Я рваную зиму вчерашнюю
бессонными днями запомнила.
Бездушными белыми хлопьями.
И шрамом на правой руке.
Не сразу ответили клавиши.
Не в тонику, струны расстроены.
Шагаю избитыми тропами
по недозабытой строке.

Мелодия тянется преданно,
мелодия плачет бемолями,
и ласково пальцы касаются
прохладно-немой белизны.
На нитку живую наметана,
как мелом, раскроена болями.
Она будет, верно, красавица,
и верно, из нашей весны.

Чернила нечаянно пролиты
на стопку листов, где решение.
Ту песню невовремя спела я.
А может, не главный герой…
Не мной, да и вовсе не проклятый.
И стоит ли здесь о прощении?
Я эту запомню несмелою.
И шрамом уже на второй.

Тебя нет. Тебя просто не было
в этом мире, вчера придуманном.
Где июлями снежно-белыми
и молчащими ночью лунами,

и метелями страстно-тёплыми,
и смертями вокруг забавными –
в этом мире, тобой ведомая,
надышалась его цианами.

Не добро и не солнце, мрачными,
не судьба и не сон за веками.
…
Я метафор ещё бы пачками.
Только ты растворился. Некому.

Уже готовится очередная стела,
со счёту сбилась, резчик верно уж устал.
Да просто миг, в который понимаю Беллу,
он как-то снова неожиданно настал.

Когда дыра в груди, когда кошмары ночью:
безлюдный лес и рыжей тварью пустота.
Когда без адреса, и не поставить точку
посередине мёртво-белого листа.

И фотографий наших тоже не осталось.
Да это в общем, прямо скажем, хорошо.
И разный мир. И почему-то не сверсталось.
И год уже. Почти. Практически. Прошёл.

Но как-то оборотня нет на горизонте.
И как-то моря тоже нет, чтоб со скалы.
Да, мастер? Высечь имена? Нет, их не стоит.
На имена довольно кисти и золы…


Я не она, но я готова ту же плату.
Вот только он, давая шанс ей, всё же лгал.
А ты, за ветром уходя, сказал мне правду.
Точнее, с духом не собравшись, не сказал.

А я в очередной раз
стихи писать разучилась.
А меня в очередной раз
не взяла водка.
А я в очередной раз
тобой до кости сточилась.
А меня в очередной раз
не добил кротко.

А я не убегу здесь,
просто бежать не к кому.
Я уже не убегу здесь,
от себя в воздух.
А я не убегу здесь,
тёмный, а я светлая.
Я уже не убегу здесь,
на губах звёзды.

А я ни для кого выть,
такси дождаться наутро.
Я вообще ни для кого выть
не училась, знаешь.
А я ни для кого выть,
от тебя вычистить нутро.
Я вообще ни для кого жить.
Ты со снегом стаешь.

написано под впечатлением от "дневника домашнего кота")



В полутёмной комнате сидела девушка. Негромко работал телевизор, за стеной слышались постукивания, соседи с утра занимались ремонтом. Девушка задумчиво глядела на кота, мурлыкающего у ног.
Кот время от времени приоткрывал глаза и умильно улыбался. Мобильник девушки он ещё днём закопал в диванных подушках, и приходящих смс она не слышала. Смс этих девушка не ждала. Ладно, почти не ждала ...
читать целиком »

Я это вытравлю. Я в этом выживу.
Эти метели не чаю вернуть.
Помнишь, мультяшка, наивную рыжую?
Не вспоминай её, сука, забудь!

Как всегда: начало есть, концовку почти подобрала, а середина не идёт. Правда в этот раз не идёт вовсе не потому, что напряги с идеей, рифмой или сюжетом, нет. Просто, когда пишу стихи, я всегда пропускаю их через себя, каждое слово, каждую строчку ...
читать целиком »

Доигралась.
Просила-просила, на тебе! И опять – все люди как люди, а я… Ну не бывает так! НЕ-БЫ-ВА-ЕТ! Ненормально это – вот такие вот «отношения». Я не представляю себе, что там у тебя, сколько баб, что ты говоришь мне искренне, а что – нет. У меня не настолько развита интуиция, чтобы догадываться о мыслях человека, не видя его лица, не слыша его голоса! Хотя, насчёт голоса – это я зря. Когда ты звонишь, я готова тупо молчать в трубку, лишь бы только слышать, различать интонации… Я вообще так чувствую, что знаю тебя не полгода, а всю жизнь. Причём эту жизнь мы явно прожили вместе, потом нас как-то разнесло по разным краям страны, а сейчас вот снова свело. Но опять – так же не бывает!
Ещё – ты сумасшедший на всю голову. Вот мне оно надо?? Затыкаю собственный внутренний голос, вопящий всякую ерунду насчёт любви, позитива и общих интересов, и пытаюсь включить благоразумие. Получается, прямо скажем, с трудом. Особенно когда пишешь какую-нибудь романтическую фигню, а у меня аж сердце заходится, по сути ведь на пустом месте…
Вот что ты со мной делаешь? Я сопротивляюсь как могу, а ты в ответ: «Говорят, девушки такие тихие, смирные, покладистые – только до свадьбы. У нас, чувствую, будет наоборот!» Смеюсь: «Какие свадьбы, я замуж всю жизнь не хотела и сейчас не хочу!» А между прочим, это правда. Любви хотела. И сейчас хочу. Даже не любви – просто тепла. А замуж – та какого там делать…
Пожалуй, единственное, на что я сейчас надеюсь – Ташка со своим летом наконец поженятся. Если свидетельницей буду, можт повезёт, найду, наконец, того, кто рядом. Мама с папкой на свадьбе у друзей так познакомились, сестра с Немковым.
Хотя вот щас представила…
Обнимать кого-то и шептать не «Мааакс…», а там «Серёжа» или «Саша»…
Чо-т не могу.
Тупость какаяаааааааа…………….
Скорее бы ты уже нашёл себе кого-нибудь, влюбился, забыл про меня, и всё. Так ведь всё равно в итоге случится, сам говоришь, что сказок не бывает.
Не бывает.
Только вот…
Бля, как без тебя жить-то?!

Р = 0, 125∙(Iк max – Ik min)2∙R = 0, 125∙(6 – 0, 3)2∙4 = 16, 25 Вт

Очередное полученное значение сошлось с табличным. Я швырнула ручку на стол и протёрла глаза. Усилители, гармоники, ЭДС, коллекторы, трансформаторы – как же я всё это ненавижу…
В последнее время слово «ненавижу» стало мне одним из самых близких. Ненавижу осень, потому что она серая и холодная, ненавижу Интернет, потому что там всё не по-настоящему, ненавижу утро, потому что нужно вставать и плестись в универ, ненавижу обращение «солнышко», потому что оно травит и без того не самую здоровую душу.
«Спокойной ночи, солнышко», – пришла мне вчера, за тысячу с лишним километров, смска. Мля, ну откуда ты знаешь, солнышко я в жизни или нет?! Вот Сашка – знает. Потому что общается со мной каждый день. Только мне от этого как-то ни горячо, и холодно… Шот среднее. Тепло! Интересно, кстати, а Олесю свою он тоже солнышком зовёт?

5, 61; 56, 4; -67, 543; 2, 12…

Не сходится. Где-то косяк. Я потянулась через стол к полке – за справочником. Коснулась его пальцем и… передумала. А пошло оно! Не хочу. Крутанулась на стуле и уставилась на своё отражение в зеркале.
Мявкнул кот. «А кому щас легко», – ответила я, не глянув в его сторону.
Наверное, я смогла бы влюбиться едва ли не в любого, то по-настоящему полюбил бы меня. А можт и не смогла бы. Говорят же некоторые, что любовь надо заслужить… Почему-то стало смешно. Вспомнила вчерашний разговор с Юлькой. Она всё пытается из Витали своего идеал сделать. Я у неё спросила: «А ты ни разу была рада уже только тому, что он у тебя есть?» Она: «Я рада, я очень рада, но мне не нравится в нём то-то, то-то, то-то…» Я ответила ей строчками из любимой песни. А потом добавила: «Посмотри на меня, и цени то, что есть».
Через пару недель у меня день рождения. Двадцатка. Уже знаю, кто что подарит. Сюрприза в очередной раз не будет, всё предсказуемо… А вот так бы проснуться утром от стука в дверь, открыть и увидеть у порога – цветы! Розы! Много-много! И записку… А потом телефонный звонок: «Солнышко, тебе понравилось?»
Солнышко. Опять приехали. Вот же привязалось!
Недовольный невниманием кот попытался прыгнуть с подушки прямиком ко мне на колени… Не соизмерил массу с расстоянием. «Недолёт», – констатировала я, сгребая на руки недовольно ворчащие восемь килограммов, приземлившиеся пузом на валик дивана. Килограммы тут же перестали ворчать, поудобнее пристраивая морду у меня на плече.
Завтра на пары. Если Сашка опять скажет мне «солнышко», спрошу у него про Олесю. А если нет… Ну а кому щас легко?

«Анечка, я же так об этом мечтала! Чтобы меня любили! Чтобы я для кого-то дороже жизни была! И вдруг – всё это на блюдечке с голубой каёмочкой! Представляешь?»
«Господи, Аня, этого не может быть! Я сама в это не верю! Внутри меня теперь маленькая жизнь… Врачи до сих пор в шоке! А Артур только ухмыляется. А вчера сказал, никогда не простит себе того, что уехал тогда…»
«Мне же больше ничего не надо, только так вот сидеть у него на коленях и обнимать, крепко-крепко! Аньк, ты помнишь, сколько я его ждала? Только его, всегда! Плакала как… И ведь не верила уже ни во что, когда мы расстались! А теперь… Это счастье!»
«Я ж не умею рассказывать… А тебе – вот прямо хочется всё выложить! Ты ж меня на это свидание чуть ли не силком отправила! Как тебя благодарить – до сих пор не знаю! И как жила раньше без кота, тоже не знаю… Да, с твоей, опять же, лёгкой руки, зову Витальку котом!»
«МЫ ПОМИРИЛИСЬ!! МЫ ПОМИРИИИИИЛИСЬ!!!!! Он первый позвонил! Извинялся! Анё, теперь всё будет хорошо! Теперь уже точно всё будет хорошо!!!»

Пять разных историй. Пять нежно любимых мной подруг из разных уголков России.

…Вчера снова легла спать полчетвёртого утра. Пересматривала финал Квебека, потом футбольный клип Лёшкин, потом искала на ютубе ролики про Ковальчука. Заканчивался один – искала следующий, потом ещё, ещё. Это как обезболивающее. Как наркоз! Пока смотришь – ничего не чувствуешь, свет выключишь, ляжешь – хоть волком вой! Пустая тёмная комната, пялишься в потолок, а на губах опять этот приторно-соленый вкус слез ни о чём. Их некому утереть, до них никому нет дела. И закричать бы в небо во весь голос: «За что?!» Так ведь не ответит же… Ненавижу это состояние. Вот и отвлекаю себя, чем могу. Точнее тем, что действительно отвлекает.

Приношу счастье. Проверено. Только вот себе самой его принести что-то как-то не получается…

«Девочка, которая не хочет, чтобы её любили». Неужели это действительно я?
Ты, наверное, много обо мне знаешь. По мне очень многое можно понять. Если присмотреться. Я ведь только с виду жизнерадостная. А холоду внутри – уже несколько лет… Смог бы ты растопить этот холод? Я отвечу за тебя: смог бы. Если бы захотел. И если бы захотела я.
Хорошо уметь читать мысли других людей. Насколько всё стало бы тогда проще, правда? Может быть, нам нашлось бы, что сказать друг другу. А если нет… так ведь слова иногда бывают лишними! А я всегда мечтала встретить человека, с которым мне было бы, о чём помолчать. Или лучше… Да, я наконец рассказала бы тебе сказку. Как ты в шутку просишь. Она непременно была бы с хорошим концом. Не о нас? Плевать, сказки – они не обязательно о нас. Сказки – они о счастье.
В последнее время вокруг меня столько чужого счастья… Я плачу от него. Дурацкие слёзы, ненавижу их! Я сволочь, да? Юлька говорит, улыбаться надо. А я устала чужому счастью улыбаться.
…
Интересно, ты пишешь свои стихи кому-то? Или как я, в пустоту?
Я не влюбилась в тебя. Я разучилась влюбляться. Давно. Просто у тебя хорошие песни. Ты напиши про меня песню, ладно? Может быть, никто никогда её не услышит. Но ты напиши. Такой сюжет зря пропадает.

«Девочка, которая не хочет, чтобы её любили». Неужели это действительно… я?

Мне сегодня кот улыбался.
Он вообще редко мне улыбается. Потому что большую часть жизни спит. И тогда вообще кажется, что он меня не замечает. Но когда я после недельного отсутствия приезжаю домой, он с разбегу прыгает мне на руки. И обнимает лапами за шею. И, мурча всем телом, кладёт голову мне на плечо. А когда я «отрываю» его от себя, он ходит за мной следом. Или устраивается как можно ближе. И улыбается.
Мама говорит, что в этот день он с утра садится у входной двери и ждёт. Откуда он знает, что я приду? И настроение моё он тоже всегда знает. Заранее. Когда в хорошем – он ещё об ноги сначала трётся… Сегодня сразу на грудь прыгнул.
Я после пар из института на вокзал пешком пошла.
Подруга опять прожужжала все уши о том, как поругалась с парнем.
Небо было голубое-голубое.
Навстречу шагала девчонка с букетом цветов.
В кармане тупо вибрировал мобильник.


Обрыдло ощущать себя лишней на этом празднике жизни.
Люди! Кто в центре праздника!!
…
Расскажите хоть как это, а?..

О чём порассуждать-то хотела? Об одиночестве? В своих мечтах я всегда не одна. А наяву – кто его знает, будет кто али нет. Может и не будет. Тогда надо научиться мечтать ещё реалистичней. А может и уйти, нах, годам к сорока. Двадцать лет – не возраст, но семнадцать, восемнадцать, девятнадцать уже прошли. Бездарно и тихо. И не факт, что следующие девятнадцать пройдут лучше.
Может, я просто не заслужила? Может, накосячила где-то там, в прошлой жизни? Накосячила так, что здесь не будет НИЧЕГО… Неизвестно же, как оно… Кстати, замечаю, что становлюсь сильнее. Немножко, но всё же.
Сцуко, сессию не сдам… Вообще не сдам… А ещё термех же! Бля…
Наверное, когда-нибудь я всё-таки тебя забуду. Нет, даже не забуду, а просто до конца смирюсь с тем, что ты меня не слышишь и не знаешь, что я тебе не нужна. Ради чего я буду жить? Не знаю. Может быть, ради спорта. Пока, во всяком случае, это единственная видимая мотивация на будущее. И потом, я ведь и сейчас живу не для тебя. Сейчас я вообще непонятно для чего живу. А мифический ты – это какой-то сон шизофреника.
Любовь-любовь. А может, и нет её, любви этой. Может, она только для дураков. А может, реально для тех, кто заслужил. Но я уже перестаю в неё верить. Наступит день, когда совсем перестану. Что будет тогда? Возможно ли существовать без чьего-то тепла? А в принципе, всё равно. Одинаково. Калорифером, блин, нагрею…



Что и кому я стремилась этим маразмом сказать? А ничего. И никому. Плохо мне, девчонки. Тошно. С воскресной ночи счастливая бегала. Теперь вижу: не моё это счастье, не моё, чужое, чьё-то. Опять радоваться за кого-то… Не могу больше…

…Ночью, когда невозможно спать от боли в руках, надорванных за день на поле, я сажусь к окну и смотрю на эту дорогу.
На ней мы впервые встретились с тобой. Разгорячённая, радостная я бежала домой из клуба. Все девчонки оставались там, а меня мама попросила вернуться немного пораньше, она что-то планировала на утро. У забора на повороте я за что-то зацепилась носком туфли, и с размаху грохнулась бы на землю, если бы ты, карауливший там кого-то из своих подруг, не подхватил бы меня…
На этой дороге мы впервые поцеловались. Под старой рябиной. Которую этой зимой кто-то срубил…
На этой дороге, вон там, у озерца ты сказал мне, что любишь. Я несколько секунд молча на тебя смотрела, а потом с криком: «Лёшкаа!!» – повисла у тебя на шее.
…
По этой дороге ты уходил на фронт. Я, захлёбываясь слезами, жадно смотрела тебе вслед, запоминая тебя, возможно, на годы и кричала: «Я жду тебя, слышишь? Я жду тебя!!»

…Укутавшись в шаль, я с утра смотрю в окно. А уже закат. Ты не любил закаты, говорил, что они тоскливые. А я наоборот – любила. Потому что знала: если сейчас закат, значит скоро обязательно будет рассвет.

…
Третьего дня я встретила на улице почтальоншу. Почему-то побледнев, она сказала мне: «Крепись, Катерина», – и отдала какой-то измятый бланк.
Я стояла на осеннем ветру и смотрела на твою фамилию, написанную незнакомым почерком, но до каждой буковки такую родную. И на слово «погиб».
…

Дорога в сумерках вилась пыльной лентой. Редкие, чахлые кусты по её краям вздрагивали, может, от резких порывов того позавчерашнего ветра, а может от автоматных очередей, прошивающих воздух за тысячи километров отсюда.
Я смотрела на неё. Как час, как неделю, как год назад.
«Сегодня в результате долгих и кровопролитных боёв советские войска оставили…»
В дальней комнате тихо плакала мама. Час назад принесли похоронку на отца. Точно такую же безликую справку с печатью, какая лежала сейчас в кармане моего платья.
Дорога… Дорога, по которой…
Я жду тебя, слышишь, я так тебя жду! Не уходи!! Пожалуйста, не уходи…
…
Вернись…

Разочарование пришло довольно быстро. И ё-моё, ребята, как же мне было тошно… Сколько раз я тогда проклинала свою долбаную привычку всё идеализировать! Была бы поумнее – поняла бы всё раньше. Но нет же, блин, мне же надо было доказать себе, что смогу осуществить мечту, что пробьюсь, покажу себя!
Пробилась. Показала. Но, как говорил широко известный в узких кругах интернет-деятель, и чо?
Масштабы этого террариума я и представить себе раньше не могла ...
читать целиком »

В один прекрасный момент я перестала просить у Судьбы… всего. Любви, денег, друзей, побед, удачи. До меня дошло, наконец: либо всё это придёт, либо нет, от моих увещеваний и жалоб ничего не изменится. Я махнула рукой на свою мечту стать журналистом, углубившись в ту грёбаную электромеханику, которую я всей душой ненавидела. Я забросила Интернет и почти перестала появляться на спортивных форумах. И ещё… что самое ужасное – я перестала писать стихи.

Развязаны давно тех сказок петли.
Ты всё, что было, видела сама.
Душа – как камень, не о чем жалеть мне.
Я больше не пишу, прости, зима…

Она, наверное, простила. Потому что с тех пор я не сочинила ни строчки. Раньше я спасалась стихами от осознания факта: пресловутая Фортуна забила на моё существование, не помыслив о том, как мне нужно тепло, как мне без него плохо. А сейчас это осознание укоренилось во мне уже настолько, что больше не несёт за собой боли. Оно чем-то вроде панциря укрыло исцарапанную душу. Причём, чем исцарапанную-то? Собственными мыслями! Мне просто надоело всю жизнь героически преодолевать проблемы, которые я сама себе же и придумала.
И стало легче. Не в том смысле, что я добилась, наконец, чего-то из вышеозначенного списка. Всего этого как не было, так и нет. Наверное, в одной из прошлых жизней я где-то крупно накосячила, нах… А легче стало в том плане, что я научилась жить с ОТСУТСТВИЕМ. С этой пустотой. Я привыкла к ней, и даже в каком-то смысле полюбила. В ней не меняются краски, да, она безразлично смеётся, когда смешно, и не умеет плакать. Но это не та, так меня измучившая, недозаполненность, это окончательная и бесповоротная пустота. Проинтегрированная константа, не подлежащая дальнейшему расчёту.
Пару месяцев назад я ездила к давней подруге из другого города. Мы ни разу не виделись с ней вживую, только по сети, а в последние годы – больше по смс. …Когда мы прощались, она сказала: «Мне очень страшно за тебя, родная». «Почему?» – пожала плечами я. «У тебя пустые глаза…»
Пустые глаза.
Что ж, всё правильно. Это плата за хладнокровие и тишину, царящие в сердце. Они милосерднее. И холоднее. Но холод я всегда переносила лучше, чем жар.
После недели молчания мне пришла смс: «Ему снились твои глаза. Он мечтал заглянуть в них наяву, полюбить их, жить их тёплым, смеющимся светом. …Он увидел их в толпе. И не узнал, потому что они были пусты».
Я ответила на следующий день: «Он опоздал».

Виски всё не заканчивался.
С каких пор я пью эту гадость? С каких пор я вообще пью?

Если б не было тебя,
Скажи, зачем тогда мне жить?
День за днём, находить и терять…
Сорванным листом кружить.

Ненавижу эту песню. Всегда любила, а теперь ненавижу. Кто её включил, стаканом бы запустить…
Я, вообще, работать должна. На мне статья висит ещё позавчерашняя. Собственно, и пришла-то сюда я за материалами для концовки, которую никак не удаётся добить ...
читать целиком »

Когда-то Кэрроллом был написан
абсурдный театр из детских снов.
Чеширский Кот и его Алиса,
ну кто же думал, что здесь любовь?

От пересолнца глаза сверкали.
Безумен шляпник был от забот.
И был как будто из зазеркалья
её, Алисы, Чеширский Кот.

За белым кроликом, дверь открыта,
Алиса сделала шаг. Не в ту.
И тройка пик оказалась бита.
И я смотрела в глаза Коту.

Блестяще сыграна антреприза.
Сюжеты, в общем-то ведь, просты…
Чеширский Кот и его Алиса.
Улыбкой в воздухе таял ты.

И заяц чай разливал по кружкам.
И голова уже с плеч снята.
И знаешь, может быть так и нужно.
Алиса.
Только вот без Кота.

Ты уходил.
Со мной оставалась зима.
Я умирала.
И воскресала снова.
Не отпустил.
И не отпустила сама.
Старая рана.
Кто из нас держит слово?

Тихий упрёк.
Неправ или я неправа.
Встретиться взглядом.
И поцелуй до боли.
Ты не порок.
Но и добродетель едва.
Больше не надо.
Меньше – не хватит воли.

Это не рай.
А ты ведь его не просил.
Пламенем ада.
Я ведь о нём молила.
Крепко за край.
Не хватит, наверное, сил.
Пусть это плата.
Я её заплатила.

А я когда-нибудь переведу на два.
А я когда-нибудь поставлю троеточие.
И чтобы взглядами, заметными едва.
И чтобы ты переместился в папку «Прочее».

А я когда-нибудь тихонько улыбнусь.
И снова зиму полюблю, как будто не было.
И чтобы сердце застучало – я дождусь,
я обязательно дождусь, я слишком верила.

И заискрится под ногами новый день.
И понесётся, и закружит, и усталыми.
А я… А может… Я не знаю… Не задень…
И снова март, и снова боль снегами талыми.

А я когда-нибудь замёрзну по пути.
И не дойду, и не узнают, и не первая.
А я когда-нибудь – тебе её найти.
А я когда-нибудь – себе его, наверное.

А я когда-нибудь забуду этот вкус.
И он окликнет не меня: «Не надо, с нами будь!»
А я когда-нибудь, но всё же отрекусь.
А я когда-нибудь, когда-нибудь, когда-нибудь…

Я знаю эту зиму наизусть.
Она во мне, холодная, незваная.
С тобой – ну рада, без тебя – ну пусть.
Я в этой жизни стала, верно, странная…

Она устало заметёт дожди.
Февраль, и перекрёстки воют жёлтыми.
«Я не прощу». «Ещё не рай». «Дождись!» –
страницами изорванными нотными.

А мне, ты знаешь, просто и легко,
на пламени вычерчивая инеем,
строку сжигать за новою строкой.
И бредить по ночам забытым именем.

В тобой зажжённом тихом свете
я сброшу осень со счетов.
Останусь в лете. В нашем лете.
Среди нескомканных листов,

среди досказанных историй
и ненаписанных страниц.
Тебе в глаза, спиною стоя
к метели той, упавшей ниц.

Через дожди и перекрёстки
она так силилась найти
меня, ответом на вопросы.
И вот нашла. А я – среди…

А я – молчу… А я – чужая…
Точнее, может быть, твоя.
Не провернулась, провожая.
А я… Я, может быть, не я.

Останусь, да. Решусь остаться.
И буду в нужные штрихи
тебе, скучая, улыбаться.

И посвящать ему стихи…

Мне всегда выпадает решка.
Или чётный. И дама пик.
Я нередко в излишней спешке
заворачиваю в тупик.

Потеряться могу на месте.
Вниоткуда могу найтись.
Пару сотен историй – жестом.
Пару сотен желаний – ввысь.

Я уже не ищу ответы
на задачки из старых зим.
Я и прежде не знала лета,
и теперь не знакома с ним.

Улыбаюсь сырым аккордам
и реву над своей звездой.
Я бываю излишне гордой
и порой чересчур простой.

Не прощала и не умею.
Через раз не везло-везло.
Я себя разобью – и склею,
просто так, никому назло.

Обещала, давала слово,
может быть, не своей стезе.
Я боюсь, что замёрзну снова.
Я пытаюсь мечтать как все,

но как будто судьбы в насмешку,
мне, в какой не спросила миг,
каждый раз выпадает решка.
Или чётный и дама пик…


А однажды достану нечет.
И тогда с этих мокрых крыш
обо мне тебе дождь прошепчет.
Только ты, я прошу, услышь.





Ты просил рассказать о себе?..

А к кому-то пришёл этот ласковый западный ветер.
А кого-то по-прежнему просят поверить словам.
Я тут жить без тебя потихоньку свыкаюсь на свете.
Ты там жить без меня понемногу научишься сам.

Я люблю или, может… хотя это, в общем, неважно.
Я замучилась ночью с надеждой стоять у двери.
Не пошёл бы ты к чёрту, мой неповторимый и каждый?
И весну эту тоже с собой, не забудь, забери.

Тебе, кажется, легче. Да легче и проще забыться.
Может, с ними такое же, как и со мной, волшебство.
Может быть, друг за друга тогда и не стоило биться,
а любовь и судьба – это глупости, так, баловство.

А ты помнишь, ты помнишь и думаешь, я-то ведь слышу.
И жалеешь порой, только вряд ли сильнее, чем я.
А чем этот февраль от меня поднимается выше,
тем всё меньше и меньше я жду, как когда-то, тебя.

А к кому-то пришёл этот ласковый западный ветер.
А вот я, сколько ты не проси, не поверю словам.
Меня ангел летать и без крыльев научит на свете.
Ну а ты без меня, я надеюсь, научишься сам.

Я помню многое, мне много тысяч лет,
при мне пал Рим, при мне Святого распинали,
я поджигала невиновных на костре.
Глаза – одни, но под другими именами.

Правила лодий боевых, штыки войны,
перо поэтов ваших – помнят мои руки.
Была на гребне накрывающей волны.
В зиме Бетховену нашёптывала звуки.

Я вновь рождаюсь ночью, проклиная тьму.
Я никогда не лгу, строча на них наветы.
И я отчаянно молчу в лицо тому,
кого, раскаявшись, принёс восточный ветер.

Меня любили, может, не на этом свете.
А здесь, безропотно уже, за разом раз
я проживала смерть для каждого из вас
и за тебя. А ты ведь так и не заметил.

У столба, чёрной кровью мечен,
равнодушно вине внимая,
я стояла, расправив плечи,
не оправдываясь, немая.

Под ногами в охапках хворост.
И запястья, и локти стёрты.
Вы отшатывались на морось
от усмешки, наверно, мёртвой.

По глазам – ничего не гложет.
Монотонно звучало било.
Вспоминалось не к месту, может,
я когда-то (кого?..) любила.

Разносились по переулкам
от столба, чёрной кровью мечен,
над толпой приговоры гулко.
Я молчала, расправив плечи.


Небеса оказались рядом.
И ресниц на последнем взмахе
ты окинул, прощаясь, взглядом,
на костёр мне бросая факел.

На расстояние безудержной свободы
мы расходились, мы удерживали курс.
Встречали нас давно изведанные воды.
И на губах стоял солёный моря вкус.

Я оборачивалась, парус приспуская.
Быть может, сжалишься, быть может, повезёт!
Взрезалась о борт пена мутная, морская.
Ты не смотрел, ты уходил на горизонт.

Крепчавший ост трепал мне волосы, играясь,
и выцветала на глазах их рыжина.
Ты хочешь, чтобы отреклась? Я отрекаюсь.
Не та, не любишь, не родная, не жена.

Тебя назад, на наши штормы, не тянуло.
И верно, в мыслях был береговой прибой…
Я, заломив вираж, корабль развернула.
И всё. Теперь он снова шёл не за тобой.

Надежды, чаянья оказывались смертны,
тонули в волнах, одиноки и чисты.
Глотая слёзы, я держала круче к ветру.
И не увидела, как обернулся ты.

Ну привет, встречайте, шальные!
Разгоняйте блёклую мглу!
Мне вчера за старые крылья
дали новенькую метлу.

Просвистим над городом стылым,
не закон нам небесный свод!
И плевать, пусть то, что забыла,
оно лучше меня живёт.

На луну мы с вами не выли,
не с руки нам волками львов.
А тебе, хороший мой, милый:
«Ненавижу!» – и вся любовь.

На лету: дороги размыло.
Кто-то запер за нами дверь.
Вы со мной? Так было, что было!
И домой – в вышину теперь.

Что потерялось – то вернётся,
опять пластинку завела.
Я чьё-то маленькое солнце,
и я пока ещё светла.

Я горько-тихою улыбкой
на свете запросто живу,
и может, с правом на ошибку,
и может быть, не наяву.

За кем-то прошлое стирала,
на юго-западе взошла.
И иногда не разбирала,
кому – тепло, кого – сожгла.

Меня искали, находили
секунды, годы и века.
Меня, наверное, простили.
А пусть и нет, невелика.

Я солнце, значит, не напрасно.
И чьё-то! Знать бы только, чьё.
На синем небе звёзды гаснут.
А я – светла. Пока ещё.

А ты мне такой не нужен.
А небо боится плакать.
А пояс на две потуже.
А под ноги снова слякоть.

А песня уже не наша.
А майка на грудь в обтяжку.
А я на две жизни старше.
А первая не в затяжку.

А мышка устала кликать.
А мне задают вопросы.
А жить для кого-то – дико.
А лица теперь серьёзны.

А в памяти эта дата.
А голос опять простужен.
А верю я так же свято.
А ты мне такой не нужен.

Я это вытравлю. Я в этом выживу.
Эти метели не чаю вернуть.
Помнишь, мультяшка, наивную рыжую?
Не вспоминай её, сука, забудь!

Всё, что ночами ей в ушко рассказывал,
стало чужим. Я всегда в ней была.
Просто мы приняли это по-разному:
я – усмехнулась, она – умерла.

Это она на таблетках, хорошая
песни тебе сочиняла, твоя.
Это она была гостем непрошеным,
это она, это больше не я.

Прошлый февраль с предыдущими разнится.
Видишь, он прошлый! Как праздник, как дождь.
Что ты и с кем ты – какая мне разница?
Только захочешь найти – не найдёшь.

Время несёт свежим ветром над крышами.
Я на плече у другого усну…

Как-нибудь – вспомню ушедшую рыжую
вслед этой ночи с зимы на весну.