Застывший город.
Съёженные лица.
Корявый след дождя на тротуарах.
И будет глупо - вдруг забыться и напиться.
И даж не столько глупо, сколько мало...

Черты такси.
В пустых сонных витринах.
Дыханье осени в твоём воротнике.
Когда ты смотришь на Мадонну на картинах,
Скажи, ты вспоминаешь обо мне?...

Дрожь многоточий.
Исчерпала/расчерпала.
И стёрла грань, где чувство юмора - в цинизм.
Корявый след дождя на тротуарах
Бессменно приведёт на твой карниз...

Ожоги стоп.
Пожатья рук.
И так прощённо. Спасибо, друг, вы так ходили по углям!
И я в одном ряду с безумцами смущённо.
А, впрочем, мне ль быть псевдокритиком костям...

Застывший город.
Съёженные лица.
Взросление ценой сотен грехов.
И мне бы в раз очередной не оступиться,
С дождём карниз твой отмеряя сотней слов....

Я не привыкла ждать.
Тупые мысли.
Обрывок памяти по волосам.
Сухие письма.
Открыть окно... и затянуться... и кричать:
Прости меня. Я не привыкла ждать.

Безумие неписанных стихов.
Ожог от сковородки на запястье.
Ты мог стать ключиком от собственных оков,
Но предпочёл жечь псевдокайф на собственном несчастье.

Чужие строчки. Мой ковчег.
И наши планы.
Что лучше - пиво, секс, марихуана?
А может, вместе всё?
Но впрочем, извини.
Я, как всегда, шучу.
Звони. Звони...

Я не привыкла ждать.
Простит ли город чувства?
Банальных слов, банальных рифм печать...
И я курю в окно. И мне немного пусто.

Прости. Я просто не привыкла ждать.

Вспоминала тебя сейчас... Улица.
Переход. Сапоги мои на асфальте.
Вспоминала... тебя... сейчас... Детка, так не целуются.
Это выход в финал. Это самый удачный пенальти.
Вспоминала сейчас... Морг... Любовь и немножечко смерти.
Улыбнулся. Отбила твой такт, не смотря, в Depeche Mode.
Вспоминала сейчас. Ты возьми моё сердце в конверте.
Наши свечи, твой голос, матрас на полу... и рот в рот.

Мы все любим стихи, нам самим подходящие, ставшие
Чем-то вроде визитки. Но это не всем понять.
Так списались грехи. Спустя месяцы... Месяцы фальши.
И желание сброситься/бросить/набросить/покрепче обнять.

Я привыкла. Лучом. Вспоминаю. Рентгеновский снимок.
Для меня - ты на нём всё равно ни хрена не поймёшь.
Я в розетках твоих разменялась на поиски вилок
И забыла, как это - предчувствовать снег и угадывать дождь.

Вспоминала... тебя сейчас... Улица.
Забирала листок от кроссовки твоей каблуком.
Так, наверное, сотни... Десятки... на свете целуются.

Я попробую тоже... Я тоже сумею... Потом.

Кто-то играет на скрипке в сыром переходе.
Кто-то одет невпопад, но согласно погоде.
Кто-то укроет зонтом и прошепчет: "Так надо".
Кто-то считает себя вожаком. Но обычного стада.

Кто-то Харлей заведет и свободе отдастся.
Кто-то на старте герой, а на финише сдастся.
Кто-то грешит на судьбу, кто-то так - на бутылку.
Кто-то возьмёт свои пальцы и сделает вилкой.

Кто-то забудет ключи, чтобы снова вернуться.
Кто-то попал под каток, не успев оглянуться.
Кто-то читает стихи, называя их прозой.
Кто-то заплатит за секс виски с вишней и розой.

Кто-то без устали врёт, но и верует так же.
Кто-то берёт под залог, замышляя как кражу.
Кто-то себе подсыпает в бокал конфитюрного яда.
Кто-то возьмёт его руку и скажет: "Не надо".

Кто-то зажёг две свечи и считает, что понял.
Кто-то часами молчит, упиваясь собою.
Кто-то, на ринг выходя, метит угол свой красным.
Кто-то заснул втихаря, осознав, что напрасно.

Кто-то поправит свой нимб и попробует сдерживать злость.
Ведь как-никак Он один... Ну а их до хрена развелось....

Его звали Илья.
Светлый волос. Тенденция к пополнению.
Без сомнения, стимул не я.
А дались мне все эти сомнения!
Так любил рисковать.
И умел дым пускать - сердечками.
Я твердила: "Да ну, твою мать":)
И, раздевшись, садилась на печку.

Его звали Андрей.
Стимул к року, стихам и безделию.
Научилась курить... Не виню.
Он же сам не дурак, в самом деле.
Он же знает, как жить. И как пить. И как нюхать.
Не главное.
Он умеет любить.
Но любовь эта, нахрен, нездравая.

Его звали Олег.
Щербинка между зубами, голые ритмы...
Говорил, что умеет играть на гитаре...
Но как-то сомнительно.
Целовал и устал признавать,
Что был импотентом.
Да давай, обессудьте, сеньор,
Всё забудем и спишем на лето.

Его Мишею звали.
Любил, ревновал и гонял, как безумный.
Всё прощалось: да ладно, дурак, но зато остроумный.
Целовался легко. Искал Золушку. Может, Мадонну.
Я устала твердить: "От меня далеко. Но запомню".
Не сумел мне простить мой дневник и звонки среди ночи.
Я устала твердить: "Я могу. Я могу... а ты хочешь?"

Его звали Денис.
Здравствуй, шмаль. И моя подруга.
За...сь я мстить. Мы давно истрепали друг друга.
С кем мы спали, кому мы писали, когда было плохо?
Он, скорее, бы мог мне простить нелюбовь, чем название лОхом...
Ненавидел Илью... И страдал. И молчал. И стеснялся.
И, не зная сам, напоминал...
Возрождал... И боялся...

Его Димою звали.
Такие понты в чистом виде.
Клубы, девочки, правильный взгляд и внимание к стилю.
Помнил каждый мой штрих, в чем была,
И топил в пиве и дольче вите
Мою страсть к мазохизму
И выплеск в зеленые мили...

Ваня. Да пустяки. Просто в розыске... да за убийство.
Просто типа исправлюсь.
Надеюсь, что да... Без меня.

А вообще, если честно, листая свой мысленный список,
Я могу лишь сказать, как прекрасно...

Я снова одна:)

Клавиатура - всё - разбита вдрызг.
Но так... случайно.
Ради любви так просто - на карниз...
Но так банально.

Она... Осколком в волосах.
И поцелуй в подъезде...
Она... Да ты сама же знаешь - страх...
И переезды...

Он... Куртка красная в разнос.
"С ментолом. Будешь?"
А он... Ну так играл взасос,
Что хрен забудешь...

Они... Напамять. Наизусть.
Стихи в дорогу.
Да лучше б колбасу дала.
Да, было много...

И вот теперь... Листая вновь,
Играя временем...

Цените, девочки, Любовь.
А не Потери...

Мой Бог, как скучно -
Видеть вены мира
И называть их рельсами и шпалами.
Мой Бог, как скучно -
Я опять стреляла мимо.
Я снова, к сожаленью, не попала.

Мой Бог, как странно -
Времени границы
И вскормленные стены городов.
Мой Бог, как странно -
Мне в реале снится
Картина сочинённых тобой снов.

Мой Бог, мне сложно -
Стать другой и завтра
Всё изменить и всё начать с начала.
Мой Бог, мне сложно -
Жди другого автора..

Я так давно нормально не мечтала....

Не знаю, куда я плыву,
Названья реки не помню.
Я просто сегодня живу,
Сжигая ботву и корни.
Я просто сегодня дышу,
И мне наплевать на вопросы,
Когда твое имя скажу
Дождю и пьянящей осени.
Когда побегу вдоль дорог,
Как пёс, за твоею машиною,
Когда оболью твой порог
Святою водою стерильною,
Когда кто-то бросит: "Опять!
Ты дурочка, глупая дура!",
Я буду тебя исцелять,
В желудок пробравшись микстурою.
Когда мне всего 20 лет,
Когда не дня нас это Завтра.
Я перетянула билет -
Мне опять незнаком этот автор.
Я меняла слова, номера,
Промежутки, названия станций,
Босиком убегу со двора
Первоклашкой с бордовым ранцем.
И заставлю тебя выпить яд
Своих глаз, своих губ и ночей,
Когда ты так бессовестно рад,

Что свободен... что снова ничей.

Утро с привкусом асфальта - черный кофе.
Сигарета так приятна и противна.
На бумаге оставляемые строфы.
Выстрел в небо никого не сбил счастливо.
Это самое тупое было лето.
На подушках, над тетрадными листами.
Я пытала белых птиц: "ну где ты? где ты?...
Не встречали ли, цветы, в земле вы Кая?.."
"Ненормальная", - цветы мне отвечали, -
Не хоронят молодых людей в горшках".
И я громко хохотала - от печали -
И у зеркала ходила на руках.

На земле все так пусты и одиноки.
Смысл жизни так бесповоротно стёрт.
Ну зачем эти цветы были жестоки...

Я так искренне надеялась - он мёртв...

Наш маршрут завершён. Только разве от этого легче?
И теперь бесполезно писать: я могла подарить тебе сына.
Среди тысяч поклонников сотен неверных женщин
Ты совсем затерялся. А впрочем, я тоже, любимый.

Наш маршрут был непрост, как кроссворд, и печален, как осень в Нью-Йорке.
Он нырял, словно кречет в камыш, и вставал, как японское солнце.
Кто-то был Соломоном в войне этой, кто-то - запуганным орком.
Но теперь бесполезно гадать: все равно ничего не вернется.

Наш маршрут нанесли за столетья до наших рождений
Кровотоком дорог на ладонях всех первопроходцев.
В словарях выбивали: "иллюзия", "пыль", "наваждение".
Я могла бы еще дописать, но зачем: всё равно ничего не вернётся.

Наш маршрут засадили терновником, считая, что он ведёт к звёздам.
Мы две вечных твердыни, но в гоблинском переводе.
Я могла бы свернуть на латынь. Но теперь это глупо и поздно.
И я старше на жизнь. И мне это нравится, вроде.

Наш маршрут нацарапан на своде, который упал на Самсона.
Его каменный вес размозжил эти самые сильные плечи.
И теперь бесполезно искать его прах и травить себя тихим стоном:

Наш маршрут завершён. Только разве от этого легче?...

День разменян на пафосный покер и бридж.
Ну скажи мне, зачем ты оделся под Элвиса.
Я не знаю, как с ней, а со мной ты сегодня не спишь.
Впрочем, знаешь, она тоже с кем-то, наверно, поделится.

Если б я была парнем, я сказала бы - нет, не стоИт.
А по телеку - Snatch - и моё расписанье забито.
Я должна почитать на ночь сказочки про простатит
И подумать за жизнь и судьбу австралийских термитов.

А ты шляпу на лоб - ну какой обалденный ковбой!
Я бы в кайф любовалась тобой где-нибудь на родео.
Или в кадре "Горбатой горы" под дрожащей сосной,
Чтобы тело твоё так смогло, как моё лишь умело.

А потом бы тебя затолкать рюкзачком в телепорт -
И отправить куда-то, на смех молодым поколениям.
Ну чего ты цинично кусаешь свой женственный рот?

Ты уверен, что ты круче всех? Погоди. Это временно.

Здесь привыкли поэтизировать яд сигарет
И садить свое сердце кофе.
Здесь поют дифирамбы безумцам и тем,
Кто в садизме и пафосе - профи.
Здесь смеются над теми немногими, кто
Подставляет вторую щеку.
Здесь на кару Господню вопрошают: "За что?"
И хотят слышать цену: "Сколько?"

Входят в избы горящие ради бабла
И коней тормозят из винтовки.
Здесь хватает искусственного тепла,
И здесь ценят преступную ловкость.
Здесь как истину ставят понятье того,
Что, мол, цель окупает средства.
Принимают чужие ошибки и зло:
Здесь без боли жить неинтересно.

Здесь гордятся глупейшие среди женщин,
Когда их называют суками.
Здесь настолько широки душевные трещины,
Что в них можно просунуть руку.
Здесь погибли герои за мелочный спор:
Подавать ли монету нищим.
Здесь, закрыв свою дверь на чугунный затвор,
В комнатенках мы общества ищем.

Здесь стенают, жалея бездомных собак,
Но не пьяных бомжей на скамейках.
Здесь же каждый, сжимая в кармане кулак,
Манны ждет из небесной лейки.
Здесь за пару коньков и полмира в придачу
Из ничего собирают целое.

И здесь каждый второй идиот вечно плачет:
"Братья, мы ведь не то что-то делаем..."

Нежностью... по стеклу... по губам... по душе...
Нежностью.
Страшно заснуть и проснуться уже не такой.
Карими вишнями, потусторонней,
Но верностью.
И на секунду представить - ты рядом.
Ты снова со мной.

Память - занозой. Но я так привыкла жить
Прошлым.
Впрочем, не так. Я, скорее, привыкла жить.
И, отметая всё грязное/скучное/пошлое,
Можно представить, что я бы могла
Позабыть.

Нежностью.. по рукам... по волосам...
Нежностью.
Жесть - тоже нежность. Но только немножко тверже.
Карие вишни на фото. И я тебе - память -
Незыблемой смелостью.
Может, тебе она даже, когда-то.. и в чем-то...
Поможет.

Я расстегнула его брюки -
А под ними - пояс верности прошлому.
Как я могла целовать эти руки
И считать эти мысли сложными?...

Стойка собачья. Я сильная - утку
Несу своему господину.
Если не сможешь понять мои шутки,
Значит, снова я била мимо.

Дома тоже рушатся, только длиннее
Их век, бесконечно тревожный.
Если хочешь остаться, покажись мне сильнее.
Только сделай всё осторожно.

Не пользуйся латексом, спиртом и сталью:
Для меня это слишком банально.
Я теперь люблю шелк. Я сама бы связалась,
Если ты попросил бы. Печально.

Рвёт/вырывает. Тошнит и не лечится.
Прошлое в венерологии
Самой опасной болезнью отмечено -

Лишь оно нам досталось от Бога.

Спросила, скоро ли у него свадьба.
(Черт возьми, не перепутать бы смайлики).
Ну какие мы глупые - бабы -
Развозил - как известку - валиком.

Вот пи..ц! Из окна, да не хочется!
А вчера еще, дура, кричала:
"Ну какой это кайф - одиночество!".
А сегодня - на рельсы. Сначала?

Ань, не надо. Да, Гата, не стоит!
Бог ты мой, удавлюсь - не подавится!
Кто эт там на кушетке так воет?
Ань, она тебе вовсе не нравится!..

Вот писец - разговоры с зеркалом.
Разотри мою кровь по лезвию.
Ты такая же дурочка мелкая!
Что, учить тебя жить бесполезно?!

Бесполезно, да, Ань, бесполезно.
Стоп. Опять превращаешься в Гату.
Ты о чем там? О крови на лезвии?
О каких, блин, сердечных утратах?!

У него скоро будет свадьба.
За...ла хандрить и мучаться!

Ну какие мы глупые - бабы!
Нихрена... ничему... не учимся...

Слишком тупил. Как китайский чайник.
Пар выпуская, казался горячим.
Со мной забывал о жене и начальнике.
Брал, как сигару (не надо сдачи).

Мысли галопом страну обскакали.
Даже боялась его затоптать.
Кухня в дыму недокуренной шмали.
Зря, детка, зря... научил забивать.

Друзья задолбали звонками не в тему.
Но мне все равно.... не мои же друзья.
Что дальше, мой сладкий? Готовы ли вены?
Я доза. Смертельная. Но не твоя.

Город застыл и от жалости съёжился.
Он не привык своих близких терять.
Учись у меня: я прощу. Я хорошая.
На похуй поставила принцип: прощать.

И оба послушали молча Самойлова.
И я до цинизма, но так от души... -
И все-таки, знаешь... ну как это здорово -
Привычка прощать.

Не забудешь - пиши...

Горечь на сердце - колется.
С ветром сдружился - и холоден.
Так ничего не строится -
Он позвонил. Был голоден.

Он - в телефоне свист ветра,
Шрам на руке сигаретный.
И до него - двадцать метров.
И целый мир - несметный.

Помню - лежала - на жертвенном.
Помню - стеснялся - ударить.
Как мне такого - ветреного -
Жалко себе оставить...

Жалко - ломацца, колоцца,
Смайликом в асе прыгать.
В дымном бреду смеется
Время моих взрослых игр.

С виду казалась уверенной,
Мир на плечах бы носила...
Но без него, без ветреного,

Нахуй мне эта сила...

Корявость строчек, падавших в бессилье
На предфинальном хрупком рубеже...
Под ручкой выжигаемые мили -
Кому-то - Уже, но а мне - ужЕ.

На беловатой плоскости бумаги
Борьба пустот Пелевина с Фуке.
Там девочка на фото режет маки,
Ресницами чертя свое пике.

Быть может, маки время подсушило,
И опий стал нежнее их оттенков...
И, может быть, теперь уходят силы
Не на пике, а на семью и деньги.

Немного поменялась вся текстура:
Контрастные цвета оттенки заменили.
А я по-прежнему ценю - такая дура -

Корявость строчек, падавших в бессилье....

Он ей парил какую-то хрень
Про депрессии, непонимание...
Что среди бесконечных потерь
Он пожил и привык к расставаниям...
Что не может ни с ней, ни один.
Что скучает, но вместе - не может,
Что боится дожить до седин,
Оглядеться, а рядом... прохожие.

Кто потом бы подал воды,
Предварительно подарив сына,
Кто б за ручку отвел от беды...
Она молча смотрела мимо.

А на следующий день был дождь.
Даже град, так, что стекла трещали.
Она молча - с анализом - ложь.
В перекурах... как раньше... вначале,
Оглянувшись назад, поняла.
Пожевав, в лужу бросила спичку.

У нее - тоже пусто. Но только она
Лучше - так... Чем, как он... По привычке.

До утра - бесполезные фильмы.
Поднимать настроение чаем.
Очень странно - мы стали чужими.
Очень жаль: я совсем не скучаю.

Настежь окна - и ночь в этом мире,
В мире полок, обоев и снов.
В этой наглухо злобной квартире,
Где ни раз появлялась любовь.

До утра - сигареты и мысли.
По Земфире - что может быть лучше...
Я голодный, но маленький гризли
Над не мной побежденною тушей.

До утра - бесполезные песни.
И полезно-ненужные книги.

Ты спросил: мы могли бы быть вместе?
Прочитай мой ответ в моем нике.

Друзья уходят - остаются фотографии.
Воспоминания и старых песен ностальгия.
И вот уже на паром выбеленном кафеле
Ты - машинально - пальцем - чье-то имя...

Ф.-Н. в Москве. Там жизнь не то чтоб очень гладкая.
За сальватором вечерами в телефон
Она вновь будет врать, что все в порядке,
Вот только ссорится с сестрой, и друг - г..н.
Потом закурим. Я на подоконнике - на запад -
Ей расскажу про сводку местных новостей.
И снова, в раз очередной, пообещаем
Быть крестными у неродившихся детей...

К. с ним. А он сейчас на Украине.
Там дремлют на Крещатике каштаны.
И, может, мое стершееся имя
Пальцем на зеркале в такой же мутной ванной.
И там родился тот малыш, которому
Я крестной, жаль (а может, к лучшему), не стала.
И смс-кой: "Поздравляю. ЗдОрово".
"А как там НАТО?" "Да спроси лучше про сало!".

О. в городе с видком на океанский пляж.
А впрочем, там рукой подать и до Канады.
"А помнишь наш карьер и мост над трассой наш?"
"Ага, и твою курицу с картошкой!" "Да не надо!"
А помнишь, как лежали на асфальте,
И как в подъезде - крепкое - с мороза?
Как мерила мое ты выпускное платье
И тоном прятали от мам засосы?..

А С. в Ульяновске. Ну, тут я не советчик.
Ей там и без моих советов круто.
И от моих советов вряд ли легче -
Ребенок... Муж... Попытки института...
Долги... Депрессии... Но здесь свекровь, а значит
Там будет легче в любом случае и, кстати,
Квартира на два месяца вперед оплачена...

Вот так вот, Фрол, Оксана, Света, Катя...

Друзья уходят. Остаются фотографии.
На них - они. И образ ржачный мой.
А были ну такой сплоченной мафией...

И может даже... чуточку... семьей.

мне просто плохо... Полгода - ничего. Но... возобновить прошлое: получается/не получается/блин, хватит... Короче, сейчас выложу два стиха (хотя, это не стихи, это скорее, истории). Первое из них, может быть, читали: выкладываю второй раз.. Первый был полгода назад. Это чтоб понятнее было тем кто не читал). Второй написала только что... И только что прочувствовала. Блиинн. Первый раз как-то помогло участие... Хотя... это ббред, на самом деле... Поэтому - давайте так.. ...
читать целиком »

...................................
И видеть солнце в белых облаках.
Туман с реки – крысиной стаей – над асфальтом.
И как рожденный этими людьми врожденный страх
Мешается с холодным ветроальтом.

И слышать сонный голос проводов,
Соединяющих чужих родных вниманием,
Тревожный шум их бесконечных слов,
Фундаментом воздвигших понимание…

И чувствовать дыхание воды,
Эмоции – талант богов чудацких.
На набережной первые следы
Ботинок осени под лязг снастей рыбацких…

Увидеть осень в одурении дождя,
Услышать лист на первой легкой ряби.
И, улыбаясь, подарить себя
В обмен на семечек стакан торговке-бабе…

И видеть жизнь в размытом яде сигарет.
И слышать голос вечности в аллеях,
Где мимо, как парад, обрывки лет
Плывут едва заметной легкой тенью…

Там на скамейке, с осенью в обнимку,
Сидит чужое, всему верящее детство.
И, возвратив ему с процентами улыбку,
Вдруг ощутить «сиротство – как блаженство»…

Исправь то, что пишу внутри себя...
Стихами - бесконечность - невозможно.
Когда-то что-то застучит внутри тебя -
И это буду я. Представить даже сложно.

И это будем мы. Цветной капустой - сны.
В них ты - ребенком - на беспечно-белом пони
Врываешься в разгар моей весны
Туманно-иллюзорно-злой агонией...

И в принца переходишь постепенно.
Я так наивна - всё ещё о принце.
Горгоной я могла бы стать, наверно,
Но шавкой у ноги твоей стелиться...

Печальное последствие недель,
У белых занавесок проведенных.
Пасется пони - залезаешь на постель.
В руках (сны, чьих?) прозрачно-тонко-томных.

И так - в иллюзиях - живет твое тепло,
Чуть искаженное стихами в этот вечер.

И жалко шавку - зря скулит - давно прошло...
И ждет Горгона у пещеры с занавеской встречи.

Не начинай: за поворотом - отступление.
Твоими пальцами чертились мои тени.
Ты был любезен со случайными прохожими,
И я была одной из них. Или похожею.

Губами забирать твою простуду.
Я просто так... Греть твои руки, мыть посуду...
До неприличия сгорая от желания
Остаться... И еще раз... На прощание...

Ты мой рубец, вдруг переросший в точку G.
Побудь собой, оставь свой пафос, подожди.
И пахнет чаем и твоими волосами...
Надеюсь, детка, это только между нами?...

Никто не должен знать - я проиграла.
Но мне одной меня так безраздельно мало,
Чтобы сетями оплести твою кровать.
И помешать тебе уйти... опять...

Слишком холодное лето
Для того, чтобы бросить курить.
Слишком большая планета,
Чтобы встретить и полюбить.
Игры на время закончились.
Кто-то так счастлив с тобой.
А на меня одиночество
Мчит ледяной волной.

Буду считать свои шрамы
Скучными вечерами.
Это не плохо: не стану
Звать эту женщину мамой.
Буду играть зажигалкой,
Выход задраивать в прошлое.
Там пчелки попа - и жалко.
Он был таким нехорошим:).

Слишком холодные ночи,
Чтобы спать под одним одеялом.
"Детка, чего же ты хочешь?" -
"Детка, да ты достала!"
Знали, да, оба знали,
Где у маршрута конечная.
Просто немного устали... -

Страсть чувство недолговечное...

Стоишь на лестнице, кусаешь губы.
И, вроде, гордый, но попробуй оттолкни.
Я победила. Победителей не судят.
Тогда зачем я на коленях?... Подними.

Не смотришь - ждешь. Зовешь, когда на кухне.
И вроде, нежный, а попробуй - приласкай...
Когда Китайская стена упорства рухнет,
Я покажу тебе мой грешный рай...

Сидишь напротив и прощупываешь мысли.
Но путами вдруг стала эта нить.
Ты можешь удалить все сообщенья, сжечь все письма,
Но прошлого, увы, не изменить...

Ты можешь врать себе и брать меня, но это
Лишь горстка пепла у подножия Помпеи.
Всего лишь позднее и пасмурное лето.

И жажда чувств.... в которые не верю...

Затерявшийся в памяти. Здравствуй, малыш.
По шагам отмеряется позднее лето.
Расскажи, с кем сегодня из принципа спишь.
Если будешь один, я, пожалуй, приеду.

Будем мерить мороженым фразы и мысли,
Наяву задыхаясь, глотать кислород.
Помнишь, локти кусали и ногти обгрызли,
Не имея возможности плакать рот в рот.

Я не помню цвет глаз. Ну открой - я забыла.
Посмотри мне в лицо, помоги разреветься.
А я, помнишь, хотела быть взрослой и сильной.
План составила - пунктик - сколько сможешь раздеться.

По ковру, по цветочкам, босиком, как по сцене.
Не хватает мне роста, чтоб быть королевой.
Я с тобой помолчу. Я прощу все измены,
Чтобы ты мне в ответку простил этих левых.

Недописан роман на бумаге чернильной.
В беспокойном угаре закончилось лето.
А я, помнишь, хотела быть взрослой и сильной...

Если будешь один, я, пожалуй, приеду...

Сколько выдержу... Не знаю и не помню.
Даже имя, даже имя позабыла!
Раздражает их оскал звериный
И повадки циркового пони.

Раздражает утро в занавесках
И закат в почтовых голубях.
Хочет страсть, а вызывает страх -
Королевы, давшей герцогу подвеску...

Мушкетеры вымерли, и планы отгорели.
Ничего не происходит, всё проходит.
Я еще не умерла и не фригидна, вроде,
Но руки в джинсах до предела надоели.

Держусь, дышу. Ныряю, прячась, в переулки.
Кому-то больше. А я покурю за сценой.
Кому-то страшно даже думать об измене,

А мне - о ночи, завершающей прогулку...

А вы когда-нибудь теряли друзей? Тогда вы поймете меня... Не тогда, когда они предают, а когда они продолжают оставаться лучшими, когда таких, как этот друг больше нет и, возможно, не было?... Когда друг чувствует то же самое, но ведь взрослая жизнь, та грань между детством и взрослостью, которая обычно разбрасывает близких людей по разным городам, по разным целям, по встречным полосам... Тогда вы поймете меня! Когда не хочется строить, хочется вернуть. Когда отчаянно цепляешся за прошлое, в надежде сохранить то ли себя, то ли его, то ли то, что от тебя осталось? Тогда, возможно, вы поймете меня.

Ты стараешься не говорить и не думать
О том, что связало тебя и меня.
В твоем дневнике две короткие строчки
Означают банальное "Я".
_____________________________
Ты спросила, почему я не пишу тебе стихов.
Я их писала, только так не называла.
Это прошлое. Предательство оков.
Если хочешь, помогу начать с начала.
_________________________________
Если б листья знать могли...
Сколько в них воспоминаний.
Не загладить чувства терпкого вины
Горечью горячего прощания.
_________________________________
Помогу купить билет на поезд.
Улыбаюсь, отпускаясь навсегда.
Это неоконченная повесть,
Пока есть такие - ты и я.
__________________________________
Улыбаешься под звуки старой песни.
Сколько жизней на вокзале, сколько судеб!
Это десять по шесят. Когда мы вместе.
"Не забудь". Но обе чувствуем - забудем.
_________________________________________
У вагонов въевшаяся грусть.
Они взгляды сотен отражали.
Ты шепнешь, сама не веря: "Я вернусь".
Я отвечу: "Да", - но губы задрожали.
______________________________________
Улыбаюсь. Это классное стремление -
Выделиться смехом среди грусти.
И пока есть все эти сомнения...
Никогда друг друга не отпустим...