осень капает с подоконников
никого из нас не щадя.
то я гордая, то я скромная,
то никчемная без тебя.

осыпается с веток золотом
и ветрами свистит в щелях.
разбивает оковы молотом,
открывает замки в дверях.

мы с тобою навеки связаны.
заполняем друг другу все.
мы - единое. мы не разное.
я люблю тебя.
ни за что.

я не хочу больше видеть глаза людей/ чистых уже не осталось. лишь зло да страх/блеск неживых, мерцающих фонарей/двери на ржавых пЕтлях в пустых сердцах.
эта весна какая-то не своя./ полдень стабильно чувство шести часов/даже семья какая-то не семья/с тучей несвойственных и слишком сладких слов.
не получается выглядеть на ура/нету возможности вечно менять лицо/значит, наверное, все же пришла пора/выжечь из сердца и сдернуть с руки кольцо

Спасибо не за боль – за отрезвленье, в которое ты бросил с головой.
Ты не сумел и – боже – черт с тобой! Записывай меня как пораженье.
Спасибо за больной, но все же опыт. Потом я повзрослею и пойму,
Что мне твои прощенья ни к чему. Я не играю незнакомые мне ноты.

Три года в ожидании. Я больше не верю, не надеюсь не люблю.
Большое плаванье большому кораблю. Но не со мною. Ни минутой дольше.

На изломе бровей чуть заметная стынет грусть.
Ты кричал мне в пустом плацкарте: «Люблю. Вернусь.»
Очень верить хотелось. Увы – не моглось. И пусть.
Это было вполне очевидным исходом дела.

Я себя убеждала, мол: «Нужно еще чуть-чуть
Потерпеть, подождать, довериться, дотянуть…»
Равновесие неуловимо, как будто ртуть.
Я никак не могу достигнуть того предела.

Два звонка телефонных: с утра и поближе к ночи.
Говорит, что скучает сильно и очень хочет.
Обещает мне море, пляжи, тепло и Сочи.
Но проблема вся в том, что я очень боюсь воды.


Я любила его до последнего, не отпускала.
После года разлуки неделя – безумно мало.
И, наверное, это время меня сломало.
В этом доме едва заметны твои следы.

Это не мы с тобою грядущим летом
Будем бродить по городу до рассвета,
Есть на двоих большую одну конфету
/знаешь, такую словно спираль внутри/.

Это не мы с тобою пойдем купаться,
И под водой до выдоха целоваться,
И, словно дети маленькие, смеяться
/знаешь, так по приколу на раз-два-три/.

Это не мы с тобою… И, знаешь, жалко.
Это – спина прямая, как будто палку
Внутрь вогнали. А сердце свезли на свалку.
/что же глаза отводишь? Давай, смотри/.

Это не мы с тобою. Так просто… кто-то.
Чем-то на нас похожи на этом фото.
Только вот не хватает в глазах чего-то.
/номер из телефона, прошу, сотри/.

Аппарат абонента находится вне сети.

и эту боль не вычеркнуть. не выжечь.
и мне б вполне хватило просто выжить.
но, видно, слишком многого хочу.

я опускаю руки. я смирилась.
из планов ничего - увы - не сбылось.
живи, как тебе лучше. я плачУ.

почти три года - сплошь тире и точки.
я выбираю имя нашей дочке
/с условием, что мы не прогорим/,

ты постоянно в сотне километров,
твои вопросы виснут без ответов.
но я еще надеюсь: победим.

и, знаешь, это даже не привычка.
я просто не хочу сгореть как спичка,
не дав ни света, ни тепла, а только дым.

всего хотелось больше, лучше, ярче!..
теперь уже ни холодней, ни жарче.
как все таки быть трудно молодым...

теперь ты принимаешь сам решенья,
я соглашусь со всем. и твое мненье
обжалованию не подлежит.

теперь я буду делать все, как надо,
тебе не прекословить даже взглядом.
стреляй.
корабль ранен.
нет.
убит.

…Вам никто не расскажет вкратце как было дело –
В аннотации будут просто пустые строчки –
Ни о том, на какой огонь мотыльком летела,
Ни о том, чьи глаза у его красотули-дочки.

Этот снег будет падать медленно и упрямо,
Серебристо искрясь в одиноком фонарном свете.
Укрывая собой следы и больные раны,
Заставляя забыть, что кто-то кого-то встретил.

Просто сил не осталось, чтобы прощать и верить,
Замыкаясь в себе, говорить «все в порядке, правда»
Она просто ушла, за собой закрывая двери,
Чтоб уже ни за что его не пустить обратно.

Время вылечит все. Это правда. Но это трудно.
Так дороги расходятся в разные параллели,
Для того, чтоб случайно вдруг не назваться другом
Человека, которого видишь с собой в постели.

Мой хороший, я не виню тебя, понимаю.
Потому что, по большей части, сама такая.
И поэтому принимаю и не вникаю.
Поступай так, как будет легче потом забыть.
У тебя еще все случится на этом свете.
Будет дом, и жена, и примерные чудо-дети.
Ты успеешь все сделать. Жизнь надоест до смерти.
Все случится, мой милый, - будешь еще любить.

Мой хороший, я понимаю, что ты напуган.
И не надо мне мямлить: «лучше я буду другом».
Я позволь, я сама себе буду самосудом.
Я всю жизнь себе царь и бог, а теперь палач.
Ты не бойся, таких как я, закалило болью.
Я не вздрогну, пусть даже рану посыпешь солью.
Что поделать, когда мне так не везет с любовью.
Ты ж не нытик, хороший. Тогда – прекращай. Не плач.

Ты не первый, сбегающий с этой подводной лодки.
И, пускай я не страшная, - видимо мало водки.
На таких ведь не молятся, перебирая четки.
И поэтому отпускаю тебя без слов.
И когда не у слабых – сильных – глаза слезятся,
Люди в панике жмутся к стеночке и боятся.
Вы считаете это странностью? Что вы, братцы.
Просто так избавляется сердце от всех оков…

любить нельзя помиловать.
и ставь запятую, где хочешь. волен.
только не многоточие.
болен
и воспален мой нерв.
я столько дней и ночей заливала тебя.
ты окрестил меня просто - "моя".
и отказался,
когда наигрался
в любовь.

сладкие, горькие. лучше бы никакие
были бы эти вспоминания.
знаешь, фактически мы без прощания.
поняли все и
остыли.
но ведь неплохо были, а?
здорово были...

не без истерики. сам знаешь,
кто я и как.
это в твоей жизни просто пустяк.
а для родителей нет.
яркий и ровный свет.
просто так вышло, что мы не сошлись.
хоть и брели
след в след.

милый мой, ласковый. это в последний раз.
ставь уже эту чертову запятую.
я же тебя ни капельки не ревную.
стало темно.
последний фитиль
угас.
гром не психует
и дождь
не ревет за нас.

Вот поэтому я не скулю под твоим окном.
Слишком громкая музыка льется из под дверей.
Вот поэтому я и не рвусь в твой холодный дом.
А могла бы – мне кажется – сделать его теплей.

Вот поэтому я без хозяев который год.
Слишком долго в себя приходила последний раз.
Каждый третий из нас на планете константно врет,
Исторгая потоки красивых, но глупых фраз.

Вот поэтому я без ошейника и поводка.
У меня нету места и мисочки с молоком.
И меня против шерсти не гладит твоя рука.
Я дворняга без шанса на сказочное «потом».

Все дело в том, Кот, что я никого не люблю.
Я не люблю ни тебя, ни себя. Ни людей.
Все дело в том, Кот, что чувства равны нулю.
В том, что мы все, Кот, не лучше ничем зверей.

Все дело в том, Кот, что трудно принять себя.
Много сложнее понять и принять других.
Я безразлична. А ты мне твердишь: «Моя».
И безразличен мой новенький моно-стих.

Все дело в том, Кот, что хуже уже никак.
Мы на том уровне, где отрубает страх.
В этой кондиции мелочен каждый знак.
Ты можешь выбрать любую из этих плах.

посиди со мной. не бросай. эта громкая тишина
слишком давит на уши, чтоб научиться ее любить.
посиди со мной не бросай. без тебя я совсем одна.
и порой не хватает сил, чтобы с этим учиться жить.

посиди со мной. расскажи своим голосом что-нибудь,
что совсем не имеет смысл, но так важно для нас двоих.
посиди со мной. посмотри, как в термометре взъелась ртуть.
лихорадочным и больным - прям как я - будет этот стих.

посиди со мной. помолчи, если тягостно на душе.
только руку не отпускай. ты вливаешь мне силы жить.
посиди со мной. помолчи. все равно не заснуть уже.
слишком тонкою стала вдруг нас связавшая леска-нить.

посиди со мной. обними. до рассвета остался час.
я потом попрошу тебя принести мне простой воды.
посиди со мной. обними. обними как в последний раз.
ты вернешься, а я уйду, уничтожив свои следы.

Я давно не пишу стихов, а пишу херню.
На глубокие мысли и фразы уже нет сил.
Я давно ему не встречаюсь и не звоню.
Ведь, по сути, меня об этом он не просил.

Я давно не сидела дома воскресным днем.
В это время обычно я возвращаюсь от
Тех подруг, у которых мы очень часто пьем,
Завлекая с собой абсолютно чужой народ.

Я давно не читала книг, чтоб вот так – всерьез,
Обстоятельно, чтобы чай и уютный плед.
Мне давно не дарили охапки колючих роз.
Потому что таких людей в моей жизни нет.

Я давно не болтала с близкими целый день.
Чтобы шнур намотать на палец полсотни раз.
Потому что мне абсолютно и честно лень
Подбирать им в ответ миллионы веселых фраз.

Я давно не была в театре или в кино.
Потому что теперь важнее сходить бухнуть.
Мне теперь на свое духовное – все равно.
Я давно потеряла веру в себя и суть.

Стала пресной, немою, до ужаса бытовой.
Я рисую лицо, потому что свое болит.
Я уже не пишу стихов. У меня застой.
И не жду, что он мне когда-нибудь позвонит.

Что же ты, мальчик мой все глотаешь дым?
Каждые полчаса открываешь бар?
Что же ты так тоскуешь, что стал седым?
Что ты все заливаешь внутри пожар?

Чем же тебе помочь? От чего спасти?
Что в твоей памяти вырезать, удалить?
Опухоль в сердце начала так расти,
Что без вмешательства ты не сумеешь жить.

Что же, мой мальчик, ты так себя запустил?
В комнате невозможно уже дышать.
Было бы легче, если бы ты не пил.
Было бы проще сердце твое спасать.

Мальчик мой, возвращайся скорей в себя.
Если ты будешь так из-за каждой пить,
То от тебя отвернутся твои друзья.
Им будет много легче тебя забыть.

Слушай, что я кричу тебе, мальчик мой.
Я твое нутряное желанье жить.
Будем учиться заново быть собой,
Верить другим и, конечно, опять любить.

этот мир раздробил меня
"за" и "против", на "до" и "после".
никого больше не кляня,
я сама разгибаю кости,

корректирую синяки
и вдыхаю /не/полной грудью.
мои мысли теперь легки
и меня не волнуют люди,

что когда-то со мною шли,
а потом закололи в спину.
нужно время - недели три -
и я полностью к ним остыну.

так ломают стволы берез.
беспощадно и ради списка.
я осталась жива. но слез
было столько, что в группе риска

со стабильностью в пару дней
я, с отключенным телефоном,
изучала миры теней,
где звучало константным фоном:

"ты теперь одиночка. знай,
что уже никогда как прежде
ты не сможешь увидеть май,
и не сможешь любить в надежде,

что все то, что он говорил,
обязательно воплотится.
ведь тебе не хватило сил,
чтоб бороться. и ты проститься

предпочла. что ж, теперь сиди".
и слегка приходя в сознанье,
сердце так не рвалось в груди,
как на первом, втором свиданьи.

откололось, оставив край
остро-режущий, словно бритва.
мне уже не поможет рай,
и уже не спасет молитва.

этот мир меня раздробил.
иссушил, пустоту оставил.
он жалел меня. не любил.
вопреки всем канонам правил.

Мальчик мой, ты чего добился? К чему пришел?
Ты достиг тех высот, о которых всегда мечтал?
Ты обрел свое счастье? Единственную нашел?
Ты достал из спины метко брошенный мной кинжал?

Мальчик мой, ты все так же любишь холодный душ
По утрам, а под вечер - горячий секс?
Мальчик мой, ты все так же видишь в обрывках луж
Недосказанный, но подуманный мною текст?

Мальчик мой, ты кому звонишь теперь, с кем живешь7
Кто в ключицу тебе слишком истово дышит, а?
Ты все так же по пятницам грустно, но дико пьешь?
По субботам все так же кружится голова?

Мальчик мой, ты зачем впиваешься мне под дых?
Мы же все обусловили: ты мне – любимый враг.
Я уже не умею искренне за двоих.
Это все. Это стоп. Это поднятый белый флаг.

Ты такой весь правильный, мальчик мой.
Помогаешь встать, помогаешь сесть.
Несмотря на ложь проведешь домой,
За измену не приготовишь месть.

Ты такой хороший, до тошноты.
И придраться не к чему, если что.
И другая б рада была, чтоб ты,
А не тот, другой, подавал пальто.

А мне сводит скулы, рябит в глазах
И совсем никак не дрожит внутри.
Я не вижу искры в твоих друзьях,
Потому как их у тебя лишь три.

И меня не тянет с тобою спать,
Потому как лучше я буду пить.
Потому как, чтобы делить кровать,
Мне – избито – надо тебя любить.

Или /если выключить всякий мозг/
Мне хотя бы надо тебя хотеть.
Но с тобою я не срываю звезд
И с тобою я не могу взлететь.

Ты такой весь правильный, мальчик мой.
Поступи же правильно - не дави.
Ты же знаешь, нам не прожить с тобой
Жизнь ни по любви и ни без любви.

лишь об одном прошу. просто молчи и слушай.
я еще столько раз буду рыдать в плечо.
я еще столько раз буду коверкать душу,
так чтобы было всем больно и горячо.

все, что кипит внутри - рвется давно наружу,
сдерживается тем, что мы давно вдвоем.
лишь об одном прошу, если я все разрушу,
не укоряй меня больше уже ни в чем.

я невозможна, да. ты это точно понял.
только не говори, что без меня никак.
просто мне без тебя пусто в холодном доме.
лишь об одном прошу: верь мне, что это так.

ты исчезаешь и все на глазах тускнеет.
ночью проснусь и вновь через себя дышу.
рядом с тобою мне проще, смелей, теплее.
просто вернись скорей. лишь об одном прошу.

когда-нибудь все станет все равно.
устанут нервы и ослабнет злая память.
мне надост тебя все время ранить,
а после тупо пялиться в окно.

я перестану истерить по пустякам,
ломая твою нервную систему.
когда-нибудь мне сдвинет эту клемму,
сурово треснув чем-то по мозгам.

я откажусь от нашего "вдвоем",
не потому, что это несерьезно.
все хорошо, но почему-то сложно.
и чувство, что я мерзну под дождем,

а ты стоишь и вроде бы со мной.
и я не знаю, от чего такое чувство.
но от него беспомощно и гнусно.
и до отчаянности хочется домой.

осталось, чтобы лишь хватило сил,
и чтобы ты остаться не просил

знаешь, нельзя на себя брать много -
можно сломать хребет.
смысл просить у людей совет, но
не принимать совет?
ты не умеешь решать проблемы
не замарав рукИ.
даже родные бывают слепы,
сдержанны и глухИ.
я не пытаюсь писать прицельно -
мысли уже не те.
я истребила твои мечты и
бабочек в животе.
ты отрубил кислородный доступ.
яркая темнота.
но я привыкну. зрение станет
лучше, чем у крота.
ты не задел ничего святого -
everithing is all right.
помни, что спиздив чужие чувства,
ставится "копирайт".

Не трогайте, отойдите. Не лезьте в больную душу.
И так слишком много стало желающих излечить.
Вас со стороны послушать – убитые жизнью клуши,
Которые не умеют, не смеют вот так любить.

Да, знаю, она больная, обмотанная бинтами,
Залитая желтым йодом, с протянутою рукой.
Но это еще не повод считать с нею нас врагами.
Я все еще глупо верю, что в ней обрету покой.

Меня вы не убедите. Не надо мне портить нервы.
Я знаю, что вы хотите сказать мне и доказать.
Мне 20, я адекватна. И он далеко не первый.
Но только его впустила я в душу, а не в кровать.

Оставьте меня в покое. Я скоро сама устану,
Возьму и с плеча отрежу. Без всяких на то причин.
Но я разберусь без пресса. Когда-нибудь утром встану
И сбудусь. Ну а пока он – единственный из мужчин.

Знаю, Мой мальчик, что нелегко пришлось.
Ведь моя кожа – сталь, мои слезы – яд.
Сколько ты сил потратил, чтоб все срослось,
Чтобы ты приручил мой хитрющий взгляд.

Вот я теперь твоя. До мизинцев ног.
Ты обладаешь самым опасным злом.
Можешь гордиться, милый, ты это смог.
Только ли думал, что тебя ждет потом?

Сколько терпеть и злиться, молчать и ждать,
Сколько пытаться сделать меня другой.
Пробуешь все: уговоры, скандал, кровать.
Только вот бесполезно все, мой родной.

Я не из той породы, ты это знал.
Был многократно всеми предупрежден.
Не отступайся, это ведь не провал.
Просто ты слишком много отдал на кон.

Я не твоя семья. И не твой очаг.
Я не могу делиться своим теплом.
Ты же не глупый, мальчик мой, не дурак.
Ну, а коль ты не понял – то поделом.

Вот такие дела: я отвыкла делить постель
За тот месяц, что протянулся нависшим небом.
Я одно поняла: как бы близко ко мне он не был –
Один день без него будет весом в пару недель.

Вот такие дела: я отвыкла встречать расссвет
Под родное сопение спящего рядом счастья.
Чтоб проснулся и так с усмешкой мне бросил: «Здрасьте,
Почему ты не спишь так рано, мой ясный свет?»

Вот такие дела: он приехал на пару дней.
И за эти три ночи я снова привыкла вместе
Засыпать, просыпаться утром на старом месте.
Научилась ценить минуты еще сильней.

Вот такие дела: ожиданием стала суть.
У меня в этом деле огромный и горький опыт.
Он уехал, и голос снова сошел на шепот.
Остается лишь ждать, не пытаясь его вернуть.

Он не останется надолго. Не со мной.
Придет, посмотрит взглядом хмурым с подо лба:
«Ты знаешь, я люблю тебя порой,
Ты часто мне чертовски дорога».

Положит раскаленную ладонь
Пудовым весом на точеное плечо.
Щелчком сломает защищающую бронь,
И тотчас станет дико горячо.

Он не останется надолго. Не сейчас.
И, обернувшись у порога, уходя,
Он скажет: «На тебя наложен сглаз.
Поэтому мне плохо от тебя».

И хлопнет об косяк сухую дверь.
И тотчас закружИтся голова.
Он не записан в моем списке из потерь.
Но мною обретен еще едва.

Привет, мой маленький костоправ.
Всех демонов пригласив,
Ты будешь долго, на всех парах
Хвалиться, как ты красив.

Ты будешь тыкать в меня иглой
И лить раскаленный воск,
Пока глаза не затянет мглой,
Пока не исчезнет лоск.

Я буду силиться и молчать,
И стона не пророню.
А ты поставишь на мне печать,
Живое клеймо на лбу.

Ты будешь виться вокруг меня,
Вживляя под кожу медь.
И мне, лишь в мыслях тебя кляня,
Останется лишь хрипеть.

Я буду сдерживать горький смех,
Но стона не оброню.
Да, я рыдаю, но лишь о тех,
Кого, костоправ, люблю.

Мне уже двадцать лет. Три из них – по чужим домам.
Я не помню, каким ключом открывалась дверь
Той квартиры, где ты по утрам улыбалась, мам.
Я теперь просто кошка, которая, нет, не зверь.*

Все то прошлое просто кАнуло вникуда.
Потихоньку себя изжило и извелось.
Мое детство поспешно съехало со двора,
Чтобы с нами банально стариться не пришлось.

Я уже не боюсь кошмаров и темноты.
Я сама вытираю сопли и со стола.
У меня много планов, но, кажется, нет мечты.
Но к чему-то я в двадцать все же уже пришла.

Я нашла человека, которому все отдам.
И, по-моему, он попутно нашел меня.
Я уверена: ты б его полюбила, мам.
Он меня любит больше, наверное, чем себя.

Эти двадцать прошли недаром. Чего ж еще
Я хочу? Мне всегда есть место, куда пойти.
Просто нужно порой уткнуться в твое плечо.
Но я не сберегла тебя. Ты меня прости.


*строчка нагло взятая из чужого стихо. только вот не помню, из чьего...

Вот и встретились мы с тобой.
Не считал, сколько лет прошло?
Не скажу, что совсем другой.
И, наверное, хорошо,

Что тогда все оборвалось,
Что ушли по своим делам.
Все равно б потом не срослось,
Разорвалось напополам.

И не стоит смотреть назад,
Ничего уже не вернуть.
И никто тут не виноват.
И не нужно коверкать суть.

Это слишком порочный круг.
Не надейся на тормоза.
Ведь не хватит ни сил, ни рук,
Чтобы всем закрывать глаза.

Ты меня знаешь. Я не люблю вранье.
Лучше пусть будет больно, но так как есть.
Чтоб не вилось над падалью воронье,
Чтобы в мое нутро не вростала месть.

Ты меня знаешь. Бить со спины нельзя.
Лучше пусть буду знать, от кого фингал.
Нет, ты не понял, мне не нужны друзья.
Я уже выбрала, кем ты и как мне стал.

Ты меня знаешь. Едкость - мое клеймо.
Лучше и не старайся меня заткнуть.
Можешь, конечно, если бесстрашен, но
Сам себе выберешь этот нелегкий путь.

Ты меня знаешь. Может быть лучше всех.
Я столько раз рыдала в твоих руках.
И потому быть влюбленной в тебя мне – грех…

Жаль, что все расписали на небесах.



черт знает что.

Столько всего не сказано было в гневе,
Мол, ну зачем все это усугублять…
Нервы и без того уже на пределе.
Я и так помню. Память - глагол на «ять»*

Думала, перетрется, переболится
И перемелется. Станет потом мукой.
Только вот все невысказанное снится.
Просит меня, чтобы поговорить с тобой.

Я-то не слушала. Что-то сквозь сон шептала.
Все подавить пыталась тупую злость.
Только вот вскоре невыносимо стало.
Я не хотела, только, прости, пришлось.

А ты не понял. Лишь передернул плечи.
И как-то враз расхотелось тебе прощать.
И потому мне прощаться с тобою легче,
Нежели пресмыкаться, чтоб возвращать.



* - строчка из Полозковой.

Мы смеемся в лицо, а в глазах стоят слезы боли.
Все другим доказали. Казалось бы, что еще?
Только эта свобода совсем не синоним воли.
Впрочем, все уже сказано, да. И решилось все.

И друг другу давно пишем холодно и почтенно,
Если пишем вообще. Да и что это нам сейчас?
Я не знаю, как ты, а вот я по ночам на стену,
Чтобы болью физической сгладилась боль от «нас».

Это все так старО, что уже не осталось места
Новым фразам «и это потом пройдет».
Обо мне вспомнив вдруг, ты поймешь, что уже невеста.
И, увы, не твоя. А прошел всего только год.

Так банально писать об этом, но только рвется
Изнутри это все. А внутри - шелковАя нить.
И недоразуменьем такое у нас зовется.
А мы сильными слыли. Так будем и дальше слыть.

И давиться, душиться, захлебываться слезами.
Флиртовать на глазах друг у друга с любым из тех,
Кто не в курсе того, что знакомые звали «нами»,
Кто заменит - нет, не любовь, - только страсть утех.

Мы смеемся в лицо и походкою сучьей ходим.
Обнимаем за плечи/под рУку идем с другим.
Переигрываем, впечатление производим…

А ночами глотаем алко и едкий дым.