Рыжие любят так, что пылает кожа и тлеет кость.
Рыжие любят даже сквозь злую ревность, тупую злость.
Рыжие часто снятся, вот только рядом почти не спят.
По их волосам бьет солнце, а в их глазах куча чертенят.

Рыжие курят скомканно, быстро и неумело, как в десять лет.
Пара разбитых жизней есть за плечами, а в настоящем вот жизни нет.
Пара затертых временем фотографий, остывший чай, пачка сигарет.
Завтрак - тупое шоу по MTV, две таблетки и пистолет.

Рыжие же вцепляются как питбули, не отпускают, не отдают.
Они же взрывают жизнь, и весь мир стремится слететь к нулю.
Они же такое пламя, что ни увидеть, ни описать.
У рыжих же нету крыльев, нельзя летать.

Рыжие, цветом осенней густой листвы.
Их не поймать за руку, их след простыл.
Тонкие пальцы холодные цепко в ворот.
Рыжие любят. Наверное. Если могут.

Лет двести назад, а может и триста, а может вообще в прошлом году жила-была девочка с волосами цвета осени и бездонным омутом темных карих глаз. И был у девочки мальчик - высокий, темноволосый, кареглазый красавец, за улыбку которого она готова была продать весь мир. И продавала же, каждый день продавала свой крохотный мирок за одну его улыбку. И ругала себя нещадно за это, и плакала, и даже стихи писала, и зарекалась, - и все равно каждый раз меняла свой мир на красивый оскал кареглазого. И не зря меняла же, не зря...
Взамен он отдавал ей тепло своих рук и запах. Тонкий аромат Армани или еще кого, который она без труда отделила бы от тысячи других ароматов. Тот самый аромат, который оставался потом на ее одежде и волосах. Тот самый, которым пахли его плечи. И она вцеплялась своими ледяными пальцами в его горячие ладони ("Не отпускай, господи, ну пожалуйста, не отпускай!"), и терлась носом в его сильное плечо ("Не уходи!") - и любила же. Она же его любила, глупая. Он улыбался - и мир летел к чертям, она прощала мгновенно все его уходы и всю ложь и всю боль. Он улыбался - и пальцы моментально превращались из ледяных в теплые. Он улыбался...
...Цена его улыбки - навсегда оставшиеся ледяными пальцы, толстая тетрадь стихов, до локтей исписанные руки, два нервных срыва и два года безуспешных попыток забыть. Забыть как он улыбался...

И это мои девочки, прикинь, -
Лакают алкоголь из разных мисок.
Их образы трагичных героинь
С сомнением глядят из-за кулисок.
________________________________________
Да, мы такие - хоть на Эверест
Внесём свой крест.
И вряд ли мы когда-то будем жить
Не бросив пить.
________________________________________
В волосы пальцы. Когда уже отрастут?
Я как лиса Пелевина - хвост к хвосту.
Толку что рыжая - выветрила всю медь.
Боже, дай сил не спиться и не сгореть.

Были бы ссадины - будет кому лечить.
Как помогать другим - все вокруг врачи.
Если влюбляешься, то каждый третий - бог,
А расшибаешь лоб - так о свой порог.
________________________________________
А мы когда-то с ним пересечёмся
В каком-нибудь метро. (Если построят).
Бесцветно так друг другу улыбнёмся:
У него дочка. У меня вон тоже трое.
________________________________________
Я сопьюсь обязательно к тридцати
Под балладу Элизиум "Не грусти".
У меня будет пёс и жених-мудак
И в квартире шикарнейший кавардак.
________________________________________
Я стану бардом в переходе где-то в центре,
Буду давать бесплатные концерты
И собирать с прохожих мелочь в бейсболку,
Мол, люди добрые, подайте на наколку.
________________________________________
Он станет кандидатом всех наук,
Я стану героиней всех невстреч.
Я буду знать в лицо всех его сук
И удивляться, как смогла не уберечь.
________________________________________
Мне через месяц двадцать. Зашибись.
Двадцатый май упал в мои ладони.
Мне кто-то говорит "остановись!".
Я и стою - по шею в алкоголе.
________________________________________
Дорогой мой бог, научи прощать,
Отпускать, не врать и нормально спать.

Чёртова осень в апреле. Плывёт асфальт.
В скомканной пачке последняя сигарета.
Знаешь, родной, а вчера взял и умер март,
Знаешь, родной, а мы скоро стартуем в лето.

Грёбаный Winston. Пепел на языке.
И у подруги лет эдак пять мой сонник.
Мир не дороже мелочи в кошельке,
Мир - это там, где кончается подоконник.

Долбаный ветер с ресничек сдувает тушь,
Плавится лёд на руках и стекает с пальцев.
Этот апрель для наших истлевших душ -
Просто ещё один повод не возвращаться.

Чёртова осень в апреле. По венам дым.
Я - через три ступеньки. Скорей бы лето.
И привыкаю к мысли: ты нелюбим.
Главное, чтоб не кончились сигареты.

Нам ещё отвечать за то, с кем мы спим.
Если ты спишь один, то прости за это.

В моей жизни нет тебя. Прикинь, косяк.
Перекручены ладони рукавами.
Я срывалась: блин, ну что не так,
Почему мы никогда не будем нами?

Потому что сорвалась не в то окно
И не те стирала телефоны.
Я тебя любила. Но давно.
А теперь скажи мне, кто мы. Кто мы?

В твоей жизни нет меня. Ты очень рад. /?/
Ты спокоен как удав и всё в порядке.
Я сжимаю кулаки - нельзя_назад.
И от прошлого - впёред и без оглядки.

В этом мире нету нас. Какой облом.
Мы не сдали этот простенький зачёт.
Я заткнула свои окна февралём.

В моей жизни нет мужчин. Брэд Питт не в счёт.

Волосы пахнут шампунем и городским,
Руки по локоть в шрамах - любимый кот.
Эта весна расскажет всем, с кем мы спим,
Этот апрель добьёт меня в третий год.

Пахнут ладони - чернила или духИ,
Рваные листья тетрадные под кровать.
Ты же не куришь и знаешь мои стихи,
Ты же мне врёшь - и я разучилась врать.

Пахнут колени пеплом /наверняка/ -
Сколько же можно пол ими пробивать.
Я же срывалась дважды по четвергам.
Март научил забывать или забивать.

Пахнет весна цинизмом и табаком.
Встретимся там, где сдохнет родимый май.
Я напишу последнее - ни о ком.
Если прочтёшь когда-то - не забывай.

Вот же блин. Пробрало до самых основ костей.
Этот псевдокороль ненавистных тебе мастей –
Он приходит, когда умираешь во цвете лет,
У него аромат Hugo Boss’а и сигарет.

У него взгляд такой, что под ним даже кости плавятся.
Он лениво ладонь на плечи – и это нравится.
Он немного постарше – тебе с ним как будто пять.
Он приходит, взрывает жизнь, и весь мир – кровать.

Утро дарит огрызки нежности в простыне.
Тихо думаешь: «Боже мой, ну зачем он мне?»
Он одним касанием душу тебе вспорол.
Он уйдёт через два часа. Ты – колени в пол.

What the fuck? Пробрало до самых основ костей.
Этот псевдокороль ненавистных тебе мастей
Станет центром вселенной, волшебником страны Оз.
Мир замкнётся на его запахе Hugo Boss.

Он коснётся губами кожи – и понеслось...

И катись. Через тернии к звёздам, потом обратно.
Этот яркий прыжок от тебя в пустоту зачтётся
Мне на Страшном суде. Осознание неприятно:
Пока я тут пытаюсь выжить, он там смеётся.

И не суть. Это было лучшее время, знаешь, -
Три зимы умирать, помня запах твоих ладоней.
Я искала тебя, чтоб узнать, где же ты летаешь,
Ты дарил мне за это много недель агоний.

И плевать. Моё время вышло, спектакль окончен.
И живи. Как умрёшь – напишешь, я буду рядом.
Этот бой оказался неравным сначала. Впрочем,
Воевала три года. Мне больше тебя не надо.

Перепрыгни февраль, давай.
Прямиком лучше в март, в ад.
Он прошепчет мне: "Умирай.
Тебе нету пути назад".

На исходе восьмая ночь,
Я без срывов живу неделю.
Отпускаю: "Пошёл прочь!"
Не курю. Меняюсь. Взрослею.

Перепрыгни в весну, давай.
Где-то там, где бледней ночи.
Перебить бы февраль в май.
Я сорвусь в двадцать дней, точно.
_____________________________
Меняю смерть на смерть. Какая разница.
Не в феврале, так в мае точно вымру.
Мне скоро три зимы. Ох, как мне нравится!
/Нет, как достало то, что ты мой выбор./
__________________________________
Мой последний февраль, детка.
Где-то здесь, где черней ночи.
Три зимы уже в этой клетке.
К маю выберусь, зай, точно.

И заклеется толстая в клетку тетрадь на скотч.
У меня, может быть, через пару лет будет дочь,
Может быть, через семь, может быть, через двадцать два;
Через сорок, глядишь, я буду уже вдова,
Старший внук будет в огороде колоть дрова
И надеяться не спалиться, когда едва
Слышно будет идти на улицу покурить.
В двадцать с хвостиком я, наверное, начну пить,
В тридцать брошу и разведусь.
Заведу себе пса огромного, как мечтала,
И куплю себе одеяло,
Мягкое, огромное одеяло,
Чтоб хоть как-то да оживилась моя кровать.
Может, встречу мальчика в тридцать пять,
Ну такого,
Голубоглазого и худого,
Чтобы научил меня жить толково,
Ну или попробовал показать.
Мы бы с ним расстались, и в сорок пять
Я бы отдала свою дочку замуж
За красивого и богатого. Ну куда уж
Нам таким простым до таких крутых.
Напилась бы крепко за молодых.
В пятьдесят я водила бы внука в садик
- Его звали бы Костя ну или там Вадик –
Через десять лет этот милый мальчик
Стал бы циником круче нас с тобой в наше время.
Я бы тихо ворчала «Господи, что за племя»,
Но любила б его на свете всего сильнее.
А ещё через семь он привёл бы ко мне девчонку:
«Ба, это Оля, ждёт от меня ребёнка.
Я недавно нашёл тетрадку, ну эту, в плёнке
Клейкой. Мы решили дочку назвать Наташей.
Если сын – то он будет, наверно Сашей
Или Женей. Или Андрей.
Ба, ты выздоравливай поскорей.
Я тетрадь твою оставлю себе, окей?»
Через год он приедет засыпать меня землёй,
А потом вечерком со своей молодой женой
Извлечёт мою писанину из-под обломков
Старых дисков, игрушек, всего, что хранила тут,
Поклянётся, что никого из моих потомков
Твоим именем никогда и не назовут.

Очередной.
Он мне нравится, мама. Он на него не похож.
И на нём не написано "сдохнешь, но подождёшь".
Он мне нравится, мама. Он не февральский - летний,
У него аромат как мне нравится - сигаретный.

Постоянный.
Я свихнусь скоро, мама, хоть до весны зима ещё.
Каждый месяц ищу замену родному кладбищу.
У меня на нём похоронено две весны уже.
Мама, видишь окно слепое на третьем этаже.

Мама, мама, мой прежний-вечный нужнее воздуха.
Мама, мама, он мне не пишет, ну разве можно так?
Мама, мама, а без него вены сами вскроются.
Мне не спится. Два часа ночи. Опять бессонница.

Снова очередной.
Он мне нравится, мама. Он не такой как ОН.
Он мне пишет в контакт, и в аську, и в телефон.
Он мне нравится, мама. Он на него не похож.
Никогда не скажет "ты сдохнешь, но подождёшь".

Мы настолько друг в друга втёрлись,
Что уже в одного не спится.
Без тебя - адский ток в ключицах,
Тушь не мажется на ресницы
Да и в общем-то не живётся.

Мы настолько друг в друга въелись,
Что роднее твои рубашки.
Привыкаешь к моим замашкам,
Друг смирился: ты у Наташки -
Ставишь Windows и хлещешь кофе.

Мы настолько друг к другу близко,
Что глаза одного оттенка,
Что не хочется лезть на стенку,
Что уже не дрожат коленки
И мой кот к тебе как к родному.

Мы настолько друг к другу рядом,
Что в одной тональности дышим,
Что молчим и друг друга слышим,
Но когда посрывает крыши -
Я убью тебя, обещаю.

Я ему предложила спиться вдвоём в Париже.
Он не пьёт. У него тут группа и пара высших.
Я ему предлагала стать на полмира ближе -
Он смеялся: "Малыш, да нам же с тобой не выжить".

Я ему рисовала стихами его портреты:
Ты же вот он, да только знать бы хотя бы с кем ты,
Ты же можешь курить сигары и сигареты,
Ты бы умер, наверное, если б родился летом.

Я ему предлагала: выветрись из-под кожи,
Посмотри на меня и пойми, как же мы похожи,
Запрети мне смотреть в глаза случайным прохожим,
Обними и скажи: "Ни хрена без меня не можешь".

Я ему предлагала Париж, алкоголь, два имени.
Я ему предлагала: "Малыш, приди и спаси меня".
Он ответил: "Я весь свой мир на тебя бы выменял,
Если б я только мог". Он меня никогда не выберет...

1.
Ноябрь вырождался в именах.
Я путала слова и остановки.
И осень выдаёт по временам
На выбор табуретки и верёвки.

Но я беру карнизы. Так привычней.
Прогулка от балкона до балкона.
Я до апреля раза в три стану циничней
И имя удалю из телефона.

Ноябрь вырвался наружу. Он повсюду.
Он шьёт табу на взгляды и касания.
Я до весны его два раза позабуду
И дважды вспомню. Он впитался под дыхание.

2.
Через два месяца - экзамены и стужа,
Через полгода будет ровно двадцать вёсен,
Через неделю - по больницам и простужена,
И до конца недели будет осень.

3.
Я хочу, чтобы он курил и водил машину,
Чтобы он был взрослее, спокойнее и умнее.
Хочу запах его духов с сигаретным дымом,
Хочу, чтоб он умел всё то, что я не умею.

Он бы мне говорил, как работа его достала,
Как пробил колесо и застрял на шиномонтажке.
Я бы слушала, понимала его, кивала
И стирала ему толстовки, носки, рубашки.

Он бы пил со мной чай. Покупал шоколад и торты.
Согревал бы меня ночами, сжимал бы крепко.
И однажды бы он ушёл. Я б спросила: "Что ж ты?"
Он ответил бы: "Ты для меня золотая клетка.

Ты хорошая, добрая, слушаешь, ждёшь и веришь,
Но вцепляешься хваткой питбуля, не отпускаешь.
И мне страшно, что ты мной до самых костей болеешь.
Я уходом своим тебя вылечу, понимаешь?"

И ушёл бы. А я бы запах его ловила
И ждала, что он передумает и вернётся.
И потом я его года два бы ещё любила,
Понимая, что он с послушной не уживётся.

4.
Поиграем в имена. Мне на "и".
Я тебя без выбора выбираю.
Я тебе заранее проиграю,
Ведь сначала ты прикормишь с руки.

Поиграем в нелюбовь. Нам на "мы".
Мы с тобою никогда не случимся.
Ты же многому тогда научился,
Хоть мы оба были поражены.

5.
Стабильно: пятое - финальное. Итогом.
Я этот стих писала вместо лекции.
Я бы тобой клялась, как будто богом,
Что ты единственный не_мой в моей коллекции.

/И это правда./ Ты единственный впитавшийся
Мне глубже пульса или позвоночника.
Изящно под итогом расписавшийся,
Найди себя в пробелах/в междустрочнике.

Вернулся. Блин, зачем ты мне сейчас,
Когда почти забыла твои плечи,
Когда забыла, как хотела НАС,
Когда я бросила курить и выть под вечер?

Вернулся. Просто здравствуй новый друг.
Его ладонь упала нА угол постели.
И мне теперь не жить без его рук
И не считать до февраля ему недели.

Вернулся. Ну какого чёрта осенью?
Меня же клинит каждый день до новолуния.
Нет эндорфина. Я сжимаю крепко простыни.
Я не ждала и не гадала, а смогу ли я.

Вернулся. Блин. Ну здравствуй, мой хороший.
Добро пожаловать в мой выдуманный мир.
Прости, что без оваций. Ты же прошлый.

/Но, сссука, мой единственный кумир.../

Герда не спит и не видит цветные сны.
Ей ещё умереть успеть до весны,
Ей ещё перекраситься в терракот,
Ей бы ещё хомячка, но есть только кот.

Герда без Кая - ненужная никому,
Пишет записки мальчикам на луну.
Герда без Кая - как кофе без коньяка:
Пресная, запаха нет и горчит слегка.

Кай. Он без Герды - вымышленный герой -
Несуществующий, правильный и чужой.
Кая без Герды никто и нигде не ждёт.
Кая без Герды нет. Хотя есть. Но пьёт.

Кай соберёт изо льда слово "вечность" всё ж.
Будет точить на кухне столовый нож,
Чтоб победить всех злодеев за один раз.
Кай превратит эту сказку в простой рассказ:

Кай вместе с Гердой в дом покупают соль,
Может родят какую-нибудь Ассоль,
Может построят пряничный дом в лесу,
Будут варить варенье и колбасу.

Будут Ассоль готовить для встречи с Греем.
Алые паруса развернув на рее,
Грей скажет девочке: "Жди меня, я вернусь".
Глупая девочка скажет: "Да, я дождусь".

И не дождётся, и камнем к восходу станет.
Кай похоронит Герду и сам растает.
Кай - он без Герды вымышленный герой -
Ненастоящий, неправильный, не родной...

Ну куда мне, такой неправильной, в ваше лето?
Ну зачем мне смотреть, как стремительно небо выросло?
Я полгода меняла сникерс на сигареты
И без этого вашего "как_ты_всё_это_вынесла?"

А никак. Или проще - руками в кота и плед.
Я опять не купила кофе и опоздала.
Мне никто никогда не ответит на мой привет.
И не надо. Спасибо, что видите, как устала.

Мне же рано в июнь, у меня ещё многое в мае:
Девятнадцать и может наверно визит к врачу.
Ещё куча знакомых, которых я даже не знаю,
И по правде признаться, я даже знать не хочу.

Мне никак нельзя в лето: оно убивает медленно
И страшнее, чем осень. И даже немножко злее.
Лучше в мае бороться со сном под чужими пледами
И, играя с котом, не курить. Так в сто раз теплее.

Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг. (с) В. Маяковский

И когда ты уходишь скомканно -
Уходи, чтобы не вернуться,
Чтобы не было крыльев сломаных,
Чтобы можно было проснуться

И не бегать курить на крышу.
/Ведь не хватит ни сил, ни нервов./
Я запомнила, как ты дышишь,
Ты запомнил меня, наверно.

И когда ты звонишь под утро -
Не выискивай оправданий.
Мне достаточно поминутно
Говорить тебе "до свидания".

И когда ты уйдёшь по трезвости -
Хлопни дверью всем чувствам в такт.
Ведь мне даже не хватит нежности
На твой каждый последний шаг...

Посмотри мне в глаза. Утони в глубине этих пропастей.
Удивись: "ну куда эта дура выходит на встречные?"
И допей мою кровь. Ты же помнишь, когда вены лопались,
Я кричала: "Хороший, ты только люби меня, вечную!"

Недокрикнула. Недолюбил. Перебитую выбросил
В ледяной холод лестниц и в чьи-то пустые ладони.
Ну и кто, интересно, меня у тебя, дуру, выпросил?
Хотя, впрочем, неважно. Важнее, чтоб ты меня помнил.

У меня всё как прежде. Пишу по ночам и нервная.
И в кого-то почти влюбилась, да вдруг опомнилась.
Я же знаю, ты помнишь. Ведь я же такая первая,
У кого со смешной улыбкой из вены кровь лилась.

P.S. По ходу скоро переду на декаданс...

1.
Вот и всё. За два года тетрадь исписалась круто,
Под финал не осталось мыслей и стало гаже.
Просто блин - под апрель я считаю назад минуты:
Март, февраль, новый год... Только лишь бы не стать мне старше.

Вот и всё. И прикинь - через месяц влетаю в возраст:
Две заветные цифры - и можно курить в затылок.
А потом будет лето, жара и двухдневный поезд
В новый мир/от тебя и от этих пустых бутылок.

Будет книга про девочку с кроликом. И про войны.
Будут мультики, кола и жизнь в ICQ ночами.
Будет взгляд по привычке в толпе выбирать достойных.
Будет жаль, что в прихожей ты не зазвенишь ключами.

2.
И как всегда - до лета хрен дотянешь.
Июнь - вообще больная тема. /Акт признания./
Там сессия - смотри, малыш, завалишь.
И будет поздно врать про оправдвния.

Потом июль. Мой мальчик, я сгорела
В жаре/в вагоне/в тачке или пляже.
Я не люблю его. Кому какое дело!
Он обо мне за год не думал даже.

И будет август. Выбирать себе мужчину.
Ну просто, чтобы зиму не скучать,
Чтоб было можно хоть кому-то смотреть в спину
И чтоб узнать, когда кончается кровать.

3.
Полозкова. Юшина. Гата. Татьяна. Ло.
Там такие рифмы, такие, твою мать, клеммы.
Я листаю тетрадь. Ну куда меня занесло!
За два года от силы две боле-менее темы.

Сигарета. Затяжка. Выдох. Не помогло.
Я читаю роман про ментов и живу в контакте.
Ну куда мне реал, если в жизни так повезло?
/У меня эта жизнь вся рассыпалась в прошлом марте./

4.
Ну здарова, мой первый/последний/ненужный бзик.
/Если вдруг где ошиблась - спиши это всё на нервы/
Ты же знаешь, весна. Я всё тот же сезонный псих,
Я всё так же смотрю кино и играю в стерву.

Я всё та же - полночи не выключен монитор,
Поругалась с подругой и ем шоколад раз в месяц.
Расскажи мне, как ты? Сделай вид, что у нас разговор.
Ты же знаешь, такие как я, от молчанья бесятся.

5.
Две недели до мая. И месяц до "взрослой детки".
Я б сходила на Сплин. Я б махала тебе ладонью.
Вместо этого - море учёбы и кеды в клетку
И в ответ на "привет" - "я тебя до могилы помню"...

Слушай, малыш, я ведь верная как собака.
/Только вот знаешь, было б кому быть верной/
Я спотыкаюсь на ровном, читаю знаки
И по весне очень часто бываю нервной.
/Богово – Богу. А ночью все кошки стервы/

Я ведь могу быть преданная как Хатико –
Ждать каждый день верно-верно, готовить ужин.
Кофе в постель? Ну конечно, мой милый, нате вам!
Только вот это нах никому не нужно.
И потому – я одна босиком по лужам.

Слушай... Ты знаешь, я тоже, бывает, плачу.
Но маловато тех, кто вот в это верит.
Я ведь наверно странная, не иначе –
Вою, когда апрель свои лужи стелет.
/И вот поэтому – кеды, Slipknot и вермут.../

И руками размазать по зеркалу отраженье,
Неожиданно с эндорфина на никотин.
Целовать чей-то крест, у кого-то просить прощенья
За чужую постель, за царапины чужих спин.

И по лестнице вниз два пролёта, реветь навзрыд.
Есть о чём покурить и к кому попроситься на ночь.
Только кошки узнают о том, как душа болит,
Как она осторожно прошепчет в подушку: «Сволочь.»

По утру чашка кофе и простыни сладкий запах.
Мельком в зеркало глянет, слегка приподнимеь бровь...
По-кошачьи крадётся к двери как на мягких лапах,
На прощанье оставив зарок: «Береги любовь.»

Каблуками по лестнице вниз, утоляет голод.
Где-то в чьей-то постели её ждёт другой мужчина.
Эта кошка идёт на тепло сквозь безликий город –
Оставлять на чужих простынях запах Мессалины...

Замотать шею шарфом. В наушники Многоточие.
Так полярно меняется музыка и настроение.
Я как мёртвый художник, рисую его в междустрочиях,
Только он перестал прорисовываться, к сожалению.

У меня теперь город в пробках и сны без цвета,
Слишком плюшевый кот, интернет, рукава до пальцев,
У меня теперь утро длиною в три сигареты,
У меня теперь ночь и другие уже не снятся.

У меня сигареты, затяжки и кольца дыма,
Смс-ки, звонки и по локти чужое небо.
Я настолько привыкла смотреть своим мальчикам в спины,
Что уверена точно: их никогда и не было.

Замотать шею шарфом. Наушники. Межсезонка.
Переходы, какие-то пары, звонки и встречи.
В отраженьях пустых витрин промелькнёт девчонка,
У которой чужое небо. И ей так легче.

Март на излёте. Скоро третье сумасшествие.
Ненужный Кай/чужая Герда архетипами.
Молиться вслух до нового пришествия,
Рассветы мерить кокаином/казантипами.

Апрель в пути. Несёт пустые клетки,
Чужие руки, капюшоны, сигареты.
С утра - холодный кофе и таблетки,
А вечером - ненужные приветы.

И май. Мой предпоследний суицид,
Мой девятнадцатый ненужный день рождения,
Который так предательски горит
И режет вены всем от сожаления.

И всё. Весна. Чужие Каи/Герды,
Чужие переходы-расстояния,
Очки от солнца, шоколад и кеды
И май... Моё родное наказание.

И когда он звонит вот так - раз в неделю/в месяц,
И когда ты ему в ответ: "Без тебя не жить".
И потом выбегать на разреженный холод лестниц,
И давиться от слёз, и до боли в горле курить, -

Вот тогда, от затяжки, выдоха, дрожи в пальцах,
Осознать болезненно: он - навсегда твой мир,
Он навеки тот, с кем так хочется просыпаться,
Он - твой Маленький принц, твой Ромео, твой Ричард Гир.

И потом разливаться шёлком в чужой постели,
И ночами курить, выдыхая дым в пустоту,
Отмечать красным маркером в календаре недели,
Отмеряя, за сколько можно убить мечту.

Хоронить себя заживо. Комкать чужие простыни.
И обкусывать губы, лишь бы не крикнуть имя -
Так живём мы от ранней весны и до поздней осени,
Лучших мальчиков честно пытаясь забыть с другими.

Год прошёл. И вроде легче дышится.
/Мне его февраль как наказание/
Размышляю, отчего стихи не пишутся
И о том, что поздравлять нельзя заранее.

Год прошёл. Его февраль штрих-кодами
Мне напомнил, как ему смотрела в спину,
Как курила подоконниками-сводами,
Запасаясь на неделю эндерфином.

Год прошёл. И вроде стали старше:
Институты, зажигалки, переходы.
Он всегда взрослел на время раньше,
Я за месяц выросла на годы.

Год. Прошёл. Ушёл не ставший идолом,
Превратившись в одиночку на прощание.
Мне февраль штрих-кодом крылья выбелил,
Стал моим любимым наказанием...

Закурить. У меня на сегодня полпачки Winston.
Сигареты говно. Но хотя бы спасают нервы.
И пока я считаю раны от самых первых,
Он сжигает меня на костре вместе с белыми листьями.

Зареветь. У меня на сегодня планы - два моря слёзных.
Как Алисе в Стране чудес - мне найти бы кролиика.
Он когда-то курил за соседним журнальным столиком,
А потом просто встал и ушёл, как всегда серьёзный.

Написать. Под финал тетрадка, а мысли бесятся.
Не получится стих - будет новой страницей бреда..
Я укроюсь сегодня ночью под тёплым пледом,
Буду думать о том, как я сильно боялась лестниц.

Героин. Эти двое подохли не без причины.
Их любовь убивала медленно сладким ядом.
Им по-прежнему двадцать, они стопудово рядом.
Так давай и мы тоже: я стану Нэнси, ты Сидом.

Если эта любовь будет длится в загробном мире, -
Я бы тоже хотела сторчаться на героине.

Разговор по душам в подъезде.
/Место-символ для откровений/
Кто с кем спит и какие песни
Любит слушать по воскресеньям.

Разговор у окна. Покурим.
/Эти стены так много знают/
- Он меня ни хрена не любит.

- Он не знает, что он теряет.

Сигарета. Затяжка. Выдох.
- У него от меня проблемы.

Этот город до нитки вымок,
Зажигалка не греет стены.

Сигарета. Вторая. Третья.
И молчать нельзя, и не вымолвить.
И потом, когда он ответит,
Вновь в подъезд бежать, как на исповедь.

У меня не твоя фамилия - и не надо.
Даже даты у нас по-разному - сквозь три месяца.
У меня не твоя дорога, и ты вне ада,
И наверное, ты никогда не боялся лестниц.

Я не сплю на твоей постели. И слава богу.
Это было бы слишком, признайся, - настолько близко.
У меня ты не первый в списке, и это много.
/Если он ещё сохранился, тот самый список.../

У меня не с тобою будет. И вряд ли было.
И вообще, слава богу, что не были даже рядом.
Я потом вспоминала всё то, что тогда убило...

Я живу не с тобой, я не сплю с тобой - и не надо...

Она пришлая. Изгой чужого рая.
Не прошедшая дресс-код в чужое небо.
Она видела, как осень умирает,
Она верила во что-то, чего не было.

Она куколка. Такая лярва/лапочка:
Так воспитана, одета и обучена.
Обувает по утрам чужие тапочки,
Красной нитью через время - не приручена...

Она кроткая. /Мария Магдалина/
Не убьёт, так покалечит, вырвет душу.
И на чём-то личном её клинит,
Строит мир, чтобы потом разрушить.

Она вечная. Малышка на мильоны.
На ладонях сигареты и ожоги.
Каждый день она ломает телефоны,
Каждый вечер в новый рай. /Пошли вы, боги.../