и везде, твою мать, есть какая-то нарочитость.
в том, как мы одеваемся, пишем, читаем, спим.
в том, как мы ненавидим с утра их мужскую небритость.
но, что странно, лишь им отдаемся до самых седин.

и всегда, твою мать, я ведусь материнским инстинктом:
облюбить, обласкать, обогреть, повкусней накормить.
мы похожи им, девочки, этим сектантским сестринством.
наши мальчики - боги, которым мы дОлжны служить.

я сейчас не о тех говорю, с кем мы спим по субботам,
а потом исчезаем на несколько дней или лет.
а о тех, и лишь тех, удостоенных нашей заботы.
и мне искренне жаль, у кого таких мальчиков нет.

но везде, твою мать, есть какая-то нарочитость.

она смотрела на меня и горько плакала.
она так не хотела уходить.
она боялась за меня-дуреху с папою,
за то, что не расскажет мне как жить.

а я стояла, онемев, у изголовия,
в ручонке сжав Ахматовой стихи.
мне не хотелось ледяного пустословия.
хотелось знать, что мы еще близки.

я загадала и поверила, что сбудется,
что если солнце. то диагноз - ложь.
проснулась.
с предначертанным не судятся.

карнизы гладил и со мною плакал дождь.

ты придешь домой почти под утро,
поцелуешь дремлющую мать.
я все это знаю почему-то.
и не встать.

до краев нальешься кофеином,
разгоняя утреннюю муть.
вышибаю из себя как клином.
не вздохнуть.

лужи на асфальте будут сохнуть,
птицы небу голову кружить.
хочется - но как-то жаль - подохнуть.
и не жить.

****************************

отрываясь, открываясь, отрешаясь...
если б я была той самой неживой,
смог бы ты, со мной навек прощаясь,
оставаться все таки СО МНОЙ?

ты бы смог идти за мною следом,
черной лентой повязав глаза?
смог бы просто - босиком по снегу?
смог бы, чтобы раз и навсегда?

смог бы, чтоб подснежниками в марте,
а ромашками в июне усыпать?
смог бы ты найти меня на карте,
а потом пройти и не узнать?

ты бы смог... но злой, простывший город
обвивает сотнями дорог.
он тебя, того кто мне так дорог,
даже не подпустит на порог.

ты мне расскажешь, милый,
как это: жить взаймы?
как над чужой могилой
плакать и ждать весны?

как, задыхаясь ветром,
плакать, но чтоб никто
не подошел с советом,
чтоб не смотрел в лицо?

милый мой, как же много
нужно еще узнать...
как привязаться к Богу,
чтобы спокойно спать?...

вечером звуки гулко
бьются под дых в тиши.
в вязкости переулка.
в язве моей души.

у кого-то в 12 в кухне не гаснет свет,
и в окне углового дома я вижу блюдца.
люди спать не хотят, едят торт и вовсю смеются...
я курю. и, по сути, в общем, меня тут нет.

я в другом измерении рядом с тобой сижу,
тереблю прядь волос и смотрю на тебя с прищуром.
шевелю на ноге пальцем с лаковым педикюром
и, слегка присыпая, почти через раз дышу.

ты встаешь у окна и лениво глотаешь дым.
смотришь с прищуром на меня, улыбаясь нежно.
и одна лишь улыбка вселяет в меня надежду...
но я знаю, что ты не станешь уже другим.

и я снова курю в окно и смотрю на дом...
он уже погружен во тьму и так сонно дышит.
и у дома дыханьем мерно вздымает крышу.
этот дом тоже чувствует: нам нелегко вдвоем.

я в твоей жизни буду шестая из всех шести.
подожди, дай подумать и мыслями не шелести.
посмотри, как красиво падает с короля
его псевдо-корона. влево верни руля.

я тебя не оставлю. это внутри меня.
а по ходу простое либидо. обидно, бля.
без тебя мне не выжить. с тобою и дня и жить.
не смешно... три ха-ха. перестаньте уже смешить!

у меня ответвлением в мозге твои мечты,
твои планы и нервы и спаленные мосты.
привкус крови и боли, "бабочки в животе".
даже сопли в постах, посвященных - увы - тебе.

Я(!) тебе посвященная, преданная до лжи.
хоть пытай, хоть ласкай, только, сука, прошу - дыши!
как красиво слетает корона с башки царя...
я люблю - и все верно. коль верно - то все не зря.

опоздание на минуту. и уже никаких звонков.
только холод по голым пяткам и дрожащей рукой в косяк.
опоздание на минуту. завещание на любовь.
мы уже никогда не будем. мы не сбудемся. ну никак.

твой пароль обеспечил явку. и обратного хода нет.
замагничены все кассеты, сбиты коды на всех замках.
я упрятана в этом теле на ближайшую сотню лет.
через год я тебя не вспомню. через восемь - еще и страх.

я хочу слишком много воли. это плата за твой прокол.
у клинической смерти нету этих впалых бесцветных глаз.
ты искал во мне брак, изъяны. что же - радуйся, ты нашел.
я тебе не приснюсь. но ночью ты представишь меня не раз.

без агоний и всяких схваток, как предписано всем героям -
я не стану божиться слезно и избито лежать в ногах.
мы ведь сами себя сломали. мы уже не вдвоем. нас двое.
чувство спалено подчистую. и по ветру развеян прах.

я в блокнотах своих начинаю писать с конца.
и читаю всегда с эпилога чужие книжки.
все, по сути, не стоит и выеденного яйца.
я взрослею, но не взрослеют мои мальчишки.

от морозных ветров у меня шелушится кожа.
и ломаются волосы - тоже от холодов.
ты закончил меня учить? я почти что тоже.
только вот ты сдавать экзамен по мне не готов.

я пишу тебе теперь только один раз - вечером.
а потом выключаю мобильник - и сразу спать.
и с утра ничего не приходит. и значит нечего
продолжать каждый вечер тебя от себя спасать.

ты давно уже вылечен. новыми ароматами.
и мечтами. и планами. вплоть до имен детей.
мне за неприближение платят вином и дукатами.
а в обертках на праздник дарят огарки свечей.

очень часто блокнот весь исписан до первой страницы.
только книги - с закладками где-то посередине.
я дождусь этой ночи, когда перестанет сниться -
и сгину.

когда ты купалась в этом глубоком счастье,
то не просила ни жалости, ни участья.
все сузилось до того, кто был сильно нужен.
варенье на завтрак и кислород на ужин.

когда повзрослела и стала большой и умной,
просила себе не роз, а воды парфюмной.
искала укрытий от ночи январской, вьюжной.
текила на завтрак и виски в два пальца - ужин.

сломалась, сожглась. и вот тебе 24.
в уютной, ремонтной, но - слишком пустой квартире.
полезные, умные книжки, душевная стужа.
мальчишки на завтрак, мужчины - на поздний ужин.

лед снегопада и трубопроводники -
битва за небеса.
как же тут выжить? святые угодники
умерли в три часа.

кто-то нашептывал в ухо отчаянно:
"ты здесь совсем одна."
да, я такая. я просто случайная.
господу не нужна.

ведь невозможно жить черным по белому.
хочется страсти, зла.
чиркнуть рукой по виску обгорелому
и догореть дотла.

хочется выведать планы нашествия,
знать наперед судьбу.
знать: все равно упаду в сумасшествие,
вылечу в ту трубу.

не прихихикивай. это - спонтанное.
выжженное на лбу.
слишком другое, до ужаса странное,
то, что я не пойму.

Верочка шепчет своей "полозковостью",
сушит/лелеет грусть:
"ты не вернешься сюда, моя детка, и
я сюда не вернусь"

- Тебя обидел кто? Пойду, набью им морду.
- нет. Все порядке. Это просто… по погоде.
Я очень долго, слишком долго слЫла гордой.
А гордость, чтоб ты знал, уже не в моде.

- ты не спала всю ночь? И плакала в подушку?
- нет-нет. И тут ошибся, мой хороший.
Не обнимай и не целуй меня в макушку…
Вся нежность заморожена порошей.

- пустая из-под виски. Заливаешь?
- нет. Просто выпила немного. Все нормально.
Не делай вид, что все прекрасно понимаешь.
Я ничего не объясню. Все так банально…

- дверь сломана. Замок испачкан кровью.
- я просто перепутала отмычки.
И то, что ты сейчас зовешь любовью,
Я называю бесовской привычкой.

душил в своих руках и звал синицею.
кормил с руки и дико ревновал,
когда я журавлем пыталась сниться.
ты слишком сильно горло зажимал.

металась в клетке, жадно грызла прутья,
дремала, в перья голову уткнув.
из-за тебя я не стояла на распутье.
ты уходил едва я открывала клюв.

словил синицу. рад. ручная птица.
ты не просчитываешь ходы на "потом".
и ты не веришь, что сумеет так случиться:
твоя синица скоро станет журавлем.

давай лучше будет так:
у нас закорОтит сервер
и сядут во всех телефонах
проклятые батареи.

давай лучше будет так:
ты выберешь юг, я - север.
и в наших с тобой притонах
нас вместе не разглядят.

ведь я, если ты заметил,
давно уже "Да, я тоже"
скользящим, невнятным текстом
твержу на твое "Люблю".

я просто боюсь признаться,
что больше не слышу дрожи
от нежных твоих касаний.
тактильность равна нулю.

давай же, хороший! ну же!
нам надо с тобой решиться.
плевать, что все ждали свадьбу,
какая уж тут фата...

ты мне не сумеешь мужем!..
бог мой, как хочу напиться...
забыть все и разреветься.
но вера моя не та.

смотри мне в глаза, хороший.
мы оба не виноваты.
мы просто не разглядели
соринки в чужих глазах.

к утру заметет порошей,
на елки навесят ваты.
следы заметут метели...
все спустим на тормозах...

утро доброе. как ты там? что ты ел на зватрак?
и кому говорил с утра "еще рано, зая"?
кто с тобой в Новый год и кому ты купил подарок?
кого греешь своим теплом, тихо засыпая?

я скучаю по ссорам и нашим с тобой сканадалам.
неожиданно, правда? но с новым мне как-то скучно.
он такой положительный. в нем вовсе нет запала.
а быть может тут я стала невыносимо сучной?

в общем, все это бред. я пишу потому, что страшно:
в каждом новом другом ни процента твоей сексуальности.
от того, как ты стряхивал пепел срывало башню.
как дышал и кончал... это пошлости, но не банальности.

я тоскую, родной. и пью кофе на темной кухне,
запахнув донельзя халат - чтоб ни вдох, ни выдох.
я тоскую, родной. и тоска, черт возьми, не тухнет,
разгораясь сильнее от щетных моих попыток...

я выгибалась, держалась и снова падала.
так уходила, что не было сил вернуться.
я поднималась на нОги, скрипела "слабая!"
и все равно наскребала сил, чтоб проснуться.

мне б пару ящиков красного энергетика,
пару бутылок с кокосовым молоком... -
я бы всех нах*й. тебя, кстати, тоже, эстетика.
мне бы чуть-чуть отдохнуть. вот тогда заживем!...

девочки, милые, это ведь с каждым случается?
можно ведь выбраться всем из такого дерьма?
только нет сил... и поэтому не получается.

слезы застыли алмазами. здравствуй, зима.

Он мне порой вздыхал: «ох, мужик ты, юлька,
Можно и выпить и поговорить за боль.
Как хорошо, что как пишет твоя Полозкова,
Нам никогда не пройти через… бля…. Люболь!»

Он мне порой звонил очень поздно ночью
Пьяный в говно и в сердцах материл всех нас:
«что ж вы за бабы такие! Скажи мне точно!
Вы же не женственны! Просто второй спецназ!»

Он подставлял плечо, когда я ревела,
Крепко сжимал за плечи, тихонько тряс.
И, как мужик, под влиянием слез несмело
Мне повторял: «ну-ну-ну… ты же мой спецназ».

Мы и « на баб ходили» и «баб снимали».
Спали в одной постели, забыв про пол…
Мы напивались вместе в его печали
И заедали сладким моих козлов.

Он мне в последний раз позвонил в июле.
Что-то кричал типа: «жаль, быть нельзя с тобой!»
Стало так холодно. Звезды вдруг с неба сдули.
Он замолчал. А потом прошептал «Люболь?»…

Год через треск звонков объяснять любовь.
Слышать в ответ «Конечно. Все так и будет»
Год потреблять пустырник, чтоб ночью вновь
Не закричать. Пусть соседи уже не судят.

Просто 12 месяцев жить в бреду.
Недоедать на завтрак и пить на ужин.
Целый год верить в его «я к тебе приду».
Целый год врать себе, что он очень нужен.

Просто четыре квАртала жить взаймы.
Не замечать дни и не категорить лица.
Вкладывать все, что имела в простое «мы».
Рвать себя изнутри. Только чтобы сбыться…

Это прошло. Может с легкостью мной вспоминаться.
Перед свободою трудно когда устоять…
Но только…
Мозг уже пашет процентов на сто пятнадцать.
Сердце теперь любит лишь на процентов пять.

Да, мой родной, и ты тоже со мною тут,
Чтобы смотреть, как в истерике бью посуду.
Чтоб наблюдать, как осколки подкорку рвут.
Чтобы прочувствовать желчь амплуа Иуды.

Да, мое нервное. Это все лишь тебе.
Эти скандалы и просто немые сцены.
Я этот пафос искала по всей земле,
Чтобы - в ответ на моральную, но измену.

Да, мое едкое. Этот проплачен счет.
Сколько угодно можешь ругаться матом.
Это еще последствия повлечет,
Если хоть сколько долго ты будешь рядом.

Да, мое едкое, щЕлочный дисбаланс.
Да, моя внутривенная чертовщина.
Этому сбыться, коль кто-то не верит в нас.
Если не верит мной выстраданный мужчина.

А я за глаза и шепотом: «Бля*ь, скотина…»

1.после таких как ты лишь нутро в золе.
с маленьким слабым росточком слепой надежды.
клетки таких как ты я храню в себе,
запах таких впечатан в мои одежды.

лица таких как ты перед сном смотрю
на потолке, что вот-вот упадет на грудь.
я не совру, что совсем тебя не люблю.
но без тебя невозможно себя вдохнуть.

руки таких как ты бьют больнее пуль.
гладят острей ножей и шершавей камня.
память таких - мой безбожно больной июль.
и я не вылечусь, веря тебе и помня.

фразы таких как ты - безнадежный спам:
ты его прочитал - удалил страницу.
взгляды таких - безнадежно священный храм.
но изрыдаешься, если он вдруг приснится.

после таких как ты - на автопилот.
в темную комнату, где ни одной души.
где никогда никто больше не заживет.
просто не выживет. после таких как ты.

2.здравствуй, девочка, здравствуй. как твое молодое?
справилась с этой болью? сердце свое спасла?
да, моя милая, страшно. страшно, когда вас двое,
только по одиночке. да... неважнЫ дела.

доброе, милая, утро. кофе не пей, не надо.
чай травяной, медовый. и виноградный сок.
он говорил, что больше слезы не тронут взгляда.
он обещал, но только слово сдержать не смог.

надо идти на пары. лекции, семинары...
клеить улыбку мило, слезы вливать в стихи.
морщиться от вопросов, стойко держать удары
и понимать: вы больше, в общем-то, не близки.

милая, милая бэйба... я тебя пожалею.
можешь поплакать вволю. только не смей курить.
я твое - нутряное. я осуждать не смею.
только, моя родная, дальше придется жить.

знаешь, для миллионов моих имен
только твоя фамилия идеальна.
может быть, я сейчас чересчур нахальна,
но мое сердце живо и стук силен.

я перепробую сотни других планет,
но все равно вернусь под твою опеку.
я привязалась к чувству, как к человеку.
я с тобой адекватна на вкус и цвет.

скоро придется все воплощать мечты.
строить семью и на вечер готовить ужин.
и ты поймешь, как ты мне постоянно нужен,
как тобой пропитались мои посты.

только твое дыхание на щеке,
только твое тепло на моей ключице.
только мои кошмары, когда не снится,
как ты сжимаешь руку мою в руке.

наше с тобой оговорено сотни раз.
надо дождаться времени, чтобы сбыться.
это же надо было вот так влюбится,
чтобы до безрассудства поверить в нас.

Папа, ну что же ты смотришь так снисходительно?
Думаешь, я до сих пор не сумела вырасти?
Папа, ты думаешь мне обижать простительно?
Думаешь, мне в одиночку все сложно вынести?

Выросла, папа. Дочка давно уж выросла.
Больше не спит с игрушкой-затертым зайчиком.
Может заставить верить в природу вымысла.
И обнимает ночью красавца-мальчика.

Что же ты, папа, видишь в ней кроху рыжую?
Рыжая кроха стала почти что стервою.
В детстве не зря за глаза называл бесстыжею.
Стала любимой другого, но жаль, что не первою.

Папочка, папа, папуля… Уже не решается
Дочка прилечь с тобой рядом и молча раскаяться.
Папочка, папа, ей жаль, что так быстро меняется.
С гордой улыбкою в маске уставшего паяца…

Папочка, папа… Прости меня. Видишь какая я?
Выросла дочка из прежнего чудика милого…
Штопаю раны в душе, твое сердце коверкая…
Но мне придется тебя променять на любимого…

я не с той ноги сегодня и голодная.
кофе грел желудок первых полчаса.
но моя надежда - год уж как покойная -
снова буйным цветом расцвела.

я смотрела сквозь окно в дождинках осени,
как светлел на горизонте неба цвет.
и мне резко захотелось зимней проседи,
когда ты придешь и скажешь мне "привет".

и усталость навалилась зимней шубою.
горячо в груди и тяжело дышать...
ты прости меня, когда бываю грубою.
ты прости, когда приходится кричать.

я дождусь, скрипя зубами. или сердцем.
чтоб потом всегда смотреть в твои глаза.
только знаешь, горьким кофе не согреться...

только б не спустили тормоза...

он ушел, но остался запах
на подкладках моей души.
горечь на перебитых лапах.
не забудь выдыхать. дыши.

ни звонка, ни пустой открытки.
он исчез, как вчерашний снег.
это эхо моей ошибки.
это мой чужой человек.

перекуплено место в общем.
и у тамбура нет живых.
мы друг друга уже не топчем.
этот гнев не спеша утих.

оказалась почти у края.
и дрожал гранит под ногой.
только я ведь уже большая...

не пора бы дышать самой?

ты, конечно, еще полюбишь(с)

ты, конечно, еще полюбишь. и не надо кромсать запястья.
он, естественно, не последний. даже не о чем говорить.
ты внуши себе, что влеченье, что не счастье - попытка к счастью.
ты внуши себе, что из мести ты обязана полюбить.

ты, конечно, еще воскреснешь. проберешься к окну сквозь вату
и увидишь, что солнце бьется, смутно пробуя догореть.
ты сама потом осознаешь: ни хрена ты не виновата...
листья золото поменяют на простую дешевку-медь.

ты, конечно, еще полюбишь. это чувство не эксклюзивно.
будешь петь ему на ночь глядя и тихонько дремать сама.
терпким запахом задыхаться, думать четко и объективно.

ты, конечно, еще полюбишь. только вряд ли сойдешь с ума.

Мы как-то пошло и до жути исписались…
Все слишком плохо, да и Он не идеальный.
Стандартно: поебались и расстались.
И, согласитесь, что исход вполне банальный.

И нам в привычку – засыпать вдвоем с рассветом,
Курить запоем и подсчитывать утраты.
Не строить планов, с кем мы будем этим летом.
И с кем расстанемся. И что не виноваты.

А мне «семерочкой». Но хочется напиться.
И я скучаю по своей собаке.
И бури что-то перестали сниться…
А снится Он. С фингалом после драки.

Осточертело. Эта осень слишком колкая.
Морозный воздух принимаю внутривенно.
А злого солнца свет впивается иголками.
И аболютно наплевать на перемены.

он просил меня: не грусти.
просто правду мы знали оба.
и срывалось, как с крыш, "прости".
долетало. мутило воду.

не прочитано между строк.
не зашито шелкОвой ниткой.
а мне ночью приснился Бог.
и, наверное, по ошибке.

он меня не прижал к себе.
не погладил щеку рукою.
был-и-не-был в моей судьбе.
отпустила. и хрен с тобою.

я же буду потом дышать.
я ж дышу до сих пор. как ни странно.
я опять поправляю кровать.
сложный день. надо в теплую ванну..

я забываю тебя как на "раз-два-три".
просто уже не болит. только тихо ноет.
просто уже не жмет и не беспокоит.
чувства как дым по ветру. давай, гори!

я от тебя отступаю. на шаг, второй.
сам-то хоть понял, кого ты хотел и трогал?
знаешь, мне лучше за пазухой тут, у Бога.
ты персонаж. и никак уж не мой герой.

я удаляю из жизни по-часовой
все фотографии памяти, наши снимки.
мне теперь много ближе глаза картинки.
ты не хранитель сердца. ты постовой.

семь раз отмерено. режу. рука строга.
напополам. а потом уже на четвертинки.
не утерпела во время твоей заминки.
и я прошу: ни письма больше, ни звонка.

он смотрел на меня прощаясь. в последний раз.
он запомнил меня частично. на грани срыва.
никогда не грубил. он всегда уходил красиво.
без прощальных соплей и стыдливых отводов глаз.

да и я не грустила. просто все поняла.
ну не можем мы быть другими. и вместе тоже.
ну не бьет, как в романах пишут, разряд по коже.
ну промазал Амур. не попала в него стрела.

и мне было легко. и по-своему наплевать.
нелюбимым смешно спускать все идиотизмы.
мы по разным углам. и нет пафосного трагизма.
приберусь в коридоре. и перестелю кровать.

"мы" были пафосным для нас местоимением.
я так хотела раствориться в этой нежности...
перечеркнулись чьим-то слишком трезвым мнением -
"мы" не подходим. это признак неизбежности.

а я привыкла говорить не половинными.
и вспоминать оргазмы под молчание.
но вот в чем суть: нам никогда не быть едиными.
и, знаешь, это больше чем прощание.

так просто - эти смятые постели.
и бытовые перекуры. дым в окошко.
любили ...
читать целиком »

ты помнишь, Пашка, как я это делала,
как холодно в руках блестело лезвие,
как медленно сочилась алой вишнею
та, что в лицо бросалась иногда?
ведь я себе тогда казалась смелою...
и не из-за любви - это как следствие -
а потому что с сорванною башнею,
запястье левое себе я извела...

и ты смотрел с какой-то дикой яростью,
не забирал, а просто молча пялился.
а мне чуть припекало от движения
и было неприлично хорошо.
а сукровицу вата впитывала с жадностью...
и белый хлопок так красиво алился,
когда вдруг резко приняли решение,
что все хорошее у нас с тобой прошло.

я уже год в другом. и это лучшее,
что в было в моей жизни, без сомнения.
и шрамы зажили минором малой терции.
их видно только лишь при свете дня.
ты мне не мстишь, и я тебя не мучаю,
забыла все твои прикосновения...
и только левое запястье по инерции
еще переживает за тебя...