовь невозможно вылечить. Я поняла уже.
Время не врач. Шарлатан. Оно душу тупо калечит.

Больно. Стена за спиной, не остыла от жара дня.
Чёрт знает где оказаться, и так себя распустить.
Пусть все отойдут. Справлюсь, и не жалейте меня.
В сторону! Неизбежность. Я не могу его не любить.

Город большой впереди. Я не помню/не знаю названья.
Можно и по навигатору посмотреть, но мне тупо лень.
И вечерняя дымка на указателях сократит расстоянья,
Погружая шоссе и обочины, и силуэты каньона в тень.

Удушливый зной и жара. По жизни здесь пекло адское?
Мотели, что спят вдоль дорог, не манят меня к себе.
И ехать бы, не думая ни о чём. Настроенье дурацкое.
Но слёзы невольно текут по щекам. Мысли все о тебе.

Где ты? И этот вопрос неизменен, мой милый, любимый.
Как ты? Всё ли с тобой хорошо? Поговори же - со мной.
Вечер на пыльном шоссе, он жаркий, но очень красивый.
А мне он не нужен. Всё отдала бы, чтоб быть с тобой.

Я играю с судьбой. Мне неведомы догмы, и компромисс.
Не сужу никого уже, и меня пусть не судят - по мерке.
Полицейский патруль. So, welcome to New Mexico, miss.
И город на горизонте. Добро пожаловать в Альбукерке.

А я всё ещё сумасшедшая. Не лечилась, прости - меня.
Не ходила к врачам, и не просила рецепт - от любви.
И только руки к луне тянула, браслетами мерно звеня,
Плакала, как ребёнок, умоляя тебя - ну же, останови!

Я рисовала - красками по горизонту. Писала имя твоё.
Океана небесного жадно вдыхала безбрежную просинь.
Ну почему, когда думаю о тебе, ощущаю родное, своё?
Август. Вечер. Америка. В мыслях: Скоро ведь осень!

Заправка на трассе. Легенда, и время - будто застыло.
Придорожный мотель, кока-кола, виски и мальборо лайт.
Прохлада льняных простыней, и цветочное жидкое мыло.
Вайфай - с перебоями. И с матом даётся любой мегабайт.

Неплохая идея была. Я хотела понять, чего же я стою.
Не в цене дело, милый, а в том, чтобы выжить. Прости.
Я не пишу тебе в почту. Видишь, я больше не беспокою.
И просто молча курю, и не знаю, куда мне теперь идти.

Неохота так рано спать. Помнишь, за пОлночь сидели?
Не надышалась - тогда. А сейчас без тебя - задыхаюсь.
Где-то чёрт знает где, на широкой казённой постели,
Я пытаюсь заснуть. С мыслями о тебе. Очень стараюсь.

Немного устала. Виски-кола. Твоя фотография рядом.
Смотришь с неё чуть насмешливо, будто всё знаешь.
Знаешь даже о том, что жизнь без тебя стала адом.
Я люблю тебя. Я очень люблю тебя. Ты - понимаешь?!

Стрелки замерли на часах. Я батарейку не поменяла.
Мой хороший, пожалуйста, приснись, если ты можешь!
Безумно устала. Дорога такая. Но я же ведь знала,
Что от себя убежать - нереально. Беде не поможешь...

Ночной эфир всегда отнимает много сил. Но разве это так важно? Мне лично достаточно просто подумать о тех, кому не спится, кто по тем или иным причинам не хочет или не может спать. Я понимаю, как важен им этот эфир. Этот разговор. Радио - это своего рода связь. Между студией и теми, кто слушает. В машине или дома, на работе или на прогулке. Разговор, перемежающийся музыкой... Слова и звуки, летящие невидимыми волнами по городу - в этом есть что-то романтическое, не так ли? Три, два, один.. ...
читать целиком »

Я давно уяснила, любимый - боль жертву не выбирает.
Она, как любовь, слепа. Как любовь, она бесконечна.
Могут звёзды погаснуть, может солнце в небе растять,
А я буду любить тебя. До боли сердечной. И - вечно.

Это мой выбор, а не ошибка. Я не играю, мне надоело.
Слишком часто одна просыпаюсь, засыпаю - тоже одна.
Наверное, слишком отчаянно - в ветер слова, так смело!
В ветер, а не на ветер, разница есть, большая очень она.

Знаешь, как выглядит звёздная пыль? Я не о фильмах,
Не о компьютерной графике даже, не о картинах, нет!
Не о постерах, не об эстампах гламурных и стильных.
Я про звёздную пыль в глазах моих, про тёплый свет.

Ты ведь зажёг эти звёзды. Да, ты не хотел, понимаю.
Но не случайно, иначе бы не было ничего, и никогда.
Я во сне тебя, милый, с улыбкой счастливою обнимаю.
Ты смеёшься, желание загадав. Ведь по щеке - звезда.

Каплей светящейся, чуть солёной, и будто сверкает.
Сколько я этих капель уже пролила, за двести миль?
Спидометр непривычный. Он дорогу в милях считает.
Выбор всё тот же. Ты. Любовь к тебе. Звёздная пыль.

В небе плавает солнце, а ночью его прорежут зарницы,
Они пишут о чём-то на облаках языком, мне незнакомым.
Отзовётся болью в моём виске крик таинственной птицы.
С трудом понимаю, где я. Но точно знаю, что я не дома.

Город... Он перепутался с проводами, с чем-то больным.
Зря, наверное, захотела его посмотреть. Это так глупо.
Надо было в другую сторону. К островам, морям голубым.
Я мазохистка. Память - иголкой в сердце, до ужаса тупо.

Небоскрёбы - под облака. Бог, наверное, совсем близко.
Руку лишь протянуть ему, и коснётся верхних он этажей.
Интересно, какие законы у штата этого? Звёзды - низко.
За тридцать жара. Поеду к озеру. Может, там посвежей?

Не знаю этого города. И не хочу узнавать, если честно.
Это было спонтанно, нож в ране - в стиле моих авантюр.
Дома здесь и правда до неба. Иллинойс - хорошее место.
Здесь тоже есть мост. Огни на воде. Бездушный бордюр.

И в здешних отелях так же фары рисуют узоры на стенах,
Точно так же бессонница рвёт по ночам сердце в куски.
В барах этого города люди болтают о разных проблемах,
А я, как в Москве и Европе, тихо с ума схожу от тоски.

Ненавидела этот город, с тех пор, как о нём прочитала
Несколько жизней назад - в письме довелось прочитать.
Готова была ко всему. А что будет так больно, не знала.
North Michigan Avenue. Занятно... Да только - плевать.

Всё закроет туманом. Таким, что не видно дороги.
За ним - горизонт, но его уже не дано распознать.
Обрушить систему. Ну а потом потереть все проги.
Кому надо - пароль подберёт. Всё сможет узнать.

Нас не будет. Таков уж чёртов закон мирозданья.
Просто уйдём, просто забудем встретить рассвет.
На последнем пределе, почти уже без сознанья,
Мы поймём, что виновны, но прощены. Или... Нет?

Все ошибки ведут к барьеру. То кодекс дуэльный.
Выбираем оружие. Меч, рукопашная, шест, кастет.
Лотерея. Контрольным может быть огнестрельный.
Тот самый, последний. За которым тьма или свет.

Не успели. Дела закрутили, работа. Быт и рутина.
Но за то, что слепы и глухи, тоже держать ответ.
Через пропасть руку могли бы. Да только мимо!
И этого - не исправить, проживи хоть тысячу лет.

Оправдания нет. И не будет. Умрёт вместе с нами.
В тот же миг, как выберем - в ад нам, или же в рай.
Ангел в раю поджидает с белыми, в перьях, руками.
Демон в аду потирает когтистые лапы: душу продай!

Вот она, наша плата. За слепоту, за пустую браваду.
За равнодушие, за неуслышанный крик под водой.
Не забыть бы выписать чек. По безналу, чёрту и аду.
Нас не будет. Всё закроет туманом. Там, за чертой.

Эта ночь - как отель. И в ней мысли мои - постояльцы.
Город ночной шлёт сигналы огнями улиц куда-то в небо.
Странный звук, еле слышный. Это время - сквозь пальцы.
Воздух из окон тёплый сегодня, пахнет цветами, хлебом.

Что-то утеряно навсегда. Пустоты стало больше намного.
Там, у реки я её потеряла, и ей объятья раскрыла вода.
Смутно помню, как под струёй поливалки умылась дорога,
Как в воздух шептала я имя твоё, как, впрочем, всегда.

Нежность - тебе. Знаешь, сама на себя иногда удивляюсь.
И мне бы сейчас хоть во сне - увидеть тебя, и - обнять.
Не стану пить кофе. Бессонница, но я заснуть постараюсь.
И, обнимая подушку, как обняла бы тебя, попробую спать.

Приснишься? Хотя бы на миг. Я скучаю, я очень скучаю!
Словами - не выразить. По потолку скачут лунные зайцы.
Тёплые слёзы текут на подушку. Я так рассвет встречаю.
Тоска - по тебе. Тихий звук. Это время - сквозь пальцы.

Кто-до смог бы остановить меня, когда снег за окном,
И сказать: "Не ходи никуда, прошу тебя, ложись спать.
У тебя всё наладится. Есть друзья и есть тёплый дом,
О нём просто надо суметь не помнить, начать забывать".

И когда мой превышен лимит по бессоннице и по тоске,
Когда слишком изучены стены, протёрт до дыр потолок,
Кто-то мог бы обнять меня, и погладить меня по руке.
И я знаю, уверена, что получилось бы. Кто-нибудь мог!

Убедить меня, что дана ночь не для стихов, а для сна,
И сказать, что нельзя с фотографией спать год подряд.
С щёк вытереть слёзы, запретить допивать боль до дна,
И к себе прижав крепко, запретить мне смотреть назад.

Кто-то мог научить меня о других молиться, не о тебе,
На поцелуй отвечать не пощёчиной, милый, и не слезами.
И наверное, смог бы кто-то место занять в моей судьбе,
Научившись меня понимать по дыханью и жестам, глазами.

Обнимать за плечи, пытаясь утешить, и оставаться рядом,
Когда после истерики руки так хочется наложить на себя.
Кто-то точно бы смог, я знаю. Только мне никого не надо.
Никого не надо, хороший мой. Я люблю тебя. Лишь тебя.

И оголёнными проводами плакало небо этого города.
Руки кладу на камни, молча смотрю, как тонут огни.
Сегодня опять у реки, здесь не жарко, не холодно.
Здесь всё так же, как было. И нет рядом твоей руки.

Битва с самою собой. С сердцем, и со своею любовью.
Бесконечные дни, у которых - имя твоё, мой любимый.
Счёт оплачен. Не просто золотом, а душевной кровью.
Посмотри квитанцию от Господа Бога. Веришь, милый?

Прошлое - к чёрту. В нём слишком сладко и больно.
Будущего не будет. Рассвет никогда уже не придёт.
Вот все и счастливы. Всем хорошо. И все довольны.
В реку летит сигарета. Мне бы так - молча в полёт.

Покажись, настоящее. Открой шлема стальное забрало.
Счёт не веду сигаретам, слезам. Но превышен лимит.
У реки этой ночью что-то в груди навсегда умирало.
Я не знаю, что именно. Но может быть, небо простит.

Просто выжить - скажи, а посильная это задача?
Для меня, у которой нет сердца - оно разбилось.
Я с луной на двоих сейчас кофе пью, тихо плача.
И полночи опять за тебя, о тебе - Богу молилась.

Тихо крадётся рассвет, и дороги уже посветлели.
А воздух дрожит в предверии дня духоты и жары.
КрУжится голова с недосыпа. Дойти б до постели!
И упасть, отключиться. В глазах - золотые шары...

Это просто минутная слабость, любимый. Пройдёт.
Я привыкла уже. Или, точнее, пытаюсь привыкнуть.
Комната слишком пуста. Меня в ней никто не ждёт.
Не нужен никто. Только ты. К тебе бы приникнуть!

Пошептаться с тобой в темноте, прижимаясь к руке,
А потом задремать, и видеть во сне облака, миражи.
Почувствовать твои губы, боль усмиряющие в виске.
Так посильная это задача - просто выжить? Скажи!

Понимаешь, раньше казалось, что я всё успею.
Кем-то переболеть, а о ком-то просто забыть.
Но - не вышло. И если честно, я очень жалею,
Что так поздно всё. В пустоте нереально жить.

Телефон - о стену. По-детски, и очень глупо.
Чем виноват аппарат? Тем, что он не звонит?
И я собираю с пола осколки китайского трупа,
Смешно, и до слёз. Почему так сердце болит?

За окном уже ночь. Растворился вечерний свет.
Скоро растает тьма, на смену ей утро придёт.
Так повторяется - вечность. Тысячи тысяч лет.
И сквозь время тоска моя горькие нити плетёт.

Где ты? - в миллионный раз вполголоса, в ночь.
Нон-стоп и репит, релиз, ну и всё, как всегда.
Римэйк, мой родной. Тишина не может помочь...
Я ничего не успела. И не успею уже - никогда.

Я его ещё помню! - горько плакала моя глупая память.
Никогда не забуду! - пульсом в висках разум бился.
Он женат на другой! - ныли ревность и чёрная зависть.
А осколки сердца шептали: Хоть бы во сне приснился!


Он мне нужен до боли! - вены взрывая, кричала кровь.
Левая с правой рУки спор за шрамы вели, за татуировку.
Он мне нужен такой, какой есть... - прошептала любовь.
Навсегда и навечно - если вспомнить в кольце гравировку.

Тут вдруг мигнул и погас - неясный, и призрачный свет,
Все стали строить догадки разные, высказать их спеша.
Он - мой единственный. И без него меня попросту - нет.
Вот потому и невидима я! - еле слышно вздохнула душа.

Вокзал полуночный. Вечно я уезжаю так вот, ночами.
Отъезд - это смерть, не мной, но верно подмеченно.
Вагон. Предъявляю билет. Пустота за моими плечами.
Впереди - пустота. И проводит, и ей буду встречена.

Тамбур прокуреный. Ведь это теперь - против правил.
Мне-то плевать, пусть штрафуют. Не могу - не курить.
На грязном стекле - след кольца. Кто же его оставил?
Наверное, тот, кто хотел, и не смог о ком-то забыть.

Перестук. Это стыки на рельсах, это выезд из города.
Уже начался дождь, говорят, что это примета хорошая.
Куда и зачем я еду? Мне не сбежать от дикого холода.
Мне бы вернуться наоборот - на пять минут в прошлое!

Мне тогда бы рукИ не отнять, а притянуть тебя ближе.
Наплевать на приличия и на принципы, правду сказать!
Может, тогда бы всё вышло иначе. Мы были б в Париже.
И целовались бы до утра, и нам не хотелось бы спать.

Скоро рассвет. Я смирилась с ритмами рельс и вагона.
Проводник молча глянул, и вышел. Он ко всему привык.
Я рисую кольцом - твоё имя. Поворот и изгиб перегона.
Сползаю на грязный пол с слезами. Это дорога в тупик.

К светло-серой стене. Из дождя, из тоски, из бетона.
Тормозов больше нет, отказали, а, может, так надо?!
"Абонент недоступен" - чужим голосом - из телефона.
На стекле - латиницей имя. И просьба: останься рядом.

Раскалённо-расплавленно. В венах пульсирует жар.
До предела надрывно, пульс где-то там, за чертой.
Не удаётся сгореть до тла, хотя на душе и пожар.
Жажда сводит с ума. Но не пить, а побыть с тобой.

Бьёт не хуже, поверь, чем оскал песков и пустыни.
Можно легко сравнить мою жизнь с кошмаром таким.
В полубреду я тихо шепчу, что люблю тебя и поныне.
Господи, прошу не воды, а возможность быть с ним.

Попеременно - к тебе и к Господу Богу, мой милый.
Будто жаркое солнце, тоска по тебе обжигает меня.
Вечная пытка. До тла не сгореть. И с новой силой
Жаркой боли волна, как эхо душного страшного дня.

Мне не светит вода. Она, видимо, слишком пресная.
Уже не прошу ничего. Пью, что подано мне судьбой.
Это тоска - по тебе, а сверху - любовь небесная.
Я таким утоляю жажду напитком, мой милый, родной.

Ветер горячий, Брест, таможенный терминал.
Штамп красный в паспорт, и усталость у глаз.
Приграничье. Безвременье. Временной провал.
Вопросы. Ответы. Лаконичность безликих фраз.

Это всё уже было. И это не раз ещё - будет.
Досмотр машины, страховку проверят опять.
Ледяная речная вода вновь лицо мне остудит,
А мне с собой, кроме мыслей, нечего взять.

Пройден контроль. Педаль газа касается пола.
Навигатор строит маршрут, и цифрует дорогу.
Почему я люблю тебя?! Странного, вот такого?
И обращаюсь - попеременно - к тебе и к Богу?

Ветер знает ответ. Его знают и небо, и звёзды.
Это просто судьба, и это больше, чем страсть.
Поднят шлагбаум. Мне вернуться б, но - поздно.
Только ты это можешь. Только твоя на то власть.

И вновь замелькает разметка у польских дорог,
Скоростная трасса в Германии, и голубая даль.
Таможенник смотрит вслед. Он понять не смог,
Что весь мой багаж - моя личная боль и печаль.

Ты не знаешь, как сходят с ума? А я расскажу.
По ночам даже кажется, что на рассвете умрёшь.
Быстрым шагом - вперёд, в темноту, к рубежу.
К какому? К тому, за которым ты уже не живёшь.

Днями легче, но ненамного. И солнце - в глаза.
Окружают странные, и вовсе ненужные даже люди.
Позволяю заплакать в голос, только когда гроза,
А иначе слезам моим объяснений нет. И не будет.

В пустой комнате, где твои фотографии в раме,
Я стараюсь дышать, и спасает изредка корвалол.
По скайпу и телефону лгу близким, отцу и маме,
Что всё хорошо. А потом я - руками - об пол.

Километры в машине. Тысячи их, над границами.
Фотографий так много оттуда, что некуда деть.
Я тебе показать их хотела, а делюсь с птицами.
Так как птицы сумеют, смогут к тебе долететь.

Вот так сходят с ума. Я рисую везде твоё имя,
Мне не нужен никто, только ты, понимаешь? Ты!
Сколько рубцов на сердце? А на руках? И стынет
В глазах, вечно мокрых, страшная боль пустоты.

Звездною картой простёрлось небо над морем синим,
И вечность на нём рисует скрещение чьих-то судеб.
Ты будешь стоять у берега, будешь очень красивым.
Так уже было, мой милый, и так обязательно будет.

Повелевай ветрами! Сильным они повинуются, знаю!
Никогда ни о чём не жалей, и никогда не сдавайся!
В это трудно поверить. Я, как никто, тебя понимаю.
И когда плохо, держись. И всем назло - улыбайся.

Своей чудесной улыбкой, в которой искры шальные.
Смейся своим необычным, сводящим с ума меня смехом.
Знаешь, а я - другая. Теперь у меня глаза голубые.
И мне не бывает весело. Так, иногда, больше эхом...

Вдыхай солёную горечь прибрежную, не думай, не надо!
Не грусти ни о чём, всё плохое когда-нибудь кончится.
Обернуться бы чайкой. И просто побыть с тобой рядом...
Но неисполнимо, конечно. Да и тебе такого не хочется.

Я не знаю, что думать. И не знаю, кому мне молиться.
В час, когда тёмной ночью тоска вдруг снова нахлынет,
Буду просить тебя мне хоть ещё раз один - присниться.
И звёздами яркими в небесах буду чертить - твоё имя...

Написать на асфальте - мелом. Как в детстве.
Это легко, да только мне писать уже нечего.
Вспоминаю об этом, как о последнем средстве,
Когда сердце - осколками, в предверии вечного.

Написать на коже - ножом или скальпелем даже,
Расчертить на запястье свою жизнь по буквам.
А на душе моей день ото дня всё гаже и гаже,
Нелегко приходится одиноким и странным куклам.

Написать на стекле - алмазом. В кольце сияет.
Что писать? Опять - твоё имя, на разный манер.
Посмотреть, как солнце на нём горит и сверкает,
И снова подумать о необходимости крайних мер.

Написать на песке у моря - волною. Но - смоет.
Как смывает время с памяти боль, но не с моей.
Мечтать, что тот, кого любишь, сердце откроет.
И он напишет, возможно, имя моё на душе своей.

Здравствуй, Ромео! Я пишу тебе не с того света,
И не от верхних людей, и даже не из-под земли.
В моём городе пахнет дождём, уже наступило лето.
Но всё так же безрадостны ночи и эти тёплые дни.

Да, Ромео, я, как всегда, прожигаю дни за рулём,
И даже ночами частенько из рук его не выпускаю.
Я беседую с ветром. Говорю с ним о чём-то своём,
Хотя ветру-то, в общем, плевать. Я об этом знаю.

Расскажи мне, Ромео, как у тебя, всё в порядке?
Счастлив с любимой? Родные довольны ей и тобой?
И наверное, вы с ней живёте в покое, в достатке.
От меня-то что толку? Любовь не в цене, дорогой.

Бываешь на море с ней? Ромео, я за тебя так рада!
Я тоже была на море, около года почти что назад.
Правда, одна. Тоска по тебе мне была как награда.
Волны не смыли её. И не смоют. Ну, Ромео, ты рад?

Рад, что просто живу в аду, но не прибегла к яду?
И ты снишься мне каждую ночь? Но не будем об этом.
Мне нечем дышать без тебя. Без тебя ничего не надо.
А ты ещё помнишь, как меня звали? Alias Джульетта.


 
.
 

Летним дождём затяжным июнь меня обнимает.
Пересилить себя бы, и улыбнуться хоть раз!
Не могу, не хочу, не получится. И - ломает. 
Это больно. Просто в упор взгляд твоих глаз.

Капли по лобовому. Вернуться б в другое лето!
Пусть с жарой несусветной, но в нём - был ты. 
Хотя я и тогда не спала никогда до рассвета,
И гуляла по городу ночью, прокуривая мосты.

Мне бы встретить тебя сегодня, молча стоять.
Или нет, целоваться с тобой под этим дождём...
Дать волю рукам, их на плечи, тебя обнимать,
И остаться, пока не закончится дождь, вдвоём. 

Клубничный kiss, двойной эспрессо, горечь дня.
А в городе моём июнь, и солнце, как прожектор.
И мне так хочется сейчас взять за руку - тебя.
Но нет возможности. Меняют слёзы света спектр.

Уже привычно. Водостойкий макияж и тремор рук.
Глаза за линзами, и цвет теперь их васильковый.
Ночь без сна за плечами, горький привкус разлук.
Разбитая нежность жестов. В рифму упавшее слово.

Не думала, что так будет. Прохлада пустого кафе,
Твоя фотография в медальоне, тупой звон в ушах.
И хочется встать. Закричать. Публичное аутодафе.
Мат королеве. И после, для полного кайфа, шах.

Плачу по счёту. Здесь по своему, там по чужому.
Салфетка скомкана. На ней едва заметна моя кровь.
Искусаные губы. И имя на запястье - по больному.
Клубничный kiss. Двойной эспрессо. И - любовь.

Все принцессе твердили, что так не разумно верить,
И строить иллюзии глупо, они всё равно разобьются.
Иногда перед ней на амбарный замок запирали двери,
И не замечали, что слёзы её уже неосознанно льются.

Нежно принцессе шептали ветра, что память излечат,
Время-волшебник тянуло к ней стрелки под видом рук.
Принцессе был нужен тот самый, её первый встречный,
И она молилась богам всем, прося оградить от разлук.

Собутыльницей верной стала принцессе луна золотая,
Но потом и она уступила, пройдя сквозь рубеж тоски.
Принцесса осталась одна, и живёт всё так же, не зная,
Где любимый её. Ей лишь ясно, что с ним они далеки.

Обнимали её снега, утешали принцессу дожди и грозы,
И на груди так привычно уже тяжёлый застыл медальон.
Она верит в любовь. И в доказательство тёплые слёзы
Слишком часто текут по щекам принцессы, тревожа сон.

Глупость святая, наивная, или жестокость, упрямство?
Кто будет судить принцессу, тот и вынесет ей вердикт.
Ей много всего приписали. Ложь, игры, непостоянство.
А она никого не судит. Просто веру в любовь хранит.

Ночная гроза будто бы ранила город этот,
Поливает утренний дождь его свежие раны.
Наверное, он заслонил собой всю планету,
Континенты все, города, и конечно страны.

А я этой ночью пошла покупать сигареты,
Стояла под ливнем, его почти - не замечая...
Так хотела найти на вопросы свои - ответы,  
Понять, почему по тебе я так сильно скучаю.

И застилало глаза. То ли слёзы, то ли вода.
Ты же остался всем тем, что - невосполнимо.
Ты стал тем, кому сердце отданно навсегда. 
Красивые молнии. Жаль, не в меня, а - мимо. 

До свидания. Здравствуй. Больно. Прости. Не смотри.
Я словами такими приветствую реку и камень бордюра.
Облака над Москвой-рекой золотятся от поздней зари,
А я снова приехала покурить. Чистой воды - авантюра.

До свидания, вечер. Завтра придёшь, и мы поскучаем.
Здравствуй, река! Ты всё там же, и всё такая же ты.
Больно, асфальт и камни! Но мы с вами отлично знаем,
Этого - не миновать. И сгорели б вы к чёрту, мосты!

Любимый, не маску - себя уже ветру почти подарила!
Такую, как есть. Со слезами, сверкающими в глазах.
Экономлю на каплях глазных. Я так всегда говорила,
Когда близкие умоляли меня спустить всё на тормозах.

Полицейский манер разворота. И к чёрту уже сплошные!
Где училась водить так? А жизнь меня научила, родной.
Я поднимаю к луне глаза. Иглы в сердце. Они ледяные.
Минут двадцать до дома. И вечность - до мига с тобой.

Может быть, ты бы снился, но слишком короток мой сон.
Сквозь окна влетает неслышно поток рассветного холода.
Приходит истерика, эхо которой часто звучит в унисон
С рваными в клочья нервами этого страшного города...

Отель в центре города. Ночь и бессонница. Это обычно.
Огни редких фар слегка высветляют тёмный цвет стен.
Здание старое. Проём в виде арки, красный, кирпичный.
Временный отдых в дороге. И мыслей замкнутый плен.

Выхожу покурить. Номера все теперь некурящие стали.
Равнодушная ночь обнимает, портье открывает дверь.
Покурите, мадам! Вы, наверное, очень в дороге устали?
И он прав, конечно же. Я и вправду устала, как зверь.

Загнанный зверь, на которого вечно идёт охота.
Ежедневно среди стрелков и загонщиков боль по тебе.
Не спасают таблетки. И не помогает совсем работа.
Ничего уже не хочу. И пусто до эха в моей судьбе.

Прозорливость ночного портье удивительна, милый.
Постоял, покурил со мной, пристально гладя в глаза.
Извините, мадам. Мне кажется, Ваше сердце застыло.
Когда будете ехать завтра, то помните про тормоза.

Он был прав. Я и сердце моё - давно уже - на осколки.
Говорить бесполезно, и спорить глупо с самою собой.
Ведь я сумасшедшая. В подарок купила тебе футболки.
Хотя даже не знаю, где ты, и что происходит с тобой.

Докурила. Ночной портье открыл двери мне. Я уезжаю.
Он смотрел мне в лицо. Так смотрят в последний раз.
Мадам, будьте счастливы! И берегите себя, умоляю.
Я видел многое. Но ничего страшнее нету Ваших глаз.

Королева устала. Но не настолько, чтоб взять и сдохнуть.
Она входит привычно, не обернувшись, в свой замок пустой.
Душно. А пальмы на окнах за две недели успели засохнуть,
И королева их поливает, хотя надо бы просто махнуть рукой.

Королева молча садится на старый диван у стены, и курит.
Кошка ласкается, но... Королеве на всё сейчас наплевать.
Она смотрит сквозь стены, и слёзы из глаз, брови хмурит.
Королева устала. Надо поспать, или просто лечь на кровать.

Но ей не спится. Это даже не нервы, скорее, уже привычка.
Королева вертит в руках медальон, мыслей нет, испарились.
Она смотрит на стену. Там в раме портрет. Миг - и спичка
Освещает стекло. Королева плачет. Душа и сердце разбились.

Это странное место. Не замок, конечно, а просто квартира.
И сидит на диване вовсе не королева. Она - просто женщина.
Кошка сиамская в угол забилась, и смотрит оттуда пугливо.
А та, что плачет сейчас, с одиночеством, видимо, венчана.

Ночь нагрянет внезапно, свечи сгорят, дом наполнится сном.
Королева из сказки шлейф свой откинет, откроет свои глаза.
Наполнит своими раскатами тишину нежданный июньский гром.
Конвой королеве! Пажами - тоска и печаль. За окном гроза.

Навигатор маршрут перестроил, это обратная линия,
Свежий ветер ласкает губы, и скорость берёт своё.
А я до сих пор плачу, буквы читая у твоего имени,
Это личное, знаешь.. Это - до боли - навечно моё.

Закури сейчас, хорошо? И я тоже - долгой затяжкой.
Июнь наступил, а мне холодно, будто бы - в январе.
На руке закрываю готики шрифт - серебряной пряжкой,
Ношу твою фотографию внутри медальона - на серебре.

Сумасшедшие любят по-своему, ярко, безумно, вечно.
Думаешь, всё пройдёт? Не надейся, любимый. Прости.
Иллюзорный покой на губах, в глазах фары встречных.
Возвращаюсь домой, хотя честно - некуда больше идти.

Помнишь, как меня звали? Смутно, наверное, я права?
Вот каков парадокс! Мне без тебя так больно дышать.
Вспоминаю, и снова - в пропасть. И крУжится голова.
Крылья сгорели давно уже. Да и нету желанья летать.

Я не знаю, как ты живёшь, и живёшь ли на этом свете.
Письма все в пустоту, будто бы капли слепого дождя.
Спит тоска на губах. Знаешь, наверное так любят дети.
Горько и свято. Вопреки. Навсегда. Даже если нельзя.